Читаем без скачивания Виктор Цой - Александр Житинский

Алексей Рыбин (из книги «Кино с самого начала»):

«Президентом клуба был Гена Зайцев, который страшно любил всякие бумажки, записки, протоколы, книги учета и прочие бюрократические штучки. При этом у Гены была четкая ориентация на свершение все той же пресловутой рок-революции, и весь клуб под его руководством готовился к восстанию. Заправляли всей партийной работой мэтры хипповского хард-рока семидесятых – „Россияне“, „Зеркало“, „Союз любителей музыки рок“, „Джонатан Ливингстон“ и другие – одни получше, другие похуже, умные и целеустремленные борцы за свободу всего человечества. Каждая группа в отдельности была неплоха, когда занималась своим прямым делом – рок-музыкой. Но когда они собирались все вместе и под председательством Гены начинали свое партийное собрание – на полном серьезе объявляли кому-то выговоры, предупреждения, кого-то исключали, принимали, решали возникшие трения по вопросам идеологии путем поименного голосования, выдвигали поправки по повестке дня и ругали правых (КГБ) и левых (нас), то все это выглядело просто замечательно. Учитывая же еще и то, что над всем собранием незримо витала тень великого экстрасенса и певца Юрия Морозова, который в своем физическом воплощении на собрания не ходил, а прилетал туда в виде некоего духа и сидел где-нибудь на люстре, мрачно наблюдая за происходящим внизу, то эта компания на самом деле представляла собой реальную опасность для общества. Члены клуба, сдав по одной фотографии президенту Зайцеву, ходили важные, на свои собрания никого не пускали и были на седьмом небе от собственного величия. Руководство клуба захватило монополию на устройство концертов и всячески пакостило двум-трем делягам шоу-бизнеса, пытающимся работать автономно.

Вторым человеком в клубе после Гены была Таня Иванова, которая в конце концов подсидела Гену и стала заправлять клубом, внедряя в него рок-музыку уже совсем дикого образца, – я к женскому вкусу в этом плане всегда относился с недоверием. Свои интриги Таня плела тоже не очень долго – вскоре ее аннигилировал энергичный Коля Михайлов – нынешний наш президент. Он был первым из трех президентов, имеющих непосредственное отношение к музыке, и это, конечно, сыграло свою роль…

…По коридору к нам медленно и неотвратимо приближались остальные члены комиссии с Таней Ивановой во главе. Не любила нас Таня сначала, ох, не любила. А через год полюбила – вот что делает с людьми высокое искусство. А тогда – не любила, ох, не любила… Кто там был еще, я сейчас не помню, помню только Таню, Игоря и, по-моему, Колю Михайлова. Комиссия расселась по стульям, мы тоже расселись по стульям. Игорь Голубев улыбнулся и сказал:

– Ну вот, молодая группа хочет показать свой материал. Ребята хотят вступить в рок-клуб, и, мне кажется, их творчество заслуживает интереса. Они несколько не похожи на то, к чему мы привыкли, ну что ж, это тоже может быть интересным. Ребята они хорошие, ходят ко мне в студию, учатся…

– А как вы называетесь? – спросила Таня.

– „Гарин и гиперболоиды“, – ответил Витька.

Члены комиссии засмеялись, а Таня поморщилась.

– А что вы хотите сказать таким названием?

– Да ничего, – сказал Витька, начиная раздражаться.

– Да… – Таня покачала головой.

Ну, это понятно – она боролась за чистоту рок-идеи, а тут какие-то Гиперболоиды – что они умного могут сказать? Что светлого привнести в молодые души, жаждущие правды, чистоты и… ну да, да – рок-революции…

– Ну, послушаем ребят, – наконец-то предложил Голубев. – Что мы их мучаем, смущаем, давайте, ребята, начинайте.

Настроение у нас уже было препаршивое, но деваться было некуда, и мы начали. Репетиции пошли нам на пользу – раздражение не отразилось на качестве игры – мы все делали чисто и без ошибок, старались, конечно. „Бездельник–1“, „Бездельник-2“, „Мои друзья“, „Восьмиклассница“… Шесть или семь песен без перерыва, одна за другой. И напоследок – недавно написанный Витькой „Битник“ – мощнейшая вещь, опять-таки с мрачным и тяжелым гитарным сопровождением.

– Ну, и что ты хочешь сказать своими песнями? Какова идея твоего творчества? – спросила Таня Витьку. – Что за бездельник? Это очень хорошо? И остановки только у пивных ларьков – это что, все теперь должны пьянствовать? Ты это хочешь сказать? А что за музыка у вас? Это, извините меня, какие-то подворотни…

– Ну, уж так и подворотни, – вмешался Михайлов. – Музыка-то как раз интересная. Вообще, не будем ребятам головы морочить. Мне кажется, что все это имеет право на существование.

– Конечно, имеет, – сказал Голубев, – ребята еще учатся, работают над песнями… – Я считаю, их надо принять в клуб, мы должны помогать молодым, сказал кто-то еще из комиссии.

– Принимаем, я думаю, – сказал Коля.

– Конечно, – поддержал Голубев.

По Таниному лицу было видно, что она не одобряет происходящее, но ей не хотелось разрушать демократический имидж клуба, и она пожала плечами, потом кивнула головой:

– Если вы считаете, что можно, давайте примем. Но вам, – она повернулась к Витьке, – вам еще очень много нужно работать.

– Да-да, мы будем, – пообещал Цой.

Я видел, что его раздражение сменилось иронией, и все наконец успокоились – и комиссия, и мы. Мы сказали „спасибо“, вежливо простились со всеми, пообещали ходить на собрания, в студию свинга, на семинары по рок-поэзии и еще куда-то там и с миром пошли прочь – новые члены ленинградского рок-клуба – „Гарин и гиперболоиды“».

Но радость «гиперболоидов» длилась недолго. Они и так ощущали явную нехватку инструментов в группе, катастрофически не хватало бас-гитары. А тут еще к зиме призвали в армию Олега Валинского, и в группе остались две гитары и два лидера и автора песен.

Однако новые друзья-музыканты из «Зоопарка» и «Аквариума» заверили, что, если понадобится, они помогут молодой группе и сыграют с ними. Это, конечно, был выход, но явно временный.

Кстати, относительно знакомства Цоя с БГ существуют разные версии.

Классическая и самая романтичная, в духе голливудских музыкальных фильмов, рассказывает о том, что Цой спел свои песни Гребенщикову в электричке по пути в Питер из Петергофа, после концерта «Аквариума». И мэтр благословил молодого музыканта.

Однако я не очень в это верю, зная застенчивость Цоя. Может быть, такой эпизод и был, но не в качестве первого знакомства. Скорее всего, первые записи группы Гребенщикову показал Майк.

Конечно, это был любительский примитив. Существует, например, концерт «Цой и Рыба у Дидурова». Валинского там уже нет, зато подыгрывают на всяких бонгах разные московские музыканты во главе с Сергеем Рыженко. На две трети концерт состоит из песен Цоя, на одну – из песен Рыбина.