Читаем без скачивания Умирающий свет (сборник) - Джордж Мартин

Гвен подняла глаза на Дерка.

– Как ты, – сказала она. – Он продолжает настаивать, когда настойчивость уже давно утратила всякий смысл, продолжает борьбу, когда все уже мертво.

– Вот как? Но до тех пор, пока что-то живо, надо бороться, – возразил Дерк. – Это важно, Гвен. Иначе не может быть. Я даже уважаю его, хоть он и редкий дурачина, как ты говоришь.

Она покачала головой:

– Это в твоем духе.

– К тому же, Гвен, ты слишком быстро все хоронишь. Уорлорн умирает, но пока еще жив. И мы… на нас тоже еще рано ставить крест. Я думаю, ты должна обдумать то, о чем мы говорили в ресторане. Подумай обо мне и Джаане. Постарайся понять, что у тебя есть для меня, что – для него. Так ли уж тяжел браслет на твоей руке? – Он указал на него. – Реши, какое имя тебе нравится больше, вернее, от кого тебе хочется слышать твое имя? Понимаешь? А потом скажешь мне, что мертво, а что живо!

Он чувствовал удовлетворение от своей маленькой речи. Он не сомневался, что ему отказаться от Джинни и позволить ей быть Гвен намного легче, чем Джаантони Викари превратить ее в тейна. Это было ясно. Но она только окинула его долгим взглядом и ничего не ответила, молчала до самой стартовой площадки.

Она вышла из тележки и сказала:

– Когда мы вчетвером решали, где нам жить на Уорлорне, Гарс и Джаан выбрали Лартейн, Аркин – Двенадцатую Мечту. Я – ни то ни другое. И не Челлендж, несмотря на то что он живой. Мне не нравится жить в улье. Если ты хочешь знать, что живо и что мертво, пойдем, я покажу тебе мой город.

Они снова были в воздухе, по-ночному холодном. Гвен молча сидела за рулем. Сияющий шпиль Челленджа таял позади них. Было очень темно, как в ту ночь, когда корабль «Ужас былых врагов» высадил на Уорлорне Дерка т’Лариена. Лишь с десяток звезд виднелось на небе, но и они то и дело скрывались за набегавшими облаками. Все солнца сели.

Ночной город, лишь кое-где подсвеченный редкими огнями, лежал под ними во тьме, как россыпь жемчужин на мягком черном бархате. Он находился в лесу, за горным хребтом, вдали от других городов, и казался частью леса, обиталища душителей, деревьев-призраков, голубых вдовцов. Из темноты леса тянулись к звездам тонкие белые башни, похожие на загадочных духов, их соединяли изящные плетеные мосты, блестевшие, как застывшая паутина. Низкие купола одинокими стражниками стояли среди пересечения каналов, темные воды которых отражали огни на башнях и мерцание редких далеких звезд. Город окружали странные сооружения, похожие на худые костлявые руки, соединенные рукопожатиями высоко в небе. Все попадавшиеся на глаза деревья были внешнепланетными, а вместо травы землю покрывал толстый ковер слабо светившегося мха.

В городе звучала песня.

Она не была похожа ни на что другое, прежде слышанное Дерком. Странные, дикие, почти нечеловеческие звуки волнами вздымались и падали, беспрестанно меняясь. Таинственная и печальная симфония беспредельной пустоты, беззвездных ночей и тяжелых сновидений состояла из стонов, шепота, завываний и странных низких звуков, таивших в себе невыразимую печаль. И все-таки это было музыкой.

Дерк с удивлением посмотрел на Гвен:

– Как это делается?

Она напряженно вслушивалась в удивительную музыку, а его вопрос вырвал ее из плена. Она слабо улыбнулась:

– Город построили дарклинги, жители планеты Даркдон. Они странные люди. В горах неподалеку есть ущелье. Инженеры-климатологи добились, чтобы ветер всегда продувал ущелье насквозь, потом построили башни, а на их верхушках сделали специальные отверстия. Город стал музыкальным инструментом, на котором ветер без перерыва играет одну и ту же мелодию. Специальные приспособления направляют потоки воздуха на ту или иную башню, и она звучит, пока другие молчат.

Сама симфония была написана на Даркдоне много столетий назад композитором по имени Ламия-Бейлис. Говорят, что ветряными машинами управляет компьютер. Но это, может быть, и неправда, так как дарклинги очень слабо знакомы с компьютерами, их общество находится на низком технологическом уровне.

В годы Фестиваля рассказывали еще одну легенду, согласно которой дарклинги всегда находились на грани между разумом и безумием, а эта симфония Ламии-Бейлис, великой даркдонской сочинительницы, ввергла всю их культуру в безумие и отчаяние. В наказание ее мозг сохранили живым, как говорят, и теперь он находится глубоко в земле под горами Уорлорна. Соединенный с ветряными машинами, ее мозг будет исполнять свой шедевр вечно, повторяя его снова и снова. – Она поежилась. – Если не вечно, то по крайней мере пока атмосфера не замерзнет. Даже инженеры Даркдона не могут это остановить.

– Она… – Дерк, околдованный музыкой, не мог подыскать нужных слов. – Она подходит, – наконец сказал он. – Это песня для Уорлорна.

– Теперь подходит, – согласилась Гвен. – Песня сумерек и наступающей ночи, за которой никогда не наступит рассвет. Песня конца. В разгар Фестиваля она была неуместна. Город называется Крайн-Ламия, хотя его часто называли Городом Сирен, так же как Лартейн называли Огненной Крепостью. Он кажется большим, но это обманчивое впечатление. Город рассчитан на сто тысяч человек, но в нем никогда не было и четверти этого количества. Крайн-Ламия не пользовался особой популярностью. Как и сама планета Даркдон, мне кажется. Много ли туристов посещает Даркдон у Великого Черного Моря? Много ли их бывает там зимой, когда на пустом даркдонском небе видно только слабое свечение нескольких далеких галактик? Не много. Для этого нужна особая склонность характера. Для Крайн-Ламии тоже. Люди говорили, что музыка города нагоняет тоску. И она никогда не смолкает. Дарклинги даже спальни не изолировали от этой вечной песни.

Дерк молчал, разглядывая диковинные шпили.

– Хочешь приземлиться? – спросила Гвен.

Он кивнул. Аэромобиль скользнул вниз по спирали. Они нашли открытую посадочную площадку на стене башни. В отличие от пустых площадок Челленджа и Двенадцатой Мечты здесь уже стояли две другие машины: короткокрылый спортивный аэромобиль и крошечный черно-серебристый каплевидной формы. Оба были давно брошены: толстый слой пыли покрывал их капоты и брезентовые крыши, подушки сидений в спортивной машине совсем сгнили. Из любопытства Дерк проверил двигатели обеих. Спортивная машина безмолвствовала, ее батареи иссякли много лет назад. Но маленькая «капелька» заработала, контрольная панель осветилась мерцающими огоньками. Это означало, что в ней остался небольшой запас энергии. Огромный серый «скат» с Верхнего Кавалаана был больше и тяжелее, чем обе брошенные машины, вместе взятые.

С посадочной площадки они прошли в галерею, расписанную черно-белыми фресками. Замысловатое сплетение их потускневших узоров сочеталось с доносившимися звуками музыки. Они вышли на балкон, который заметили при посадке.