Читаем без скачивания «Дрион» покидает Землю - Александр Ломм

Только теперь у Юры мелькнула мысль, что красноватую избушку ушастика построили милькои.

«Если так, то ушастик наверняка отправился за милькоями», — подумал Юра и, забыв об обещании, данном Миэль, быстро пошёл следом за зверьком.

Зверёк двигался к лесу. Юра старался от него не отставать. Вот и первые деревья. Могучие стволы были покрыты пористой красной корой, ветвей на них не было. Только на высоте 15–20 метров переплетались густые зелёные кроны. В лесу было прохладно и сумрачно. Трава здесь была редкая и в основном стлалась по самой земле. В промежутках между стволами, словно толстые удавы, змеились бурые корни.

Прыгающий впереди ушастик легко через них перемахивал. Здесь он двигался проворнее, и Юра едва за ним поспевал. Наткнувшись на громоздкое сплетение толстых корней и видя, что перешагнуть через них трудно, Юра спокойно наступил на них. Наступил и в тот же миг громко крикнул от испуга. Корни под его ногой начали извиваться, словно живые, и мгновенно «уползли» под землю. А над головой у Юры с сердитым звоном зашелестели листья.

— Вот это дерево так дерево! Почище гуоллы! — изумлённо пробормотал Юра и бросился догонять зверька, стараясь больше не задевать чувствительные корни.

Впереди среди стволов деревьев сверкнуло что-то ярко-красное, словно большой рубин в лучах солнца. Ещё минута — и зверёк вывел Юру на небольшую прогалину.

Странное это было место. На пространстве метров тридцать в поперечнике возвышался в три человеческих роста ноздреватый ярко-красный бугор в форме полусферы. На вершине его торчало что-то похожее на короткую трубу, а края, совсем тонкие и прижатые к земле, врезались в стволы окружающих деревьев. Бугор был похож на панцирь гигантской черепахи и производил впечатление чего-то живого, хотя и был совершенно неподвижен. Деревья, в которые бугор «въелся» острыми краями, казались больными и чахлыми, словно их лишили жизненных соков. Иные из них уже лежали на земле, подрезанные под самые корни. Сомнений не оставалось, что бугор медленно, но успешно отвоёвывает себе у деревьев жизненное пространство.

Юра засмотрелся на черепаху и потерял из виду своего ушастика.

Подумал с тревогой: «Без него я, пожалуй, отсюда и не выберусь. А ночевать в таком лесу не хотелось бы!..»

Перебираясь через поверженные стволы, он пошёл в обход «черепахи». Через несколько шагов снова увидел ушастика. Тот медленно полз у самого края алого бугра, то и дело разгребая под ним землю когтистыми передними лапками. Юра понял, что зверёк что-то ищет, и, подойдя к нему, стал внимательно следить за его работой.

Ушастик либо привык к тому, что люди его не трогают, либо вовсе никогда не видел людей. Как бы там ни было, но присутствие Юры не испугало его. Он продолжал копаться, изредка косясь на Юру круглым чёрным глазом.

Вдруг ушастик засуетился, стал копать быстрее, и вскоре Юра увидел у него в лапах красный шарик величиной с дикое яблочко. Зверёк удовлетворённо засопел и стал перекидывать яблочко с лапки на лапку, словно оно было горячее.

Юра быстро выхватил шарик у зверька. Ушастик обиженно запищал, взъерошил шерсть, замахал на Юру короткими «ручками», но тут же успокоился и снова пополз вдоль края «панциря», старательно разгребая землю.

«Яблочко» действительно оказалось горячим. Юра тоже стал его кидать с ладони на ладонь. Шарик быстро остывал. Через минуту он был уже чуть тёплым, и Юра принялся его рассматривать. На ощупь он был твёрдым, но эластичным, будто мячик, отлитый из цельной резины.

Через несколько минут ушастик откопал ещё один шарик. Опасаясь, видимо, что нахальный великан отнимет у него и эту добычу, он не стал её студить, а горячую прижал к груди и, пронзительно пища от боли, стремительно понёсся прочь, огромными прыжками перелетая через корневища деревьев. Юра сжал шарик в руке и со всех ног помчался за ушастиком.

Обратный путь они одолели таким образом гораздо быстрее. Вернувшись на поляну дрионодрома, зверёк умолк и уверенно запрыгал по траве к разрушенному домику. Юра изрядно запыхался, но от своего ушастого провожатого не отстал ни на шаг. Ему ведь необходимо было увидеть всё, что ушастик станет проделывать со своим шариком.

Достигнув своего разрушенного жилища, зверёк обежал вокруг него, словно изучая повреждения, потом выбрал подходящее место, положил шарик на землю и принялся копать. Сделав ямку в ладонь глубиной, он опустил в неё шарик, а сам сел на краю и стал на него смотреть.

Минут пять зверёк сидел в полной неподвижности, пристально глядя на шарик своими большими чёрными глазищами. Затем быстро засыпал ямку землёй, почесал лапкой за ушами и лениво отправился в гущу трав.

«Только и всего? — подумал Юра. — С такой работой и я, наверное, справлюсь…»

Он пошёл к «Дриону» и шагах в тридцати от него опустился в густую траву. Он проделал над шариком ту же процедуру, что и ушастик: выкопал перочинным ножом ямку, положил в неё шарик и, усевшись поудобнее, принялся на него смотреть.

Он не отдавал шарику никаких мысленных приказов. Просто смотрел, вызывая в своём воображении картину дома, в котором родился и который жил в его сознании со всеми своими мелочами, такими милыми и родными. Это был не каменный дом с черепичной крышей, а простая деревенская изба из почерневших от времени брёвен, с дощатой крышей, с завалинками, со ставнями на окнах, с высоким, покосившимся крыльцом. Воображение его радостно воссоздавало и полати, и широкую уютную печь, и длинную некрашеную скамью, и белый выскобленный стол, на котором он делал уроки при свете керосиновой лампы. Он так живо представлял себе всё это, что у него даже сердце защемило.

Из глубокой сосредоточенности вывел Юру холодный порыв ветра. Он очнулся и увидел, что солнце уже не печёт, что по небу ползут тяжёлые чёрные тучи, а спокойная поверхность Онаги налилась свинцом и покрылась белыми бурунчиками.

Юра поспешно закидал шарик землёй и побежал к «Дриону». Но дождь опередил его. В тот момент, когда он крикнул: «Дрион, откройся и впусти меня!» — на Юру обрушился такой плотный ливень, что мгновенно промочил его.

— Ты зачем ходил в лес? Я так за тебя боялась! — обратилась к Юрию Миэль с укором, когда он появился в первом отсеке.

— Да цел я, цел, только вот промок немного… — смущённо оправдывался он и тут же стал рассказывать о своём приключении с ушастиком.

— Это был эллион из породы грызунов, — сказала Миэль. — Самый крупный зверь на Фабиоле. А водил он тебя действительно к колонии милькоев… Я понимаю твоё нетерпение, Юрий, но очень прошу тебя: не проделывай здесь больше никаких экспериментов. Опасных зверей на Фабиоле нет, но есть многое другое… Потерпи до прихода отца. Он хорошо знает Фабиолу и всё, что можно, тебе покажет….

СПАСИТЕЛЬ ПРИХОДИТ ВОВРЕМЯ

Гроза бушевала всю ночь. А утром небо Фабиолы снова очистилось.

Юра торопливо позавтракал и пошёл к выходу. Ему не терпелось увидеть свой родной дом, построенный ночью милькоями. Понимая его состояние, Миэль не стала ему препятствовать, только ещё раз попросила не покидать дрионодрома и следить за небом.

Над просторным лугом, искрясь и переливаясь, струились испарения. Сверкающие, словно драгоценные каменья, яркие разноцветные венчики цветов и бесконечные в своём многообразии и оттенках зелёные листья трав источали ещё более крепкий, пьянящий аромат, чем накануне.

Неподалёку от «Дриона» Юра увидел простую деревенскую русскую избу. Ему даже почудилось, что из трубы её выходит сизая струйка дыма. Но это всего лишь трепетали едва видимые потоки воздуха.

В груди у Юры стало горячо и радостно. Ему казалось, что на крыльцо избы вот-вот выйдет мать в цветастом переднике и, заслонясь рукой от солнца, звонко крикнет:

— Юри-и-и-ик! Беги домой молоко пить!

И словно в самом деле услышав голос матери, он побежал через луг, не обращая внимания на обильные брызги, которые хлынули на него с зелёных стеблей и листьев. Перед высоким, покосившимся крыльцом нерешительно остановился.

Он уже занёс было ногу, чтобы подняться на крыльцо как вдруг почувствовал на своём плече чью-то руку и услышал громкий, взволнованный голос:

— Остановитесь, Юрий! Туда нельзя! Это опасно для жизни!

Юру словно током ударило. Он резко обернулся и увидел… Лагрима.

На благородном ариулянине была облегающая серебристая одежда того же покроя, что и у Миэль; за спиной, крепко пристёгнутый перекрещивающимися белыми ремнями, возвышался странный предмет, который можно было принять и за музыкальный инструмент, и за астрономический прибор; на груди соединённая с заплечным прибором четырьмя толстыми кабелями выдавалась вперёд широкая синего цвета панель с множеством кнопок.

— Вы Лагрим? — Юра заговорил было по-русски, но тут же поправился.