Читаем без скачивания Рэмбо под Южным Крестом - Конрад Граф

Дождь прекратился внезапно. Густая черная туча ушла за лес, и он снова ожил. Где-то рядом с хижиной журчал ручей.

— Расскажи мне все, ганга, — сказал Мьонге, — и я подумаю, как поступить.

— Подумай, — согласился ганга, не открывая глаз, — а я буду смотреть сны прошлого и рассказывать о том, что увижу, — он помолчал и вздохнул. — Тогда у нас были бельгийцы, и они не мешали нам жить по древним обычаям, так, как жили наши отцы, деды и деды дедов, — не мешали резать друг друга. Потом на нижнем Конго что-то случилось, и нам сказали, что наши обычаи дурные, и мы должны забыть о них. Панамоли всегда поклонялись нгандо-покровителю, и мы не перестали ему поклоняться. Но он не получал уже от нас человеческие жертвы, потому что исчезли люди-крокодилы, и некому стало резать друг друга. А потом пришел белый Шаве с красными глазами и красными веками и сказал, что нгандо-покровитель недоволен теми, кто стал забывать обычаи предков. И тех, кто не понравился Шаве, он скоро наказал безумием, лишил зрения и переселил в страну облаков. И панамоли испугались. Тогда Шаве сказал, что нгандо ждет жертв, стал снова собирать людей-крокодилов и требовать от них клятву крови. Я дал тогда клятву и твой отец, Мьонге, тоже дал клятву. Но он сразу же ее и нарушил — рассказал об этом своей жене, твоей матери. И Шаве велел исполнить обычай, чтобы гнев нгандо не обрушился на всех панамолей. — Ганга помолчал, прислушиваясь к дыханию Мьонге, и добавил: — Мы спасли племя от мести покровителя. Так сказал тогда Шаве. Но ты остался один. Шаве взял тебя к себе и велел мне изгнать из твоего тела злых духов. Мой отец был ганга, и он научил меня, как это делать. Я спас тебя, Мьонге, и ты стал мне сыном. А Шаве убедил тебя, что ты — зомби, мертвец, которому он дал вторую жизнь.

— Почему ты раньше не сказал мне об этом? — спросил Мьонге. — Ты боялся Шаве?

— После этого я стал гангой, и Шаве предупредил меня, если я не буду молчать, он расскажет тебе, что убил твоего отца и твою мать. Ведь сам Шаве не давал клятву крови. И тогда ты возненавидишь меня, а племя изгонит из крааля. Теперь я потерял тебя, и уже ничего не боюсь. Ты можешь убить меня, Мьонге, и помочь переселиться в страну облаков. Я устал.

Мьонге молчал, Ганга предупредил, что груз может оказаться непосильным, и теперь он придавил его всей своей тяжестью.

— Ганга, — просил он, — чтобы не потерять меня, ты не боялся даже гнева нгандо-покровителя, когда обманывал его?

— Тебе этого не понять, Мьонге. — Ганга помолчал и спросил:

— И что ты решил?

— Когда я пойму тебя, я решу и скажу, — пообещал Мьонге.

— Но я могу уйти, поторопись.

— Ты не уйдешь, ганга, — сказал Мьонге и поднялся. — Не уйдешь, пока я не решу.

— Я подожду, — согласился ганга. — Мне это нужно знать. — И, помолчав, спросил: — Куда ты сейчас?

— К Шаве.

— Не говори ему ничего, — попросил ганга. — Возьми там, в кале-басе, все, что увидишь, и отнеси ему. Он поймет, что я хотел ему сказать.

Мьонге взял высушенную тыкву и достал из нее три влажных глиняных шарика. Он разломил один и увидел в нем круглый черный камешек с берега реки. Сложив опять две половинки, Мьонге сжал их в ладонях и положил вместе с остальными в калебасу.

— Я передам их, — сказал он. — Шаве поймет, что ты хотел ему сказать: в тебе нет больше страха. А ты не уходи, я скоро вернусь.

Он повесил калебасу через плечо и вышел из хижины. Обойдя крааль, он поднялся к дороге и скоро опять вышел к тому месту, где был убит Макиуда. Значит, его убил тоже Шаве? И полицейский патруль? И еще тех, кто был раньше? Но кто эти люди-крокодилы, которые исполняют его волю? В доме Шаве никогда не упоминали о них, как не говорили и о ритуальных убийствах. Мьонге считал, что Шаве щадит его память об отце и матери, и был благодарен ему за это. Выходит, причина совсем в другом: Шаве не хотел, чтобы на него упала хотя бы тень подозрения. И тогда Мьонге вспомнил, что всякий раз накануне ритуального убийства Шаве отсылал его к ганге. И в то время, когда люди-крокодилы приносили покровителю очередную жертву, в краале танцевал тал. Тогда люди прятались по хижинам, закрывая в них все щели, чтобы не ослепнуть, случайно увидев его ночные прыжки и полеты. А утром, проснувшись, жители крааля высматривали на вершинах деревьев тано-тано-могильщикаи готовили глину, чтобы обмазать ею труп.

Неужели нгандо-покровитель так жесток, чтобы требовать столько жертв? Или их требует Шаве — кровожадный понго? Тогда зачем?

Мьонге вошел во двор Шаве и остановился у веранды. Хозяин заметил его из окна и вышел.

— Ты что принес, Мьонге? — спросил он, увидев у него в руках калебасу.

— Это велел передать ганга, господин, — сказал Мьонге и протянул Шаве калебасу.

Шаве взял ее и встряхнул. В калебасе глухо стукнуло.

— Хорошо, Мьонге. А почему ты ничего не говоришь о топографах?

— Их нет, господин, — сказал Мьонге, хотя сегодня он и не смотрел в сторону разработок.

Теперь, когда он знал о Шаве все или почти все, ему даже доставляло удовольствие лгать своему господину, чтобы лишний раз убедиться в его бессилии.

— Они уехали? — спросил Шаве.

— Их нет, господин, — повторил Мьонге.

— Это хорошо, что их уже нет, — сказал Шаве, — у тебя не будет лишних забот. Подожди меня здесь. Может, ты мне понадобишься.

Шаве вошел в дом и перевернул над столом калебасу. Из нее выпало три глиняных шарика. Шаве разломил один, другой, третий, и из каждого выпало по черному камешку. Шаве почувствовал, как в голову ударила кровь. Этот ганга смеется над ним? Он потерял страх? Так нужно напомнить ему о нем! Шаве вышел во двор и остановился против Мьонге.

— Мьонге, — сказал он, сдерживая ярость, — иди в крааль и скажи талу, чтобы он танцевал сегодня всю ночь. Так хочет нгандо-покровитель. Ты понял меня, Мьонге?

Нет, подумал Мьонге, тал не будет танцевать сегодня ночью, потому что так хочет Шаве, а не нгандо-покровитель. И Мьонге нужно еще встретиться с жрецом, чтобы сказать ему свое решение. Ведь он ждет его.

— Ты почему стоишь, Мьонге? — удивился Шаве и вдруг вспомнил, что через три дня наступит полнолуние и тогда некому будет освятить алмазы. И он с досадой махнул рукой. — Не ходи никуда, Мьонге. Пусть сегодня ночью тал отдыхает.

Он повернулся и, ссутулившись, тяжело ступая, вошел в дом. Увидев на столе комки глины, он сел и задумался. Что хотел этим сказать ганга? А может, он, Шаве, просто не понял его? А нужно понять, и понять до полнолуния.

Глава 7

Гвари прыгнул через тропу, врезался в кустарник и сбил с ног не успевшего опомниться негра с топором. Топор вылетел у него из рук, Гвари подхватил его и занес над лежащим негром. Тот скорчился и обхватил голову руками. Недалеко, отбросив в сторону лук и колчан, лежал без движения второй негр. Третьего Рэмбо держал за шею согнутой в локте рукой. Он сжал его слегка за горло и отпустил. Негр обмяк и рухнул у его ног.

— Здесь все, Джон? — спросил Гвари.

— Думаю, все. Я обошел их сзади, пока они торговались насчет твоей печени.

Гвари кивнул на лежащего в стороне негра.

— Ты убил его? — спросил он.

— Нет, я даже не вынимал нож. Просто он неудачно подвернулся мне. Спроси их, — попросил Рэмбо, — кто они и что им от нас надо.

Гвари ткнул носком ботинка негра в бок. Кто вы, — спросил он на языке лингала, — и что вы хотели от нас?

Негр молчал, и тогда Гвари посмотрел на негра, лежащего у ног Рэмбо.

— Может, ты скажешь? Из какого вы племени?

— Баллеги, — нехотя проговорил негр, исподлобья глядя на Гвари.

— Где ваш крааль?

— Мы не живем в краале. Мы лесные люди.

Гвари посмотрел на Рэмбо.

— Это кумиры, Джон, — сказал он. — Их выгнали из крааля, и теперь они промышляют грабежом. Что будем с ними делать?

Третий негр пришел в себя, сжал руками голову и сел, глядя мутными глазами то на Рэмбо, то на Гвари. Он, видимо, еще не понял, что же случилось.

— А что с такими делают вообще? — спросил Рэмбо. Гвари пожал плечами.

— По старому обычаю, — сказал он, — они уже наши рабы. И если вернутся к своим соплеменникам, их будут презирать как рабов. Но все дело в том, что они, видно, здорово напакостили соплеменникам, если уже те выгнали их в лес. И поэтому никогда не вернутся к ним. Таких лесных людей просто убивают.

И чтобы последняя фраза была понятна кумирам, Гвари повторил ее на языке лингала. Они сразу все поняли. Молчаливый негр схватил правую ногу Гвари и поставил ее на свою голову. Негр Рэмбо не замедлил проделать то же самое с ногой своего господина.

— Что они делают? — не понял Рэмбо.

— Они признают себя нашими рабами, — пояснил Гвари. — Они не хотят, чтобы их убили. Это трусливые баллеги, Джон.

Рэмбо выдернул ногу из рук негра.

— Пит, — спросил он, — они знают, в каком веке живут?