Читаем без скачивания Еретики Дюны - Фрэнк Герберт

Этим экспериментатором всегда была Швандью.

Эти образы наполняли воображение Дункана, несмотря на все усилия учителей изгнать из его сознания «глупости, порожденные невежеством». Его учителя утверждали, что эти дикие россказни годились только на то, чтобы сеять страх перед Бене Гессерит среди непосвященных. Дункан отказывался верить, что он является одним из посвященных. Глядя на Преподобную Мать, он думал: «Я — не из них!»

В последнее время самой настойчивой из всех стала Луцилла.

— Религия — это источник энергии, — говорила она. — Ты должен распознать эту энергию, и тогда сможешь направить ее по своему усмотрению.

По вашему усмотрению, а не по моему, мысленно отвечал ей Дункан.

В воображении мальчика рисовались картины его триумфа над Общиной Сестер, особенно над Швандью. Он чувствовал, что эти воображаемые проекции суть не что иное, как подсознательная реальность того незнакомца, который обитал на периферии его сознания. Однако он научился, не возражая, кивать, создавая видимость того, что и он находит такое религиозное легковерие очень забавным.

Однако Луцилла разгадала его двойственность, сказав Швандыо:

— Он думает, что мистических сил следует бояться и по возможности избегать. До тех пор пока он будет упорствовать, мы не сможем использовать в его обучении наше самое сокровенное знание.

Они встретились для того, чтобы, как выражалась Швандью определиться в оценках. Прошло совсем немного времени после легкого ужина. Они сидели вдвоем в кабинете Швандью. Звуки вокруг Убежища говорили о постоянном движении — началось ночное патрулирование. Свободный от дежурств личный состав шумно праздновал короткий отдых. Кабинет был не полностью изолирован от внешнего мира, но сделано это было преднамеренно. Из множества доносившихся сюда звуков Швандью могла извлечь массу полезной информации.

На каждой последующей встрече Швандью чувствовала, что победа ускользает от нее. Луциллу не удалось переманить на сторону оппозиционеров Таразы. Луцилла оказалась также устойчивой по отношению к манипулятивным уловкам Швандью. Самое ужасное заключалось в том, что и Луцилла, и Тег сообщали Дункану какие-то неуловимые знания. Это было в высшей степени опасно. В дополнение ко всем неприятностям Швандью чувствовала, что начинает против воли уважать Луциллу и считаться с ней.

— Он думает, что мы прибегаем к оккультным силам, чтобы практиковать наше искусство, — сказала Луцилла. — Как он пришел к такой странной идее?

Швандью почувствовала, что теряет господствующую позицию. Луцилла, несомненно, понимает, что это было сделано для того, чтобы ослабить гхола. Смысл слов Луциллы заключался в следующем: «Непослушание — это преступление против Общины Сестер!»

— Если он и захочет получить наши знания, то он, вне всякого сомнения, получит их от тебя. — Не важно, насколько это опасно, но Швандью понимала, что это правда.

— Его тяга к знаниям — мой лучший рычаг воздействия на него, — сказала Луцилла, — но мы обе знаем, что одного этого недостаточно.

В тоне Луциллы не было упрека, но Швандью тем не менее его почувствовала.

Проклятье, она пытается меня переиграть! — подумала Швандью.

На ум Швандью пришло сразу несколько вариантов ответа. «Я не нарушила ни одного приказа». Ха! Отвратительное извинение! «Гхола воспитывался согласно стандартам обучения в Бене Гессерит». Неуклюже и лживо. Этот гхола отнюдь не был стандартным объектом обучения. В нем была такая глубина, справиться с которой могла только потенциальная Преподобная Мать. А это была большая проблема!

— Я совершала ошибки, — признала Швандью.

Вот! Это настоящий обоюдоострый ответ, который должна одобрить любая Преподобная Мать.

— Но ты не делала ошибок, разрушая его, — возразила Луцилла.

— Но я же не могла предвидеть, что другая Преподобная Мать отыщет в нем изъяны, недоступные моему видению, — ответила Швандью.

— Он хочет обладать нашей силой, чтобы убежать от нас, — заговорила Луцилла. — Он думает: «Однажды я буду знать столько же, сколько они, и тогда я сбегу».

Швандью не ответила, и Луцилла продолжила:

— Это было умно. Если он сбежит, то нам придется самим поймать и уничтожить его.

Швандью улыбнулась.

— Я не повторю твоих ошибок, — сказала Луцилла. — Я открыто скажу тебе то, что ты и без этого увидишь. Теперь я понимаю, почему Тараза послала импринтера к такому юному гхола.

Улыбка мгновенно испарилась с лица Швандью.

— Что ты собираешься делать?

— Я привяжу его к себе так, как мы привязываем наших послушниц к их учителям. Я буду обращаться с ним с той искренностью и верностью, с какими мы относимся к своим.

— Но он же мужчина!

— Что ж, ему будет отказано в испытании Пряностью, но это единственное ограничение. Я думаю, он ответит на такое обращение.

— Что будет, когда подойдет время заключительной стадии импринтинга? — спросила Швандью.

— Да, это будет весьма деликатная проблема. Ты думала, что это убьет его, и в этом заключался твой план.

— Луцилла, Община Сестер отнюдь не единодушно поддерживает планы Таразы относительно нашего гхола. Ты, без сомнения, знаешь об этом.

То был самый мощный аргумент Швандью, и она не зря приберегла его напоследок. Опасения породить нового Квисатц Хадераха глубоко укоренились в Общине Сестер и вызвали среди них сравнительно резкий раскол.

— Он происходит от первичного, примитивного генетического материала и не может породить Квисатц Хадерах, — возразила Луцилла.

— Но Тлейлаксу изменили его наследственный генетический аппарат!

— Да, по нашему заказу. Они ускорили проведение импульса по нервам и усилили мышечные рефлексы.

— И это все, что они сделали? — язвительно поинтересовалась Швандыо.

— Ты же видела результаты клеточного анализа, — напомнила собеседнице Луцилла.

— Если бы мы могли делать то же самое, что и тлейлаксианцы, то нам не нужны были бы их услуги, — с жаром проговорила Швандью. — Тогда у нас самих были бы чаны с аксолотлями.

— Ты думаешь, что они от нас что-то скрывают, — констатировала Луцилла.

— Они прятали его от нашего наблюдения в течение девяти месяцев.

— Я слышала все эти аргументы, — устало произнесла Луцилла.

Швандыо в знак капитуляции подняла руки.

— Ну что ж, отныне он твой, Преподобная Мать, и все последствия падут на твою голову. Но ты не станешь удалять меня с моего поста независимо от содержания рапорта, который ты отошлешь в Капитул.

— Удалять тебя? Об этом не может быть и речи. Мне не хочется, чтобы твоя клика прислала сюда кого-то незнакомого.

— Есть предел оскорблениям, которые я готова выслушать от тебя.

— Но есть и предел предательства, которое готова простить Тараза, — отпарировала Луцилла.

— Если мы получим в результате нового Пауля Атрейдеса или, не приведи Господи, нового Тирана, то это будет целиком и полностью на совести Таразы, — сказала Швандью. — Можешь передать ей эти слова.

Луцилла поднялась.

— Ты можешь также узнать, что Тараза оставила на мое усмотрение количество меланжи, которое я буду давать нашему гхола. Я уже увеличила дозу.

Швандью с силой ударила по столу обоими кулаками.

— Будьте вы все прокляты! Вы в конце концов погубите нас!

***

Должно быть, секрет тлейлаксианцев заключается в их сперме. Наши анализы подтвердили, что их сперма не несет прямо распространяющейся генетической информации. Случаются провалы. Каждый тлейлаксианец, которого мы исследовали, прятал от нас свою истинную сущность. В них присутствует естественный иммунитет к Иксианским Зондам на самом глубоком уровне — это их последняя защита и последнее оружие.

В тот день, когда исполнилось четыре года пребывания Шианы в Убежище священников на Ракисе, их шпионы донесли, что наблюдатели Бене Гессерит проявляют особый интерес к девочке.

— Так ты говоришь, что она была на крыше? — спросила Мать-Комендант ракийского Убежища.

Тамалейн, комендант, раньше служила на Гамму и знала, чего хочет получить Община здесь, на Ракисе. Прибытие шпионов прервало завтрак Тамалейн, состоявший из фруктов и конфитюра, приправленного Пряностью. Посланница стояла возле стола, пока Тамалейн, продолжая есть, перечитывала рапорт.

— Да, на крыше, Преподобная Мать, — подтвердила посланница.

Тамалейн взглянула на посланницу. Кипуна, местная уроженка, послушница, отличившаяся на службе. С полным ртом конфитюра Тамалейн спросила:

— «Верните их назад!» Это были ее доподлинные слова?