Читаем без скачивания Властелин Колец - Джон Толкин

– Ай да Кролы! – воскликнул Пин. – Ну теперь-то надо кому-нибудь туда пробраться, и кому, как не мне, я-то Смиалы знаю как свои пять пальцев. Кто со мной в Кролы?

Он отобрал с полдюжины охотников; все верхами на пони.

– До скорого свидания! – крикнул он. – Всего-то здесь полем миль четырнадцать! Ждите к утру: приведу вам крольское ополчение.

Они скрылись в густеющих сумерках; толпа радостно голосила им вослед, а Мерри протрубил в рог.

– И все-таки, – упорно повторил Фродо, – лучше бы никого не убивать, даже охранцев, разве что придется поневоле.

– Еще бы не придется! – сказал Мерри. – Они как раз к нам, того и гляди, пожалуют из Норгорда, и боюсь, что не для переговоров. Попробуем обойтись миром, но приготовимся к худшему. У меня есть свой план.

– Вот и ладно, – сказал Фродо. – Давай распоряжайся.

В это время подбежали хоббиты-дозорные с Норгордской дороги.

– Идут! – объяснили они. – Двадцать с лишним. И еще двое побежали на запад.

– Это они к Перекрестку, – пояснил Кроттон, – за подкреплением. Ну, дотуда добрых пятнадцать миль, да и оттуда не меньше. Пока подождем огорчаться.

Мерри пошел отдавать приказы. Фермер Кроттон отправил по домам женщин, детей и прочую молодежь; остались и укрылись за плетнями только хоббиты постарше, все с оружием. Едва улица опустела, как послышались громкие голоса и тяжелая поступь. Громилы подошли гурьбою и при виде наспех поставленного хлипкого шлагбаума дружно расхохотались. Уж вдвадцатером-то они чувствовали себя полными хозяевами в этой маленькой, уютненькой стране.

Хоббиты подняли шлагбаум и расступились.

– То-то! – издевались каратели. – И живо бегите в постельки, пока вас не высекли.

Они прошли по улице, крича:

– Все гасите свет! По домам и на улицу не высовываться, а то заберем сразу полсотни заложников в Исправноры. Живее, живее! Доигрались, вывели Вождя из терпенья!

На крики их никто внимания не обращал, а за ними смыкалась и бесшумно следовала толпа. У костра на площади стоял один-одинешенек фермер Кроттон и грел руки.

– Ты кто такой и чего это ты здесь делаешь? – гаркнул главарь шайки.

Фермер Кроттон медленно поднял на него глаза.

– А я как раз тебя хотел о том же спросить, – сказал он. – Чего это вы приперлись в чужую страну? Вас сюда никто не приглашал.

– Зато мы тебя пригласим! – загоготал главарь. – Хватай его, ребята! Волоките его в Исправноры и по дороге научите вежливости!

К фермеру шагнули двое – и точно споткнулись. Толпа вдруг грозно загудела: оказалось, что Кроттон вовсе не один. Со всех сторон в темноте за отсветами пламени стояли хоббиты. Было их сотни две, и все с оружием.

Мерри выступил вперед.

– Мы сегодня с тобой уже виделись, – сказал он главарю, – и сказано было тебе: сюда больше не соваться. Не расслышал? Так слушай теперь: вы на свету, под прицелом лучников. Только пальцем кого-нибудь троньте – тут вам и конец. А ну, бросай все оружие, какое есть!

Главарь огляделся: да, их окружили. Но он не струсил – как-никак, с ним было двадцать дюжих молодцов. Плоховато он знал хоббитов, поэтому сдуру и решил, что уж назад в Норгорд они пробьются шутя.

– Бей их, ребята! – крикнул он. – Бей насмерть!

С длинным ножом в левой руке и с дубинкой в правой он кинулся на Мерри, преграждавшего им путь, – пришибить его, приколоть, а там дело пойдет! – и рухнул, пронзенный четырьмя стрелами.

Этого вполне хватило: прочие охранцы побросали оружие, были обысканы, связаны гуртом и отведены в пустой сарай, ими же в свое время построенный. Там им уже порознь связали руки и ноги, заперли сарай и поставили караул. Труп главаря оттащили на пустырь и закопали.

– Раз-два и готово, а? – сказал Кроттон. – Говорил же я, что мы их запросто одолеем: надо только начать и кончить. Да, вовремя же вы подоспели, господин Мерри.

– Начать-то мы начали, но еще далеко не кончили, – возразил Мерри. – Ежели верно, что их три сотни, то мы пока и одну десятую не уделали. Однако ж стемнело; подождем-ка мы до утра, а там уж попотчуем гостей и сами наведаемся к Генералиссимусу.

– Почему же не сейчас? – спросил Сэм. – Еще не поздно вовсе, едва за шесть! Мне невтерпеж повидаться с моим Жихарем. Вы, господин Кроттон, не знаете, как он вообще-то поживает?

– Да не то чтоб уж совсем плохо, Сэм, – сказал фермер. – Исторбинку-то срыли, и он, конечно, сильно огорчился. Теперь живет в новом доме – из тех, которые Начальники построили, пока еще чего-то делали, не только грабили и жгли; дом-то недалеко, за милю от того конца Приречья. Он и ко мне захаживает, коли выдастся случай, и я его малость подкармливаю, а то их, бедняг, держат там впроголодь. Принимать и кормить гостей, конечно, настрого запрещено, да что мне их Предписанья! Я бы и поселил его у себя, только ведь наверняка отыскали бы, и тогда нам обоим один путь – в Исправноры.

– От души вам спасибо, господин Кроттон, по гроб у вас в долгу, – сказал Сэм. – Тем более надо за ним съездить, а то этот Вождь на пару с Шаркичем еще до утра, пожалуй, что-нибудь вытворят.

– Будь по-твоему, Сэм, – сказал Кроттон. – Возьми с собой паренька-другого, езжайте и привезите его ко мне домой. Только в объезд старого Норгорда-на-Озере. Да вот мой Джолли тебя проводит.

Сэм уехал. Мерри выставил дозоры вокруг села и ночные караулы к шлагбаумам. Потом они с Фродо отправились к фермеру Кроттону; сидели со всей его семьей в теплой кухне, отвечали на учтивые расспросы о своих странствиях. Впрочем, расспрашивали не очень и слушали вполуха – еще бы, ведь куда важнее были дела хоббитанские.

– Начал все это паскудство Чирей – такое уж у него прозвище, – приступил фермер Кроттон, – и началось это, уж извините, господин Фродо, когда вы уехали гулять по чужим краям. Чирей вроде как в уме повредился: ему, видно, хотелось прибрать все на свете к рукам и стать самым-самым главным. Глядь – а он уже нахапал выше головы и подряд скупает мельницы, пивоварни, трактиры, фермы и плантации трубочного зелья; откуда только деньжищи берутся? Пескунсову-то мельницу, к слову, он откупил еще прежде, чем вы ему Торбу по дешевке продали.

Конечно, начал он не на пустом месте: папаша оставил ему большие земли в Южном уделе, и он, видать, расторговался трубочным зельем, год или два уже втихомолку сбывал на сторону лучшие сорта. А к концу прошлого года – что там зелье! – целые обозы со всякой всячиной в открытую потянулись на юг. Тут зима подошла, то да се, а мы знай себе ушами хлопаем: куда все подевалось? Потом народ малость осерчал, только ему-то хоть бы что: понаехали здоровущие повозки, а в них – Громадины, все больше бандитские рожи. Едут и едут; одни погрузятся – и обратно, другие остаются. Мы проморгаться не успели, смотрим – ан они уж везде, по всей Хоббитании рубят деревья, копают ямины, строят дома не то сараи; где хотят, там и строят. Поначалу Чирей так-сяк возмещал урон и убытки, а потом и думать забыл, куда! Их вся власть, отдавай да помалкивай, а пикнешь – последнее отберут.

Кой-какой шумок все же случился. Голова наш, старина Вил, пошел в Торбу заявить протест, да не добрался он до Торбы. Охранцы перехватили его по дороге и доставили в землеройские Исправноры, – верно, и сейчас он там сидит. Так что вскорости после Нового года головы у нас не стало, и Чирей велел называть себя Генеральным Ширрифом, а потом и просто Генералиссимусом.

И давай начальствовать; если же кто, говоря по-ихнему, «проявлял враждебность», тот живо оказывался, где и Вил Тополап. Словом, дальше – хуже. Курева никакого, только для Больших Начальников; пива Генералиссимус не велит пить никому, одни начальники его пьют, а трактиры все позакрывались; в закромах шаром покати, зато Предписаний навалом. Припрятал что-нибудь – твое счастье, да и то как сказать: бандиты через день приходят с обыском и забирают все подчистую «в целях разверстки» – это значит, чтобы им все, а нам ничего. Оставляют, правда, свалку отбросов у ширрифских участков: ешь, мол, на здоровье, авось не вытошнит. Но уж когда явился Шаркич – тут хоть ложись и помирай.

– Что еще за Шаркич? – спросил Мерри. – Нам этим Шаркичем грозил один бандит.

– Он, видно, из них, бандитов, наиглавнейший, – отвечал Кроттон. – Мы как раз отработались – ну, к концу сентября, – тут о нем слухи и поползи. Никто его в глаза не видел, знаем только, что живет он в Торбе-на-Круче и что он теперь главнее Генералиссимуса. Охранцы у него под рукой ходят, а он им: круши, жги, ломай! Теперь и убивать тоже велит. Вот уж, как говорится, хоть бы дурного толку – нет, и того незаметно, все без толку. Рубят деревья, чтоб срубить, жгут дома, абы сжечь, – и ничего, ну совсем ничего не строят.

Про Пескунса послушайте. Чирей как перебрался в Торбу, так сразу снес его мельницу. И пригнал толпу чумазых Громадин: они, дескать, построят новую, огромную, и колес там будет невпроворот, и все правильно, по-чужеземному. Один дурак Тод обрадовался и теперь обтирает колеса, где его папаша был мельник и сам себе хозяин. У Чирея-то было что на уме: а ну, давай молоть поскорее да побольше – так он говорил. И понастроил мельниц вроде этой. Только ведь, ежели молоть, надо, чтоб зерно было, а зерна как не стало, так и нет. Ну, с тех пор как Шаркич явился, зерна и не надо. Они там только трах-бах и пых-пых: пускают вонючий дым; ночью-то в Норгорде, поди, и не уснешь. И гадят – нарочно, что ли, не понять; загадили Нижнее Озеро, а там и до Брендидуима недалеко. В общем, ежели кому надо, чтобы Хоббитания стала пустыней, то все оно правильно. Вряд ли дурак Чирей это устраивает, тут не без Шаркича.