Читаем без скачивания Мама - Наталья Евгеньевна Назарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я хочу остановиться. Я почувствовала себя живой. Время опять пошло.
Когда от человека так отворачиваются, дело должно быть в нём.
С папой – не во мне.
С Антоном – не во мне.
С Гришей – не во мне.
С Белкой – и во мне тоже, но это слишком давно шло.
Чего я хотела, чего добивалась? Быть счастливой. У меня получалось. Не надо переоценивать хорошие вещи. Я была очень и очень счастливой. Я что-нибудь создала или построила за последние годы кроме хороших отношений и стихов? Хорошо училась? Много работала? Здорово помогала?
Вишу в подвешенном состоянии. Вот действительно “оттуда – и в никуда”.
Это разрыв. Все к этому шло. Что делать с опустевшей душой? С разочарованиями, в которых себе не признаешься? С садом, в котором не принимаются деревья?
Думаю, мои проблемы глубже, чем я думаю. Нужен психолог, а лучше психиатр. Не из-за того, что иногда бываю злой. Странно, если бы я не реагировала. Из-за того, что… Хотя я и сама справляюсь, как и все мы, кто никогда не увидит лучшей жизни.
Масик, Мамочка. Я выкинута в жизнь и она живется. Но ничего хорошего не получается. Надеюсь, это депрессия, и я пойму, что и без Белки можно обойтись. Конечно можно, она и не особо-то была рядом.
Дело, наверное, в том, что я поняла, что для меня самое главное – общение, взаимодействие, отношения – ценны сами по себе и не самодостаточны.
Нужно дело, делая которое ты будешь чувствовать себя удовлетворенным. А люди – тоже ищут и надо давать им уйти, если чувства не взаимны.
Интересно, у меня глубокое понятия о человеке или люди измельчали? Или люди и есть люди, и не надо слушать поэтов и строить на их счет иллюзий?
Люди измельчали, да. И причины известны.
Но есть я. Есть Белка с безошибочным чувством фальшивого, но при этом никаким отношением к себе подобным.
Есть Яна.
Есть Жесик.
Есть тетя Таня.
Есть Марк.
Мне действительно стало легче. Характер человека – его судьба. И если мне нужны отношения, настоящие, глубокие, со всем что прилагается – я это получу.
Надо сказать об этом Белке. Дело в том, что у нас глубокие отношения, глубокие трещины, глубокие привязанности, и от этого глубокие раны и глубокие обиды. Я ни у кого не видела такой хорошей дружбы. Мы бы берегли это и несли с собой. Но ноша тяжелая, как и все, отчего потом взлетишь.
Хорошая мысль.
Чем тяжелее несешь, тем легче, когда освободишься. В рай ступают с тяжелыми ношами. Но почему?
Я об этом и говорю. У меня появились мысли. я оживаю.
А мы с Белкой разбираемся в тянущемся говне и стремимся присесть.
Но я не скажу об этом Белке. Не сегодня.
Что делать стало яснее.
Искать дело. Мне легче, чем другим людям.
Что делать с Белкой стало яснее. Дружбой не раскидываются, потому что ее нет. Она как цветок. если сорвать – будет не больше радости, а меньше цветов. Ощущение жизни, когда есть Белка, гораздо лучше, когда она есть. Но я ей об этом не скажу. Пока. Я смогу жить и без нее. Надо, чтоб она тоже переварила все это, и спокойно, без “кто первый” и вынесения говна, оно не стоит того, сесть и понять. И идти дальше, не важно, как, но без красивых слов, а с набором дел.
А у меня есть дело – искать дело.
Папа спал, а я делала задание в институт. Трудное. Древний английский. Иногда я выходила покурить – на крышу – чтобы подышать свежим воздухом, пройтись, освежиться и собраться с мыслями.
То, что произошло, не было моей судьбой – я это очень хорошо чувствовала. Это не было моим желанием или выбором, не было предопределено. Наоборот, я чувствовала неестественность своей жизни, противоестественность того, что произошло. Я чувствовала, что Мама не должна была умирать. Если это был Ее выбор… то она сделала его очень лично – так, что мы его не почувствовали, хотя все видели…
Мне все еще казалось, что, если я буду вести себя хорошо, Мама вернется. Я нашкодила и меня сильно наказали. Что же я должна была сделать, чтобы меня Так наказывали?.. Я вспомнила, что женщинам свойственно принимать все плохое, что с ними происходит, как наказание. Это не моя мысль, я только ее повторяю. Похоже на правду. Значит, мужчины воспринимают иначе. Значит, не наказание.
С виной я тоже разобралась. Было очень много чего, из-за чего можно было бы клеймить себя – мы часто ссорились с Мамой, особенно когда я подрастала и когда отвоёвывала свою независимость, часто мало уделяла ей внимания… Так это потому, что я не думала, что Мама умрет. Мне это и в голову не приходило…
И – по поводу вины – я вела себя как абсолютно обычный нормальный подросток – не тихий, конечно, но без наркотиков, драк, пьянок и разбитых стекол. С существенным отличием – мы с Мамой действительно любили друг друга. Очень любили. О какой вине может быть речь? Вина в прошлом вообще не имеет смысла. Только если в ближайшем прошлом – повод пойти извиниться. Или поговорить. Но застарелые случаи – это пыль. Это все уже неважно. Раны тоже имеют срок годности, поэтому их надо залечивать сразу. Я это всегда понимала, поэтому все мои отношения с людьми всегда были решенными. Ясными. Кроме Жени и папы…
Но я отвлекаюсь. Я закурила вторую сигарету. Такие мысли крутились у меня в голове вперемешку с образами мертвой Мамы, обрывками разговора с папой, тяжелыми чувствами. У нас с Мамой были потрясающие и уникальные отношения. Может, у всех так, но у своих подруг я такого не видела и не слышала. Мы с Мамой были мать и дочь, а еще личность и личность. И она принимала меня и отталкивала. А я стремилась к ней и убегала от нее. В общем, отношения двух магнитов, меняющих свои полюса. Сильные отношения. Красивые. Крепкие.
Как же мне не хватало Мамы… У меня умерла не только Мама. У меня умер Наставник. Умер самый сильный человек в моей жизни, и я чувствовала себя потерянной. Мне больше не на кого ориентироваться – таких же сильных людей, как она, я не встречала. Дедушка, может быть. Но дедушка был жестким, а Мама – нет. Она обладала уникальной совершенной силой. В ее силе была грация и подвижность дикого животного. Только направила она её против себя.
Я чувствовала боль. То, что я потеряла, было невосполнимо. Та, кого я утратила, была…
Человек, если прозревает к концу жизни, наверное,
