Читаем без скачивания Черемша - Владимир Петров

Поднялась комендантша, внушительно сказала:

— Никакой порошок не поможет, девоньки. Сами только потравитесь, упаси господи. Наши клопы — таёжные, они из дерева лезут. Стало быть, ежели есть дерево — завсегда будут и клопы. Святая правда.

— Да врёшь ты всё, Ипатьевна! — не выдержала, крикнула Фроська. — И она про порошки тоже врёт. От грязи все паразиты заводятся. И клопы, и блохи, и та же вша заразная. Чистоту блюсти надобно, девки. Вот чего главное!

Фроську многие поддержали, а Оксанины девчата дружно захлопали в ладоши: "Верно! правильно!" И вот тут выяснилось, что уборщицы штатной, оказывается, нет. Жалованье маленькое, никто работать не идёт. Одна старуха было подрядилась, да заболела. Вот грязь и лежит, наслаивается.

— Вы же рабочий класс. Неужто сами не управитесь? — насмешливо сказал парторг.

И, видимо, потому, что сказал он это, обращаясь к Фроське, она ответила:

— А почему не управимся? Управимся сами. Дело женское, привычное.

— Вот тебя и выберем-назначим! — ехидно обернулась пигалица. — Общественной уборщицей.

— Зачем же уборщицей? — сказал парторг. — Мы её выберем председателем санитарной группы. А уж она организует так, чтобы в уборке барака участвовали все по очереди. Верно, девушки?

— Верно, верно!! — поддержали бетонщицы.

— Нет, не верно! — опять вскочила пигалица. — Это её-то председателем выбирать? Да я первая — против. Она же верующая. Она же неизвестная личность без паспорта! У неё никаких документов при себе нет!

Пигалица всё это выкрикнула с такой злостью, непререкаемой уверенностью, что в бараке сразу нависла напряжённая тишина. Слышно стало, как пыхтит-отдувается прораб Брюквин, как скрипит табуретка под его грузным телом.

— Ну, это не беда, — глухо, но чётко сказал наконец парторг. — Нет документов, значит, будут. Выдадим. Кто у неё бригадир? Пусть скажет о ней слово, о товарищ…

— Просековой, — подсказал прораб.

— О товарищ Просековой, — парторг стал было слушать Брюквина — тот продолжал что-то нашёптывать ему на ухо, но потом отмахнулся. — Так кто бригадир у Просековой?

Ответа не было. Тогда опять поднялась белобрысая пигалица, успевшая на этот раз упрятать под косынку заготовленный "перманент".

— Нет у неё бригадира! И вообще я вам русским языком объяснила: пришлая она. Неизвестно откуда. Один день проработала и напортачила за десятерых.

Вся эта перепалка происходила в углу, влево от входной двери. Начальство вместе с Ипатьевной сидело как раз перед настенной географической картой, и пигалица сидела тут же, у самого дверного косяка (её комендантша привела последней, вытурила из умывальника).

— Туда по узкому проходу вдоль стены и направилась Оксана Третьяк. Подошла, скрестила руки на груди, сказала с усмешкой:

— Я у неё бригадир! С сегодняшнего дня Просекова в моей бригаде работает. Девка боевая — у меня все такие. А Дуську вы не слушайте! Ей нынче кудри помешали завить, вот она и злится.

— Но-но, не дури, Оксана! — запыхтел, закипятился прораб Брюквин. — Я самоуправства не позволю. Просекова поставлена на растворный узел, пусть там и работает. Приказ вчерашним днём отдан.

— Да не женская там работа, товарищ прораб! — со спокойной весёлостью повернулась к нему бригадирша. — Там же мужику, и то надорваться можно. А ей ещё в семье жить, детей рожать. Ты сам-то соображаешь, куда поставил девушку?

Опять начался гвалт. Шумели в основном девчата из бригады Оксаны — подбадривали её. На пигалицу Дуську шикнули, и она, пользуясь общей сумятицей, шмыгнула за косяк, скрылась в умывальнике.

Заканчивая собрание, парторг Денисов сказал:

— Санитарную группу и её председателя утверждаем. Кто — за? Единогласно, вот и хорошо. А вы, товарищ Брюквин, сделайте выводы. Бригадир Оксана говорит правильно: надо немедленно исправить ошибку. Что касается жалоб и предложений, то завтра ваши бытовые дела ставим на парткоме. Поможем, товарищи! Это я вам твёрдо обещаю.

Парторг подозвал к себе бригадиршу, потом поманил пальцем Фроську. Вместе с ними вышел во двор. Усмехаясь в прокуренные усы, пробурчал:

— Ну и разыграли вы, плутовки, как по нотам! Ладно, ладно, не оправдывайтесь! Я и сам вижу: не было сговору меж вами. И Просекова молодец девка — тоже вижу. Вы вот о чём подумайте: производительность кладки бетона надо наращивать. Плохо мы пока гоним бетон, плохо! Самое наше слабое место.

— Подумаем, товарищ Денисов, — пообещала Оксана.

— Вот и хорошо. А за подругой своей приглядывай, уж больно она, красавица, гулянки ночные любит. Дело, конечно, молодое, однако надо и про отдых думать. А то какая получится работа?

Фроська стояла рядом, недоумевая: зачем понадобилось парторгу приглашать её с собой на проводы? Разговор-то он ведёт не с ней, а только с бригадиршей Оксаной.

Потом поняла: это чтобы другие видели, Ведь избрали её "председателем по чистоте", значит, в какое ни есть, а в начальство выдвинули. Вот это парторг и показывает.

Глава 13

Ежедневно на рассвете в четыре утра Шилов слушал Берлин — сводку политического обозрения. Здесь было утро, там — ушедшая полночь. Он жил вчерашним днём, однако ничуть не иронизировал по этому поводу. Он считал, что вчерашний день по-настоящему ещё не наступил и не сказал своего решающего слова.

Вести из далёкой Германии остро интересовали его, были житейски столь же необходимы, как бодрящий утренний кофе и первая папироса. Они давали своеобразную психологическую зарядку на целый день. Жизнь с её ежечасными хлопотами, рабочей суетой, бесконечными людскими встречами и столкновениями, с общей азартной возбуждённостью постепенно, но неуклонно раскачивала, трясла и просеивала его, выветривая многое из того, чем он держался и что определяло когда-то суть данной ему товарищами лестной характеристики "неумолимого и дерзкого". Он был влюблён в эту формулу.

Недавняя речь Гитлера об авторитарной системе нацизма, которую он прослушал, казалось, была очень далека от его эсэровско-троцкистских воззрений. Ко это только на первый взгляд. Размышляя потом, Шилов понял, что гитлеровские концепции прямо продолжают и развивают то, что давно зрело в его собственной душе — несмелое, опасливое, припрятанное за кисейные шторы так называемых предрассудков. То был гремящий голос воли, железного действия, рассудочного веления неодолимого, всесокрушающего, лишённого бренных лохмотьев совести — именно тех химер, которые потащили на дно не один десяток "спасителей России", оказавшихся не вождями, а лишь заурядными людишками.

"Сила через радость" — это придумано немцами (кажется, газетой штурмовиков "Штюрмер"?). Девиз передают ежедневно в связи с подготовкой к Берлинской Всемирной олимпиаде, но относится он не только к спорту и туризму ко всей сегодняшней Германии.

Слушая предолимпийские известия, Шилов всякий раз с замиранием сердца представлял себе круг Большой звезды в Тиргартене, откуда начинается прямая стрела улицы, ведущей к Олимпийскому стадиону… Да, Берлин стал для него родным городом, городом будущего, городом больших надежд.

Конечно, кое в чём немцы поступают опрометчиво, Вряд ли, например, надо трубить на весь мир о военизации детей, перечислять атрибуты формы всех этих Юнгфольк, Юнгмедель, Гитлерюгенд, восторженно умиляться ножам и кинжалам на бёдрах сопливых "солдат рейха".

И уж вовсе напрасно поднимать столько шума вокруг "еврейского вопроса", особенно по поводу "еврейского вето" во всех видах спорта. Это может оттолкнуть многих сторонников Германии, многих преданных борцов.

И вовсе глупость — попытки вернуться к древнегерманской религии. Тут явный прокол по геббельсовскому ведомству. Геббельсу, видите ли, не нравится, что немецкому народу в качестве бога навязан Исус Христос. Но кто же виноват, что всё христианское учение заимствовано у древних иудеев и все библийские персонажи — чистокровные евреи?

Очень, много шероховатостей в нацистской пропаганде. Это — мягко говоря.

Впрочем, движение растёт, а значит, совершенствуется вся его система. Ведь в своё время первое издание "Майн кампф" тоже выглядело аляповато и малограмотно: его отстукивал на машинке Гесс под диктовку Гитлера в тюремной камере. Зато сейчас, прошедшая сотни редакторских фильтров, книга в золотом переплёте стала библией германской нации.

Излишняя шумливость — стиль современной Германии, наследованный от штурмовых отрядов Рема. Но это вовсе не пустой шум, а тактика прикрытия, за которой, как не раз демонстрировали штурмовики, непременно последуют события.

Их надо скоро ждать, они придут сюда, ибо как со всей определённостью предсказывает "Майн кампф", острие "железного действия" будет направлено на Восток.

Шилов выключил приёмник, отхлебнул суррогатного кофе и энергично тряхнул головой, словно отбрасывая прочь прилипчивую скороговорку берлинского диктора. Поморщился, сказал вслух: "Их глаубе дас нихт"[8].