Читаем без скачивания Fashionopolis. Цена быстрой моды и будущее одежды - Дана Томас

год своей жизни ему «нужно вырасти и стать большим деревом, – рассказывает Фокс, – а на второй год оно начинает цвести. Если вы хотите, чтобы растение зацвело на первом году жизни, ему надо создать тяжелые условия, ограничивая количество воды или удобрений; менее плодородная почва заставит его цвести. Вот почему у хлопка всегда была репутация растения, произрастающего на бедной почве. Это была культура последнего шанса, прежде чем удобрять поле большим количеством навоза или запашными культурами. Если у вас нет денег, чтобы вернуть земле плодородие, можете посадить на ней хлопок и немного заработать».

В 1980-х гг. химический концерн BASF создал на основе мепикватхлорида регулятор роста под названием «Пикс» (Pix), успешно превративший хлопок в однолетник: его применение провоцирует цветение растения. Поскольку хлопководам везде, кроме Европейского союза, где масштабы производства невелики, – в Греции и на Иберийском полуострове, платят за урожай, а не за возделываемые площади, это научное открытие совершило революцию в хлопковом бизнесе. Фермеры начали обильно орошать и поливать растения, чтобы стимулировать рост, а затем использовать «Пикс». «Внезапно стало можно увеличить урожайность от одной кипы с акра до шести», – объясняет Фокс. К 1990-м гг. большинство производителей традиционного хлопка применяли «Пикс».

Чтобы сдерживать рост сорных растений, американская транснациональная агрохимическая и биотехнологическая компания Monsanto представила в 1997 г. коммерческую разновидность генетически модифицированного хлопка «Раундап Рэди» (Roundup Ready Cotton)[264]. Семена были модифицированы так, чтобы растение могло выдержать интенсивную обработку «Раундапом», производным от глифосата гербицидом широкого спектра действия, выпускаемым Monsanto. На самом деле «Раундап» уничтожал все, за исключением хлопка. Для качественного результата хлопок нуждался в гербициде, что вынуждало фермеров покупать оба продукта. Конкуренты Monsanto тоже предложили свои версии. Выращивавшие традиционный хлопок фермеры проглотили наживку: в 2018 г. 94 % американского хлопка было генно-модифицированным[265]. В Алабаме, Арканзасе, Луизиане, Миссисипи и Миссури его доля достигала 99 %, в Джорджии – 100 %.

«Раундап» – наиболее широко применяемый в мире пестицид, он занимает 40 % мирового рынка глифосатных гербицидов (средств борьбы с сорняками)[266]. Сторонники бережного отношения к окружающей среде из мира моды сомневались, что все эти научные прорывы пойдут планете на пользу. В 1994 г. основатель компании Patagonia Ивон Шуинар изучил действие «Раундапа», пришел к выводу, что он ядовит, и публично пообещал к 1996 г. использовать только органический хлопок[267]. Двадцать лет спустя опасения Шуинара подтвердились: в 2015 г. Международное агентство по изучению рака, подразделение ВОЗ, отнесло «Раундап» и другие производные от глифосата гербициды к «возможным канцерогенам для человека»[268]. В 2018 г. концерн Bayer приобрел Monsanto и объявил об отказе от прежнего названия, которое насчитывало сто лет и стало среди активистов синонимом корпоративного зла.

Для борьбы с бесчисленным множеством вредителей хлопка фермеры применяют алдикарб (aldicarb) от компании Bayer, карбаматный инсектицид. Алдикарб – самый распространенный пестицид. При этом он откровенно ядовит как для человека, так и для животных. Его воздействие может вызвать проблемы со зрением, головную боль, тошноту, рвоту, повышенное потоотделение и судороги; большая доза может быть смертельной. Известно, что грабители в Южной Африке используют алдикарб, чтобы травить собак[269].

Внушает обеспокоенность, что следы алдикарба, по некоторым сведениям, были обнаружены в грунтовых водах шестнадцати американских штатов. При президенте Обаме Агентство по охране окружающей среды США составило план по выводу алдикарба из употребления к 2018 г., но в 2017 г., после того как руководство Агентством перешло к администрации Трампа, веб-страница, посвященная отказу от алдикарба, не обновлялась.

Несмотря на все пороки индустрии моды, олицетворяемые денимом, его популярность ничуть не уменьшается. Порочный круг потребления модных вещей не разрывается по многим причинам, не последнюю роль среди которых играет «давление со стороны рынков капиталов, частного и государственного»[270], – объясняет мне Дэвид Уэйл, декан Школы социальной политики и управления имени Флоренс Хеллер в Университете Брандейса. Все этапы цепи поставки – от сырья до производства – коррумпированы. «Представления о допустимом поведении размытые», – говорит он.

Чтобы изменить текущую ситуацию, по его мнению, федеральные органы государственной власти и органы власти штатов должны поощрять руководителей модных брендов вводить системы ценообразования, которые действуют иначе.

В конце концов, брендам придется смириться с тем, что прибыли уменьшатся.

Также это значит, что «покупатели будут платить несколько больше, – предупреждает Уэйл. – Если потребители хотят покупать одежду за $11 с расчетом, что будут довольны, им пора проснуться».

Коротко говоря, отрасли нужно научиться определять приоритеты. Сегодня руководители модных брендов «имеют невероятные возможности диктовать свои условия всей цепочке поставок, – объясняет Уэйл. – Они определяют не только особенности продукта, но и его доставку, штрихкоды, транспортные контейнеры. Они отправят заказ обратно, если цвет не совпадает с заявленным, – вот насколько тщательно они следят за всем.

Однако, – продолжает он, – убедиться, что соблюдаются правила пожарной безопасности и вы не оказались в здании вроде “Рана Плаза”, почему-то считается чем-то из ряда вон выходящим». Либо вы начинаете бороться с этой проблемой путем скоординированного давления на бренды со стороны покупателей, неправительственных организаций и совместных действий государственных властей.

Либо надо предложить “совершенно иную модель производства”».

Часть вторая

4

От поля к форме

В северо-западном уголке Алабамы, через реку Теннесси от студии звукозаписи Muscle Shoals – Мекки стиля ритм-энд-блюз, находится Флоренс, городок с населением в 39 тыс. человек. До НАФТА Флоренс был мировой столицей производства хлопчатобумажных футболок.

«Они использовали хлопок, который здесь и выращен»[271], – рассказывает мне модельер Натали Чэнин за сэндвичами по семейному рецепту и чаем со льдом в The Factory Café, своем ресторане «с фермы на стол», расположенном в Здании № 14 одной из двадцати огромных одноэтажных бывших фабрик в промзоне на окраине города.

Пепельная блондинка с веселыми карими глазами под черными, как вороново крыло, бровями и сладким, как мед, голосом, Чэнин, несмотря на английские корни, относится к «восьмому из девяти поколений» южан и является уроженкой Флоренса.

Она прекрасно помнит время, когда ее родной город был центром производства простой одежды, а там, где мы сейчас обедаем, находилась Tee Jays Manufacturing Co., третий по величине работодатель в районе Шоулс. В начале 1990-х гг., до НАФТА, годовой фонд зарплаты компании Tee Jays составлял $50 млн. «В этом здании стояла вязальная машина, за ней располагалась красильня, – вспоминает Чэнин. – Здесь, – она обводит рукой обширное пространство, где мы сидели, – был пошивочный этаж. Сплошные ряды швейных машин – и больше ничего. Многие сотни подрубочных машин. Ральф [Лорен], Томми [Хилфигер] и Уолт Дисней – все производили свою продукцию здесь».

После заключения НАФТА американское