Читаем без скачивания Русский фронтир - Алексей Волков

Он дождался, пока Николай с доном Карлосом общими усилиями перевели смысл распоряжений Кастебану, и махнул рукой:

– Действуем.

Со стороны это смотрелось не слишком эффектно. Под барабанный бой развернутым трехшереножным строем медленно зашагала пехота. Линия поневоле получилась короткой, однако на левом фланге ее подкрепляли два орудия, а на правом, чуть поотстав, рысили казаки и драгуны.

Все застыли вне зоны досягаемости вражеских орудий, словно давая возможность получше себя рассмотреть. Хотя это можно было трактовать и как вызов противника на бой. Мол, атакуйте вы, раз такие смелые.

Атаковать мятежники не стали. Одним из главных минусов их позиции было то, что любое движение вперед должно было проходить через овраг со всеми вытекающими отсюда последствиями. Или же требовало перегруппировки и удара с левого фланга.

Парад на месте продолжался долго. Сысоев старательно тянул время, давая Быкадорову возможность провести маневр, и лишь когда дальнейшее пребывание на месте стало чреватым потерей воинского духа, выдернул саблю и указал ею вперед.

Строй медленно и торжественно двинулся на врага.

Пушки мятежников окутались дымом. Ядра запрыгали по полю, однако артиллеристы явно не блистали умением.

В ответ мексиканцы тоже дали залп. И, как и противники, без какого-либо ощутимого результата.

Барабаны мерно грохотали, задавая скорость пехоте. Грозный звук явно действовал повстанцам на нервы. Вряд ли они могли бы так же четко вышагивать с ружьями наперевес. Зато в монотонности ощущалась угроза, и нервы противника не выдержали.

Стоявшие на месте линии республиканцев то тут, то там стали изукрашиваться огоньками. У них даже не хватало выдержки и умения стрелять залпами, и каждый палил поодиночке, больше предоставленный самому себе, чем послушный воле командира.

Расстояние было великовато для ружейной стрельбы. Прошла минута, другая, а строй все шагал с прежней неутомимостью, и ни один солдат пока не упал.

Меж тем порознь вновь загрохотали пушки. Испанские канониры тоже не остались в долгу. Глядя на их стрельбу, Муравьев вздохнул и едва сдержал рвущуюся наружу ругань.

Он привык к совсем иному уровню подготовки. Еще с времен Павла Петровича русские артиллеристы были приучены стрелять и метко, и быстро. Первый залп должен был следовать через десять секунд после остановки орудия, и то же самое время отводилось на каждый последующий выстрел.

Здесь же вокруг пушек шла какая-то бестолковая возня. Скорострельности не было, но не было и меткости. Только одно ядро сделало прореху в линии, после чего стрелки еще долго радостно кричали и подбадривали друг друга.

В следующий миг вражеское ядро пролетело слишком низко над пехотой, и какой-то солдат упал контуженным.

– Ну, как стреляют! – Генералу тоже хотелось ругаться. Тем не менее конные орудия Гулевича продолжали тянуться вслед за казаками и не вмешивались в идущую дуэль. – Если и пехота стреляет так же…

– Дон Карлос! Скажите артиллеристам, пусть попробуют сосредоточить огонь на вражеских орудиях, – самовольно распорядился Муравьев.

Он посмотрел на генерала, но тот согласно кивнул.

Вообще-то подобный ход был аксиомой, и казалось странным давать специальные указания.

Но и у врагов не все было ладно. Там тоже носились какие-то люди, что-то выкрикивали, размахивали руками. Очевидно, на той стороне начальники, как и на этой, старались навести некое подобие порядка.

Если пехота повстанцев продолжала недружно палить куда придется, то канониры, очевидно, получили какие-то указания.

Теперь артиллерия мятежников рассредоточила огонь. Часть пушек вступила в орудийную перепалку, часть перенесла огонь в сторону казаков, часть продолжала обстреливать пехоту, а одна пара, похоже, избрала себе мишенью отдельно стоявшего генерала и предельно крохотную свиту.

Все офицеры занимали положенные места. Рядом оставались Муравьев с доном Карлосом да несколько казаков для посылок, и тем не менее чувствовалось: боем руководят отсюда.

Мятежники наконец-то попали в пехоту и вырвали из рядов несколько человек. Испанцы тоже приноровились и словно в ответ вывели из строя одну из вражеских пушек.

– Ладно. Пора, – решил Сысоев. – Казакам – атака!

Двигавшиеся чуть позади пехоты казаки дружно вынеслись вперед и широким обходом помчались на противника с явным намерением ударить по слабому флангу.

Подобный ход должен был предвидеть даже самый посредственный военачальник. Часть республиканцев торопливо перестраивалась. Довольно быстро повернутые, две крайние пушки плеснули картечью. Вроде бы кто-то из казаков упал. Точно со своего места сказать Муравьев не мог. И сразу недавно грозно несущаяся лава резко развернулась и ударилась в бегство.

Упустить такой шанс было все равно что упустить победу, и мятежники дружно устремились в атаку.

Вся находившаяся у них за линией кавалерия дружно бросилась в погоню. Пока она огибала овраг, из лесочка, подтверждая опасения Сысоева и Муравьева, вылетели другие конные повстанцы и тоже помчались за казаками.

Теперь ситуация круто изменилась. Казалось, нет и не может быть силы, которая сумеет остановить атакующих. Даже их пушки смолкли, а часть пехоты, увлеченная общим порывом, полезла в овраг, чтобы тоже сойтись с противником вплотную.

А дальше произошло необъяснимое. Казаки вдруг прыснули в разные стороны, и взорам конных мятежников открылись два отцепленных от передка орудия. И в следующий миг по кавалерии мятежников жестко хлестнула картечь.

Артиллеристы действовали в высшей степени мастерски. Заряды ударили точно, а около пушек уже четко выполняли каждый свою операцию номера.

Казаки мгновенно развернулись и понеслись на врага с обоих флангов.

Те из повстанцев, кто не был сражен первым же залпом, кто не успел отреагировать и чей конь по каким-то причинам продолжал нестись вперед, получили еще один картечный залп. На этот раз – в упор.

Но таких храбрецов, а может, глупцов было немного. Основная масса всадников уже пыталась найти спасение в бегстве. Им навстречу из-за рощи вынырнула сотня Быкадорова, и это сразу же уменьшило шансы очень многих.

В довершение артиллеристы Гулевича сноровисто взяли орудия на передки, запрыгнули в седла и стремительным маневром оказались на фланге оборонительной линии.

Там тоже творился бардак. Теперь уже многие бежавшие на врага пехотинцы торопливо пытались выкарабкаться из оврага назад. Кто-то уже бежал, кто-то еще стоял, воодушевленный примером размахивающего саблей щегольски одетого всадника.

Муравьев несся к торопливо идущей мексиканской пехоте:

– Аделантар, валиенте! Вперед, храбрецы!

Испанские пехотинцы в самом деле были храбрецами. Они уже не шли – бежали на врага, и вряд ли так уж легко было прервать их порыв.

Слаженно рявкнули орудия Гулевича. Часть еще стоявших мятежников упали под картечным дождем. Щегольски одетый всадник тоже исчез.

А хоть бы и нет! Дух республиканцев был окончательно сломлен, и теперь каждый искал спасения исключительно в бегстве.

Но каждому ли дано убежать от несущейся по пятам смерти?

30

Стук в дверь прервал одиночество.

– Бос, парус на горизонте!

Лафит оторвал взор от нескольких листов бумаги. К сожалению, в любом коммерческом предприятии не обойдешься без подсчетов. Затраты, прибыль предполагаемая и фактическая, список необходимых закупок. Остров хорош, слов нет, однако даже воду приходится доставлять сюда с материка. Да и не только воду… Не всегда же захваченные суда везут те из мелочей, что требуются в повседневной жизни каждому уважающему себя человеку!

Опять-таки, людям нужны еда и выпивка…

Толстая бухгалтерская книга смотрелась бы солиднее, однако Лафит не любил оставлять каких-либо следов. Листки, едва отпала в них надобность, сжигались – и все.

Люди ведь бывают жестокими, а любую бумагу можно украсть и потом использовать против владельца. Береженого Бог бережет.

– Идет от материка. Совсем небольшой. Похоже, даже мачта одна. Больше пока ничего не разобрать.

– Хорошо. Как станет ясно, дайте знать мне, – кивнул Лафит.

Идти неизвестному судну еще далеко, и нечего гадать, кто это может быть.

Лафит не спеша закончил подсчеты.

Недавно восстановленное предприятие процветало и уже сейчас стало приносить ощутимую прибыль. Д’Ори, покидая пристанище, уничтожил все до последней хижины, и что теперь? У бухты стремительно вырос целый поселок и упорно продолжает расширяться. Одни склады под добываемый товар не вмещают всего, и приходится лихорадочно строить новые.

Хорошо! Капитал растет, а что еще надо в жизни?

Поднесенные к спичке листки занялись почти не видимым при ярком свете пламенем, обуглились, и Лафит бросил их в стоявшую на столе тарелку. Еще полминуты – и только пепел напоминал о недавних занятиях арифметикой.