Читаем без скачивания Короли Бурбона (ЛП) - Дж. Уорд

— Дом не настолько большой.

— Может, для тебя и для меня.

Сэмюэль Т. отвернулся, Джин приподняла свое красное платье и наконец закончила свой выход. Ступив на мраморный черно-белый пол, она подошла прямиком к Лейну, ее шпильки, цокали по камню, положенному сотни лет назад. Он рассчитывал приветствовать ее по-джентльменски, просто пожать руку, но они обнялись, и он дотронулся до ее волос и драгоценностей, но сжав ее в своих объятьях, он почувствовал ее дрожь.

— Я так рада, что ты вернулся, — сказала она сиплым голосом. — Тебе стоило сообщить мне об этом.

Он вдруг вспомнил, что сегодня день рождения Амелии.

Он собирался что-то сказать, но она отступила назад и вернула соответствующую маску на лицо, Кэтрин Хепберн освободила бы свое место, поскольку появилась прекрасная замена, вызвав у Лейна боль в груди.

— Мне нужно выпить, — заявила она. — И куда отправился Сэмюэль Т.?

— Он не один сегодня, Джин.

— Как будто, это имеет значение?

Она ушла с поднятой головой, расправив плечи, ему стало жаль бедную блондинку-стюардессу. Лейн не имел понятия, кто сопровождает Сэмюэля Т., но она однозначно получила право на это свидание: в баре, она уселась ему на колени, словно револьвер, вошедший в кобуру, полностью отдавая себе отчет, что собирается применить средства защиты своей территории.

По крайней мере, ему будет на что посмотреть за ужином.

— Ваш Family Reserve, сэр? Мистер Лодж попросил принести вам стакан с его высочайшим уважением.

Лейн повернулся на звук голоса и улыбнулся. Реджинальд Трессел был барменом в Истерли по жизненно, афро-американский джентльмен в черном фраке и начищенных туфлях был более знаменит, чем многие из гостей, присутствующие здесь.

— Спасибо, Редж, — Лейн взял низкий стакан из хрусталя с серебряного подноса. — Привет и спасибо, что сообщил о мисс Авроре. Ты получил мое голосовое сообщение?

— Да. И я понял, что вы захотите приехать сюда.

— Она выглядит лучше, чем я думал, у нее все будет хорошо.

— Она старается. Вы не уедите в ближайшее время, не так ли?

— Эй, как дела у Хейзел? — Лейн отклонился от прямого ответа.

— Намного лучше, спасибо. И я также знаю, что вы не вернетесь на север, пока не закончите кое-какие дела.

Реджинальд улыбнулся, и его улыбка осталась прежней, не изменилась затемненного света в его темных глазах, потом он решил вернуться к своим обязанностям, начиная пробираться через толпу, как известный государственный деятель, и многие приветствовали его, как равного.

Лейн вспомнил, что когда он был молодым, окружающие говорили, что мистер Трессел являлся как бы неофициальным мэром Чарлмонта, и это, конечно же, осталось прежним.

Господи, он не был готов отпустить и потерять мисс Аврору. Это было своего рода, словно выставить Истерли на продажу, что было фактически невозможно, но он не мог понять, как Вселенная все еще продолжает функционировать должным образом…

Запах сигаретного дыма заставил его окоченеть.

Существовал только один человек, которому разрешалось курить в доме.

От этой мысли, Лейн стал пробираться в противоположном направлении.

Его отец всегда курил в лучших традициях Истерли, означающие, что несмотря на то, что мужчина был астматиком, он рассматривал в этом свое патриотическое право заработать себе рак легких, которым он уже был болен или мог бы заболеть. Он считал, что настоящий мужчина никогда не позволит даме вытянуть его из собственного кресла за столом, чтобы покурить, никогда не позволит издеваться над его охотничьими собаками и никогда не заболеет.

Хорошие нормы поведения. Проблема заключалась в том, что в них, в нормах, не присутствовали дети, его собственные дети, и люди, которые работали на него, а также не рассматривалась его роль в качестве мужа. А как же десять заповедей? Всего лишь древний список перечислений, используемый исключительно, чтобы управлять жизнями других людей, и особенно не переживая, когда они отстреливают друг друга.

Это было забавно. Благодаря привычке своего отца, Лейн никогда не курил, и это не было своего рода протестом. С детства он, его братья и сестра всякий раз ощущали запах сигаретного дыма перед тем, как появлялся отец, и как правило, для них это не несло ничего хорошего. Следовательно, он приобрел, как и все остальные, рефлекс, как у собаки Павлова всякий раз, когда чувствовал запах сигарет.

Наверное, это было единственное положительное, что отец сделал для них. Но несмотря ни на что, для них это была сомнительная, но все же выгода.

Лед, ударяясь о края хрусталя, издавал звук колокольчиков, пока он шел через дом, не зная, куда направляется... до того момента, пока не очутился перед двойными дверями оранжереи. Несмотря на то, что они были закрыты, он уловил запах цветов, и застыл на некоторое время, рассматривая через стекло зеленую яркую территорию по другую сторону.

Лиззи ни на минуту не сомневалась, создавая букеты, собственно это она проделывала каждый год, в четверг перед Дерби.

Он подумал, что напоминает сам себе мотылька, летящего на пламя свечи, молча наблюдая за ней, его рука потянулась и повернула медную ручку.

Звук голоса Греты фон Шлибер, говорящей на немецком, почти заставил его развернуться назад. Эта женщина ненавидела его из-за того, что он совершил с Лиззи, и она не относилась к тем, кто готов был скрывать свое мнение. Скорее всего, в данный момент у нее садовые ножницы в руках.

Но тяга к Лиззи была сильнее, чем любое чувство самосохранения.

И она была здесь.

Несмотря на то, что было уже восемь вечера, она восседала на вращающемся стуле перед столом с двадцатью пятью серебряными круглыми вазами размером с баскетбольный мяч. Половина из них уже была заполнена бледно-розовыми и бело-кремовыми цветами, а остальные были готовы, наполненные влажными губками, ожидая, чтобы в них воткнули цветы.

Она оглянулась через плечо, мельком взглянув на него, и продолжила говорить, ничего не упуская:

— …столы и стулья под тентом. Кроме того, ты не могла бы еще заполучить предохраняющего спрея?

Грета не казалась такой спокойной. Хотя она явно собиралась уйти отсюда, со своей большой ярко-зеленой сумкой Prada на плече, и маленькой сигнализацией-ключами от машины, она послала ему определенный взгляд и резко замолчала, он предположил, что она не двинется с места, пока он будет оставаться здесь.

— Хорошо, — спокойным голосом произнесла Лиззи. — Ты можешь идти.

Грета что-то пробормотала по-немецки, затем вышла за дверь в сад, что-то бормоча себе под нос.