Читаем без скачивания Стальной лев революции. Восток - Иван Евграшин

— Но можно?

Механик поразмышлял некоторое время и отрицательно покачал головой.

— Сомневаюсь, товарищ Предреввоенсовета. Слишком холодно.

Я внимательно посмотрел на Можаева. Показалось, что он как-то изменился после пребывания в Нижнем Новгороде и работы с аэросанями на Сормовском заводе. Раньше он был поактивнее как-то, а сейчас говорил с некоторой ленцой.

— Вот что, Михаил Юрьевич… Мне нужно, чтобы эти два аэроплана взлетели, когда войска подойдут к Екатеринбургу. У вас есть неделя. По истечении этого срока мне нужны работающие машины.

Можаев задумался. В этот момент ко мне подошел начальник поезда, видимо, обеспокоенный бурной деятельностью начальства. Увидев его, я очень обрадовался.

— Товарищ Чикколини, вы очень вовремя.

— Слушаю вас, Лев Давидович.

— Нужно согреть авиационные моторы. Для этого приказываю установить на платформу с аэропланами каркас и обить его досками. Сделать на совесть. При движении конструкция не должна развалиться. Внутри установить печи Франклина для обогрева и создать запас топлива. Установить круглосуточное дежурство. Приступить к работам немедленно. Все ясно?

— Понял, Лев Давидович.

— Вот и хорошо. Можете идти, товарищ Чикколини. Дело архисрочное. Проконтролируйте лично и доложите об исполнении.

Начальник поезда ушел, а я приказал собрать всех механиков около платформы с аэропланами. Народ быстро подтянулся и внимательно выслушал небольшую речь о необходимости приведения самолетов в рабочее состояние. Поняли. Покивали головами и разошлись. Попрощавшись с Можаевым, я двинулся к ожидающим агитаторам, по дороге послав за стенографисткой.

В вагоне для совещаний меня встретила напряженная тишина. Народ явно не понимал, зачем их здесь собрали. Пришлось объяснить.

— Товарищи, кто знает, сколько газет выходит сейчас в Челябинске?

По салону прокатился удивленный гул и быстро стих. Все ждали продолжения. В этот момент в салон вошла девушка, которая присела рядом со мной и раскрыла свой блокнот. Я дождался, пока она приготовится, и продолжил.

— Тогда еще вопрос. Сколько их в Екатеринбурге?

Недоуменное молчание стало мне ответом.

— Это в корне неправильный подход к делу, товарищи. Будем его менять. С этого дня вы все входите в состав образующегося Отдела агитации и пропаганды при Реввоенсовете Республики. В настоящий момент агитационно-пропагандистская работа проводится неудовлетворительно. Мы занимаемся агитацией среди солдатских масс и только. Этого, несомненно, мало, так как совершенно не охвачены другие социальные группы. Есть предложения по работе создаваемого отдела?

— Лев Давидович, а зачем это вообще нужно?

Я не понял, кто конкретно задал вопрос, но вопрошавший явно выразил общее мнение.

— У нас, дорогие мои товарищи, есть задача! Необходимо захватить Екатеринбург с наименьшими потерями. Для этого следует написать воззвания ко всем, кто находится в городе. Одни для солдат, другие для офицеров. Третьи — горожанам. Отдельно для интеллигенции. Особенно для последних. Они не любят неоправданные потери и жертвы среди мирного населения, устраивают истерики по любому поводу. Как вы, товарищи, думаете, насколько сложнее станет оборонять город, если разные кадетские и другие делегации начнут осаждать командование колчаковцев петициями, солдаты переходить на нашу сторону, а офицеры колебаться?

— Идея отличная, товарищ Троцкий, но как доставить листовки в город?

— Для этого существуют аэропланы, которые как раз начали готовить к полетам. С них и станем разбрасывать агитлитературу, — я улыбнулся.

Народ явно оценил идею. В заднем ряду кто-то уже заспорил с соседом.

— Готовьте тексты, товарищи агитаторы. Кроме того, впереди нас ждет Челябинск. Для местных газет необходимо написать статьи, раскрывающие политику большевиков и освещающие происходящие события. У Красной армии много задач, и одна из них реквизиция продовольствия у населения в рамках политики «Военного коммунизма». Это очень важный момент, требующий правильного освещения.

Мы обязаны еще и еще раз объяснять крестьянам наши действия. Люди должны понимать, для чего забирают хлеб и проводят мобилизации. Это также позволит уменьшить количество дезертиров в армии. Необходимо уделить самое пристальное внимание вопросу привлечения специалистов. Основной упор здесь сделать опять же на интеллигенцию. Прошу внимательно выслушать и запомнить все, что я сейчас скажу. — После этих слов я обвел взглядом собравшихся и замолчал. Продолжил только после того, как наступила полная тишина.

— Итак. Основная цель ваших статей в периодические издания Челябинска — привлечение интеллигенции и специалистов, в том числе и военных, на сторону Советской власти. Кроме того, существует и сверхзадача. Мне нужно, чтобы вы попытались уничтожить у этого социального слоя чувство превосходства над рабочими и крестьянами. Но не просто так. В идеале необходимо сформировать у интеллигенции комплекс вины перед неимущими классами и своей страной. Если они перестанут кичиться своей образованностью, начитанностью, умениями и начнут работать на благо Республики Советов, то заговоров и саботажа станет намного меньше. Другого материала для постройки нового государства и строя у нас нет и не будет еще много лет. Поэтому надо закатать рукава и работать с тем, что у нас есть от развалившейся империи. Все остальное — демагогия, и без этих людей у нас ничего не выйдет. Товарищ Ленин придерживается этой точки зрения, и я с ним полностью согласен.

Подходить к вопросу необходимо очень выверено. Опираясь на серьезные источники и примеры, показать всю гниль и порочность правления Романовых, начиная с момента отмены Крепостного права. Следует воссоздать точную картину десятилетий голода, эпидемий, ужасной детской смертности. Особое внимание уделить выкупным платежам, военно-полевым судам, продразверстке в последнее царствование, кровавому подавлению крестьянских восстаний. Необходимо развеять уже созданные мифы. Мы обязаны пресечь все попытки интеллигенции обелить себя, отмежеваться от происходившего в стране. Сначала они поливали помоями Николая, теперь за нас принялись? Допустить такого нельзя! Эту клоаку необходимо закрыть раз и навсегда, а для пущей надежности показать людей из той же среды, понявших происходящее и принявших волю народа. Жуковский и его коллектив, в кратчайшие сроки подготовившие для Красной армии столь нужные нам аэросани — прекрасный тому пример.

Еще один очень важный момент, требующий основательного подхода — отношения с Церковью. Священники, не понимая происходящего, мутят воду и мешают нам все в тех же вопросах продразверстки и мобилизации. Патриарх Тихон своим обращением по поводу Брестского мира и анафематствованием Советской власти в прошлом году фактически объявил нам войну. Многие и многие священнослужители пошли за нашими врагами по той причине, что в церковной среде принято считать, что громадное количество священников убито именно большевиками, хотя это в основном жертвы грабителей, убийц и бандитов.

Говорят, что настоящим революционерам сейчас не до церквей, что в корне неверно! Нам должно быть дело до всего. Церковь — это не Тихон, митрополиты и другие чиновники, а обычные деревенские священники, которые всегда останутся с людьми, с теми, кто для них является паствой. Кроме того, они и инструмент государственного управления Российской империи, доставшийся нам в наследство и оказывающий громадное влияние на настроения и умозрения масс. Это одна из структур бывшей власти, осуществляющая регистрацию населения, кроме всего прочего. Кто мы для них? Почему в глазах обычного священнослужителя большевики ассоциируются с беззаконием и безвластием? Задумайтесь и поставьте себя на место священника какого-нибудь деревенского прихода, который не понимает происходящего вообще. Он последний, кто остался от властных структур уже погибшей империи. Для него происходящее — прежде всего отсутствие порядка. Большевики, то есть власть, пришли, взяли хлеб и ушли воевать за коммунизм и Светлое будущее, а он опять остается один.

Власть — узда, сдерживающая самое темное начало человека. Аппарат принуждения и насилия, которого сейчас нет. Решит кто-то ограбить церковь — нет никаких преград. Убить священника, которого никто не защищает, проще простого. Прикинуться большевиками — вообще милое дело. И тот, кто говорит о высокой нравственности русской деревни — демагог и пустобрех. Какая в жопу нравственность у вечно голодных, темных, забитых людей, постоянно хоронящих своих детей? Откуда она возьмется, когда жрать нечего?

И вот сидит священник, видящий развал власти и анархию в отдельно взятом селе. Он может тщетно призывать к разуму, читать проповеди, но это не поможет, так как нас, большевиков, в деревне практически нет, а есть те же крестьяне, которым стало удобно записаться в «большевики» по многим причинам.