Читаем без скачивания Черный ирис. Белая сирень - Надежда Тэффи

Началась пляска. Плясали в огромной передней, из которой убрали два гигантских стола карельской березы. Кружились девки и парубки, топотали тяжелыми сапогами деловито и невесело. Наш лакей Бартек, презрительно отставя губу, носил на подносе леденцы и стаканчики с водкой. Взвизгивала скрипка.

Мы, маленькие, забились в уголок дивана. Никто не обращал на нас внимания. Сестра тихо плакала.

— Чего же ты плачешь, Лена?

— Мне стра-ашно.

Чужие, грубые люди, скачут, топают…

— Смотри, вон там еще свадьба.

— Где?

— А вон там.

— Да ведь это зеркало!

— Нет, это дверь. Там еще свадьба!

И мне тоже начинает казаться, что это не зеркало, а дверь, и вертятся там за нею другие гости, справляют другую свадьбу.

— Смотри, там Корнеля пляшет! — говорит Лена и, закрыв глаза, кладет мне голову на плечо.

Я привстаю, ищу глазами Корнелю. Люди на той другой свадьбе какие-то зеленые, мутные…

— Лена! Где же Корнеля?

— Там, — машет она рукой, не открывая глаз. — Корнеля плачет…

— Пляшет? Плачет? Что ты говоришь?

— Я не знаю, что я говорю, — бормочет Лена.

Я снова смотрю. Голова у меня кружится. И кружатся зеленые злые люди, упорно колотя ногами, словно втаптывают кого-то в землю. Не та ли Корнеля, совсем черная, мутная… смотрит огромными рыбьими глазами… И вдруг подпрыгнула, как тогда в пруду, по пояс голая, руки вытянула и манит, манит, а ниже груди рыбья чешуя… Рот у нее раскрыт, не то поет, не то плачет: «о-о-и-о-о!»

И вся дрожа, кричу я в ответ исступленно и дико:

— О-о-и-о-о!..

Потом потянулись долгие дни и ночи, мутные, тяжелые. Приходили незнакомые люди, старичок-водяник стукал меня по груди молоточком, приговаривал:

— Скарлатина, скарлатина, у обеих скарлатина.

Злые старухи шепотом ругали Корнелю:

— Эдакое над собой сделать!.. Гад ее утянул…

Старух я не узнавала…

Потом говорили, что в пруде воду спускали.

— Искали, не нашли.

— А нашли не в пруду, а за мельницей в речке.

На этом обрывается все, что я знала о Корнелиной жизни. Да и то только много лет спустя, вспомнив о ней, я поняла, что слова о пруде и о том, что нашли в речке, относились, по-видимому, к ней. Никто при нас никогда о ней не упоминал, и когда я, выздоровев, стала спрашивать, мне один раз ответили «умерла», а другой раз просто «нету ее».

Едва мы оправились, увезли нас в Москву.

Что это была за история? Любила ли она этого Федька? Может быть. Зеленый галстучек на его свадебном наряде… гибель Корнели именно в день свадьбы…

Или, без всякого романа, она сошла с ума и ушла, как русалка, в воду?

Но когда я бываю больна или просто в предутреннем полусне, если среди смутных видений детства наплывает и этот далекий странный облик, тогда кажется мне, что настоящая правда была та, которую мы, маленькие больные дети, видели в зеркале.

Соловки

[текст отсутствует]

Шамрам: песни Востока

П.А. Тикстону

Северной душе, влюбленной в Восток, посвящаю

«Лиловеет Босфор…»

Лиловеет Босфор…Уснула вода —Чуть дышит…А на небе вышитВосточный узор:Полумесяц и рядом звезда.Словно виньеткаДля книги Мудрого Шаха,Книги меча и огня.Иль как золотая меткаНа синем платке Аллаха,Развернутом для меня…

Фирюзэ-бирюза

Мои глаза —Фирюзэ-бирюза,Цветок счастья…Взгляни! Пойми!Хочешь? — СнимиС ног запястья…

Кто знает толк,Тот желтый шелкСвивает с синим…Ай и мы вдвоем —Хочешь? — совьемИ скинем…

Душна чадра…У шатра до утраВ мушмале росистойПоцелуй твой ждала,Как мушмала,Ай — душистый.

Придет черед —Вот солнце зайдетЗа Тау-горою…Свои глаза,Фирюзэ-бирюза,Хочешь? — закрою…

Джанум

Я твоя Джанум! В мечети Айя-СофьяСердце мне благословил Аллах,Чтобы отдала тебе свою любовь яВ поцелуях, песнях и слезах…

Буду для тебя сидеть я на пороге,Вить веретеном пурпуровую нить,Чтобы бирюзой твои украсить ноги,Темной амброй кудри опьянить…

Если ты уйдешь дорогой голубою —Прошепчи: «Джанум» в аллаховом саду,И отвечу я: «Эффендим! Я с тобою»,И на зов твой с песнею пойду…

Джелиль

Женщины, спускайте покрывала!Отходите дальше от окна!Ничего Джелиль не рассказала,Но с тех пор осталася бледна…

Месяц, говорят, в ту ночь не вышел…Ветер сам открыл кому-то дверь…Старый капуджи сквозь сон услышал,Будто в дом вошел нездешний зверь…

Женщины, спускайте покрывала!Отходите дальше от окна!Утром встали все — одна не встала,Из всех роз одна была бледна.

Мы прочли страницу из КоранаИ с молитвой сняли ей машлак…У жены великого султанаНа плече горел звериный знак!

Женщины, спускайте покрывала!Да хранит Аллах своих рабов!На своем плече Джелиль скрывалаАлый след двенадцати зубов!

Ничего сама Джелиль не знала,Но с тех пор осталася бледна…Женщины, спускайте покрывала!Отходите дальше от окна!

Полдень

Полдень. Дремлет у бассейнаШаха смуглого ГуссейнаНелюбимая жена.Разметалась в зное аломИ под легким покрываломГрудь ее обнажена…

Рдеют розы. Небо сине.Сердцу шахову — ШахинеЗахотелось тоже в сад.Подошла к бассейну смело,Посмотрела, побледнелаИ спешит скорей назад.

Рдеют розы. Небо сине.Сердце шахову — ШахинеНе светло и не смешно:Там, у той, на левой грудке —Любит шах такие шутки —Поцелуйное пятно.

Шевельнулась у бассейнаШаха смуглого ГуссейнаНелюбимая жена.Сквозь сурьмленые ресницыВзглядом кормленой тигрицыУсмехается она…

Крым

(татарская)

На юру — на самом ветреПод большим горой Ай-ПетриСтоит сакля мой — ой — ой.Не сажу я винограда,Я чужому вину рада, —Мне не нужно мой — ой — ой.

На мэнэ Айшэ бранится:«Для чего Фатьма белится,Красится хеной? — ой — ой.Для чего жа, почему жа?Видно, очень ищет мужа —Хочет быть женой?» — ой — ой.

Врешь, Айшэ, врешь, злая птица,Фатьма бедная вдовица,Скромная собой — ой — ой.Не сажу я винограда,Мне своих мужей не надо —У мэнэ есть твой — ой — ой.

Персия

Он

В апельсинном садуЖил большой какаду,Совсем голубой —Не такой, как мы с тобой…

В изумрудном яйцеВ золоченом кольцеОн качался, звенел,На луну глядел —Хорошо ли на луне…Айшэ! Ай, Айшэ!Приходи ко мне!

Она

По ограде ползетЗлой зеленый кот,Злой, большой,Хвост трубой —Не такой, как мы с тобой!

В апельсинном садуОн нашел какаду.Похвалил, посмотрел,Полюбил и съел…Вот и нет какаду…Гассан! Ай, Гассан!Я к тебе не приду!Нет!..

Шамрам

Шамрам! Скажи мне правду —Ты любишь меня, Шамрам?Глаза твои смотрят так нежно.Я не верю твоим глазам.

Ах, лучше б тебе ослепнуть!Ты так же смотришь на всех!Что значат эти вздохиИ этот лукавый смех?

Не немки ль тебя научилиТак нежно и дерзко смотреть,Так грубо протягивать руки?Ответь мне, Шамрам, ответь!

Ты много ль пиастров хочешьЗа свой поцелуй, Шамрам?Другие тебе заплатят,А я только жизнь отдам!

Милый