Читаем без скачивания Засеянные звезды. Сборник фантастических романов - Джеймс Блиш

— Заметь, Джарл, — добавил Герхард, — что их преступление носило идеологический характер. Это был критический пункт. Одного бунтарского духа недостаточно. Но прибавь сюда немного ума… Да что я говорю! Он — человек!

Голова у Хоната шла кругом.

— Но что все это означает? — воскликнул он. — Значит ли, что мы… больше не обречены жить в Аду?

— Нет, обречены, если ты и дальше намерен так называть Поверхность, — сурово сказал Джарл. — Вы научились жить здесь, на Поверхности, и кое-что поняли. Кое-что очень важное: как остаться в живых, побеждая врагов! Знаете ли вы, что голыми руками убили троих Демонов! Ты, Матилд и Аласкон.

— Убили?..

— Конечно, — сказал Джарл. — Вы съели три яйца. Это единственный и классический способ уничтожения таких чудовищ, как динозавры. Взрослого ничем, кроме ракетного ружья, не прошибешь. А в яйце они беспомощны. И у взрослых не хватает ума охранять свои гнезда…

Хонат слышал его, словно издалека. Даже тепло тела Матилд, находившейся рядом с ним, не помогало сохранять чувство реальности.

— Значит, нам придется вернуться туда вниз, — тусклым голосом сказал он. — И навсегда.

— Да, — мягко сказал Джарл. — Но ты будешь не один, Хонат. Начиная с завтрашнего утра с тобой будет весь твой народ.

Весь народ!

— Так вы… собираетесь изгнать их из мира Вершин?

— Нет, мы не станем запрещать им жить среди Вершин, но с этого момента твоему племени придется завоевывать Поверхность. И вы с Матилд доказали, что это вполне возможно. Давно пора, чтобы и все остальные это усвоили.

— Джарл, ты совсем запугал этих маленьких людей, — сказал Адлер. — Скажи им, что ждет их самих.

— Конечно, конечно. Хонат и ты, Матилд, — единственные представители вашего народа, которые умеют выживать на Поверхности. И мы не собираемся учить этому ваше племя. Этим займетесь вы.

У Хоната отвисла челюсть.

— Займетесь вы, — твердо повторил Джарл. — Завтра мы вернем вас в племя и скажем всем, что только вы знаете законы Поверхности. И что всем остальным придется спуститься и жить там же. Больше мы ничего не скажем. Как по-твоему, что они сделают?

— Не знаю, — пробормотал ошеломленный Хонат. — Может случиться что угодно. Они даже могут сделать нас Вершителями… Но ведь мы… Мы же преступники!

— Вы — открыватели нового, Хонат, вот вы кто. Мужчина и женщина, которые поведут человечество Теллуры вперед, заставят его спуститься с чердака на первый этаж, в широкий и загадочный мир.

Джарл поднялся на ноги, купаясь в лучах яркого белого света. Хонат поднял голову и увидел, что еще около десятка Гигантов толпятся на самом краю яркого пятна света и вслушиваются в каждое их слово.

— Но должно пройти некоторое время, прежде чем мы начнем, — сказал Джарл. — Наверное, вы хотите осмотреть корабль?

В каком-то оцепенении Хонат взял Матилд за руку, и, оставляя за спиной Ад, они зашагали за Гигантами.

КНИГА ТРЕТЬЯ

ПОВЕРХНОСТНОЕ НАТЯЖЕНИЕ

ПРОЛОГ

Доктор Шавье надолго замер над микроскопом, предоставив Вентуре созерцать безжизненные виды планеты Гидрот. «Точнее было бы сказать не виды, а воды…» — подумал пилот. Еще из космоса они заметили, что новый мир — это, по существу, малюсенький треугольный материк посреди бесконечного океана, да и материк, как выяснилось, представляет собой почти сплошное болото.

Остов разбитого корабля лежал поперек единственного на планете скального выступа. Его вершина вознеслась над уровнем, моря на умопомрачительную высоту — двадцать один фут. С такой высоты Вентура мог окинуть взглядом плоскую чашу грязи, простирающуюся до самого горизонта на добрые сорок миль. Красноватый свет звезды Тау Кита, дробясь в тысячах озер, запруд, луж и лужиц, заставлял мокрую равнину искриться, словно ее сложили из драгоценных камней.

— Будь я религиозен, — заметил вдруг пилот, — я бы решил, что это божественное возмездие.

— Гм? — отозвался Шавье.

— Так и чудится, что нас покарали за… Как это называется? Гордыня? За нашу спесь, амбицию, самонадеянность…

— Гордыня? — переспросил Шавье, наконец подняв голову. — Да ну? Что-то меня не распирает от гордости. А вас?

— Н-да, после такой посадки хвастаться своим искусством я, пожалуй, не стану, — признал Вентура. — Но я, собственно, не то имел в виду. Зачем мы вообще полезли сюда? Разве не самонадеянность воображать, что можно расселить людей или существа, похожие на людей, по всей Галактике? Еще больше спеси надо, чтобы и впрямь взяться за подобное предприятие — двигаться от планеты к планете и создавать людей, создавать применительно к любому окружению, какое встретится…

— Может, это и спесь, — произнес Шавье. — Но ведь наш корабль — один из многих сотен в одном только секторе Галактики, так что сомнительно, чтобы именно за нами боги числили особые грехи. — Он улыбнулся. — А уж если и числят, те могли хоть бы оставить нам ультрафон, чтобы Совет по освоению услышал о нашей судьбе. Кроме того, Пол, мы вовсе не создаем людей. Мы приспосабливаем их, притом исключительно к планетам земного типа. У нас хватает здравого смысла — смирения, если хотите, — понимать, что мы не в силах приспособить человека к планетам типа Юпитера или к жизни на поверхности звезд, например на самой Тау Кита…

— И тем не менее мы здесь, — перебил Вентура мрачно. — И никуда отсюда не денемся. Фил сказал мне, что в термокамерах не уцелело ни одного эмбриона, значит, создать здесь жизнь по обычной схеме мы и то не можем. Нас закинуло в мертвый мир, а мы еще тщимся к нему приспособиться. Интересно, что намерены пантропологи сотворить с нашими телами — приспособить к ним плавники?

— Нет, — спокойно ответил Шавье. — Вам, Пол, и мне, и всем остальным придется умереть. Пантропология не в состоянии воздействовать на взрослый организм, он останется таким, какой есть от рождения. Попытка переустроить его лишь искалечила бы вас. Пантропология имеет дело с генами, с механизмом передачи наследственности. Мы не можем приделать вам плавники, как не можем снабдить еще одним мозгом. Вероятно, мы сумеем заселить этот мир людьми, только сами не доживем до того, чтобы убедиться в этом.

Пилот задумался, чувствуя, как под ложечкой медленно заворочалось что-то скользкое и холодное.

— И сколько вы нам еще отмерили? — осведомился он в конце концов.

— Как знать? Быть может, месяц…

Переборка, что отделяла их от других отсеков корабля, разомкнулась, впустив сырой соленый воздух, густой от углекислого газа. Пятная пол грязью, вошел Филип Штрасфогель, офицер связи. Как и Вентура, он остался не у дел, и это тяготило его. Природа не наградила Штрасфогеля склонностью к самоанализу, и теперь, когда драгоценный ультрафон вышел из строя и не отвечал более на прикосновения его чутких рук, он оказался во власти собственных мыслей, а они не отличались разнообразием. Только поручения Шавье не давали связисту растечься студнем и окончательно впасть в уныние.