Читаем без скачивания Брудершафт с терминатором - Татьяна Полякова

— Ничего подобного. Ты даже представить себе не можешь…

— Да неужто… Думаю, представить не так сложно. Не подхожу я тебе, да? Рожей не вышел, биография тоже подкачала. Надо полагать, Олег в роли спасителя нравился тебе больше. Должно быть, поэтому и схлопотал табуреткой.

— Замолчи, — попросила я. — Все, что ты говоришь…

— Все, что я говорю… — эхом отозвался он, подходя ближе.

— Не смей, — отступая на шаг, сказала я.

— В самом деле? — Он прижал меня к стене, его руки были на моем теле, и я испугалась, что все повторится, как там, на реке.

— Убери руки, — сказана я зло, страх придал мне силы. — Убери руки, — повторила я. Он засмеялся, глядя мне в глаза, а я, должно быть, спятила. — Чтоб ты сдох, подонок, — сказала я тихо. — Чтоб ты сдох. Ненавижу.

Смеяться он перестал, правда, ухмылка все еще держалась на его губах как приклеенная. Он отступил на шаг, на мгновение я решила, что он ударит меня, съежилась под его взглядом и закрыла глаза, а когда открыла их, он уже вышел с террасы, хлопнув дверью. Я с облегчением вздохнула и села на кровати, прислушиваясь.

Раздались шаги под окнами, он завел машину, звук работающего мотора стал удаляться. Я закусила губы, пытаясь справиться с рыданиями. Он уехал… Куда? Он единственный человек, который мог бы мне помочь, потому что знает, что происходит. Что я ему наговорила, зачем? Что это изменит? Его вины в том, что произошло, не больше, чем моей. Это я изменила мужу, я… Так с какой стати я пытаюсь все свалить на него?

Я вдруг вспомнила его взгляд и вновь поежилась. Не стоило мне с ним ссориться. Такие, как он, злопамятны. На благородного героя Алексей отнюдь не похож, и, как теперь поступит, известно одному богу.

«А что, если он прямиком отправится к моим врагам? — Я тоскливо огляделась. — Разбудить Сашку и бежать. Куда? Все равно… бежать». Вместо этого я легла и накрылась одеялом с головой, давясь слезами. Мне было страшно оставаться здесь, но покидать дом еще страшнее.

Я лежала без сна, вздрагивая при малейшем шорохе, доносящемся с улицы. Несколько раз мне казалось, что подъехала машина. Я бросалась к окну и вздыхала, никого не увидев, то ли с облегчением, то ли разочарованно.

Алексей явился под утро. Я, видимо, задремала, потому что услышала, что он вернулся, только когда хлопнула входная дверь. Он вошел, сел в кресло и стал не спеша раздеваться. Я приподняла голову от подушки. Было почти светло, и я хорошо его видела. Лицо у него было хмурое, он взглянул на меня, подошел и буркнул:

— Подвинься.

Я торопливо сдвинулась к стене. Он лег, повернулся ко мне спиной и натянул одеяло на плечи.

— Где ты был? — минут через десять спросила я. Голос мой звучал заискивающе. Я разозлилась на себя за это, но что-то изменить было уже невозможно. Я кашлянула и повторила:

— Где ты был?

— К тебе это не имеет никакого отношения, — заявил он.

Некоторое время я лежала, прислушиваясь к его дыханию, затем отвернулась к стене и опять заревела, тихо, вжимаясь лицом в подушку, очень боясь, что он услышит, но он не услышал.

Когда я проснулась, Алексея рядом не было, и это, признаться, меня напугало. Я торопливо оделась. Сашка на улице звала котенка, и я с облегчением вздохнула.

— Мама, — кинулась она навстречу мне, — можно я с дядей Алешей в лес пойду?

— Ты не будешь ему мешать?

— Нет, он сказал, если мама разрешит, он возьмет меня с удовольствием.

— Да, конечно, иди, — кивнула я, радуясь, что какое-то время не увижу его. — Ты завтракала?

— Ага. С бабушкой и дядей Алешей. А ты соня, так дядя Алеша сказал. — Она смешно сморщила нос и побежала в огород.

Я умылась, размышляя, чего мне стоит ждать от жизни. Как будто никаких перемен после вчерашнего разговора. Впрочем, может, перемены уже есть, просто я пока о них не знаю. В кухне Екатерина Ивановна чистила картошку.

— Доброе утро, — сказала я.

— Здравствуй.

— Чем-нибудь помочь?

— Огурцы в салат порежь да садись завтракать. Мы уже ели.

— Спасибо, что-то не хочется. Чаю выпью. Мы замолчали. Екатерина Ивановна стояла ко мне спиной, вроде бы всецело сосредоточившись на своей работе, и вдруг спросила:

— Тебя Лешка от мужа увел? — Я растерянно молчала, пытаясь найти правильный ответ. — Ясно, — вздохнула она. — Муж, поди, не чета моему охламону…

— Екатерина Ивановна…

— Молчи. Не знаю, что у вас там, только вижу, что он тебе не пара — если и зацепил чем, надолго не удержит. Ты в душу лезть к нему не смей, ты к мужу вернешься, а он… Не слушай меня, — совсем другим голосом попросила она. — Глупости болтаю. Не мое дело. Только ты меня пойми, сын у меня один и… — Она отвернулась, махнув рукой, а я тупо разглядывала узор на скатерти, не зная, что ответить, как объяснить ей. — На работу он не устроился? — вздохнула она. — Значит, врет, чтоб мать не расстраивать. Опять с дружками… Господи… не доведут они его до добра. Только разве он мать послушает. У меня хороший сын, — вытерев слезы, заявила она. — Хороший. Уж я-то знаю.

— Конечно, — пробормотала я. Мы растерянно смотрели друг на друга, пока я вдруг не попросила:

— Расскажите мне о нем.

— Чего ж рассказывать, — пожала она плечами. — У него спроси.

— Он со мной не откровенничает, — заметила я. Прозвучало это с неожиданной обидой.

— Может, и правильно. Отучили его душу открывать.

— Кто отучил? — спросила я, сама себе удивляясь — мне-то что за дело?

— Добрые люди, — усмехнулась Екатерина Ивановна, села на стул и посмотрела на меня с печалью. — Он хороший человек. Всегда таким был… и остался. Конечно, из тюрьмы он другим вернулся…

— Из тюрьмы? — ахнула я, хотя чему ж удивляться, там ему самое место.

Екатерина Ивановна нахмурилась.

— Выходит, не знала… Сидел он. Дружку спасибо. Были дружки — неразлейвода. В армии вместе служили, а после армии Лешка только на неделю домой объявился и к нему. Большие деньги стал зарабатывать, мне квартиру купил. Бог с ними, с деньгами, да и с квартирой… Дружок-то негодяем оказался, Лешка в тюрьму, а он живет себе припеваючи. Господь прощать велит, и я простила. А сын вряд ли. Характер не тот.

— Как зовут дружка? — с внезапно нахлынувшим страхом спросила я.

— Тебе зачем? — нахмурилась Екатерина Ивановна, встала, махнула рукой и заметила с досадой:

— Зря я тебе рассказала. Он узнает, мне достанется, и правильно: не лезь не в свое дело.

Я вышла на крыльцо в крайнем волнении. А что, если… Зачем гадать, надо поговорить с Алексеем. Зная его характер, нетрудно предположить, что разговаривать со мной он не станет. Но если догадки мои верны, выходит…

— Мама, — крикнула Сашка, появляясь из огорода, — я кузнечика поймала, хочешь покажу?

Прошло три дня. Я с трудом отличала их один от другого, мне казалось, мы живем здесь целую вечность. Я измучилась неизвестностью и, кажется, готова была сорваться в любой момент, но в последний миг, стиснув зубы, заставляла себя смириться. Что толку приставать к нему с вопросами, если он не желает на них отвечать. Одно радовало: Сашке дачная жизнь явно нравилась. И хотя каждый день она неизменно интересовалась: «Когда мы поедем к папе?» — услышав в ответ: «Через недельку», — удовлетворенно кивала и через минуту уже забывала о своем вопросе.

Деревенская жизнь оставляет очень мало времени для праздности, что позволило мне, живя в одном доме с Алексеем, видеться с ним в основном за столом. Он что-то там чинил на дворе, а я пропадала на огороде. После разговора с Екатериной Ивановной я спокойно, но твердо заявила, что ночевать буду в передней вместе с Сашкой. Екатерина Ивановна этому не удивилась.

На четвертый день, часов в девять вечера, когда мы с Сашкой были у соседей, Алексей уехал, ничего не сказав матери, и вернулся только через двое суток. Двое суток мы томились ожиданием, тщательно скрывая друг от друга свое беспокойство. Я не выдержала первой.

— Екатерина Ивановна, Алеша не сказал, куда он уехал? — кашлянув, спросила я. И вдруг покраснела и разозлилась на себя за это, да так, что повторила свой вопрос теперь уже гораздо увереннее.

— Нет, — покачала она головой. — Я думала, может, хоть ты знаешь.

— Он мне ничего не сообщил, — усмехнулась я.

— Мне тоже. Ничего не поделаешь — такой характер. Может, дела какие, — вздохнула она.

«Дела, — мысленно передразнила я. — Какие у него могут быть дела? Он взял мои деньги и бросил нас здесь… Впрочем, еще вопрос, что бы я сейчас делала, откажись он мне помочь».

Екатерина Ивановна беспокоилась за сына. Наверное, она привыкла вот так ждать его. не зная, где он, когда вернется, каждую минуту готовая выбежать на крыльцо… Я замечала, как она вдруг замирала, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя, горестно вздыхала и шла дальше.

В такие минуты я искала глазами Сашку и благодарила бога, что она со мной, маленький человечек, который нуждается во мне и любит меня. «Пусть это будет подольше, пусть так будет всю жизнь», — думала я, хоть и знала, что так не бывает. Придет время, и кто-то станет для моей дочери важнее меня. А пока я хочу быть с ней каждую минуту, говорить с ней, видеть ее. Господи, какое это счастье!