Читаем без скачивания Снегурка в постель (СИ) - Зайцева Мария

И это неожиданно успокаивает.

Потому что в голосе моего бывшего друга звучит даже не ярость. Не злость. Боль. И эта боль режет меня.

— Чего ты хочешь, Вань? Денег у меня нет. Совсем. Я только на работу устроилась.

Здоровенная лапа переползает на живот, выше, к груди… Да что с ним такое? Я же не просто так разговариваю! Сосредоточиться надо! А он… Словно сдержать себя не может!

— Не ври. Все у тебя есть. Девки пиздели, что ты вся при бабле. Накормила их. Мне надо немного. Чтоб свалить из города.

— Вань… Нет ничего. Я им картошку за сто рублей купила. На сто рублей никуда не уедешь.

— Значит, из дома, где сейчас пашешь, цацку вынеси. Мне одной хватит.

— Нет. Иди нахер, сука!

— Да? А если я расскажу им, кто ты есть? Кто ты реально такая? И сколько за тобой всего?

— Да кто тебе поверит!

— Может и не поверят. Но и тебя не оставят там работать, поняла?

Подпол мягко прикусывает шею, поворачиваюсь, смотрю вопросительно. Кивает, чтоб соглашалась.

— Ладно… Давай в торговом на Ленина.

— Через час.

Лапа на животе недвусмысленно сжимается. Прикидываю по времени.

— Нет, в три часа давай.

— Ладно. Только сама знаешь, не придешь ты, приду я.

— Не пугай, урод.

Кладу трубку.

И тут же меня заваливают на спину.

Подполковник легко, по-звериному скользит по моему телу вверх, упирается ладонью у лица. Смотрит серьезно.

— Молодец. Хорошо говорила, спокойно. Я поверил.

— Мне… Я не хочу, чтоб ему было больно…

Я шепчу это тихо, вообще не понимая, зачем я это все говорю. Не тому ведь. И не стоит.

Но голос Ваньки, озлобленный и жалкий, словно до сих пор царапает сердце.

— А вот он про тебя явно не думает.

Вик разглядывает мое лицо внимательно. И внезапно резко спрашивает:

— Любовник твой? Бывший?

— Что? Нет!

Пальцы неожиданно жестко ложатся на лицо. Сжимают скулы, не позволяя отвернуться. Заставляя смотреть четко глаза в глаза.

— Врешь, Снегурка? Спала с ним?

— Нет!

— Ну смотри. Я проверю.

После этого жесткие пальцы переползают с лица на горло.

Прихватывают.

Я смотрю в ставшее непроницаемым, каменное лицо и облизываю губы. Непроизвольно. Но медленно и порочно.

Пальцы чуть сильнее сжимаются, немного затрудняя дыхание.

Он смотрит, смотрит… Ищет в моем лице подтверждение своим мыслям. Или опровержение.

И, судя по всему, не находит ни того, ни другого. Потому что шепчет:

— Сучка…

И целует. Грязно, развратно, жестко.

Я подчиняюсь. Сейчас не тот момент, чтоб злить грубого мужчину ненужным сопротивлением.

Он почему-то раздражен.

И резок.

У меня появляется маленькая догадка, с чего такая перемена, но я ее глушу.

Не может такого быть потому что.

Дальше меня переворачивают на живот, ставят в коленно-локтевую и долго и жестко имеют, трахают. Дерут. По-другому то, что происходит, и не назовешь.

Зверь рычит, прикусывает, словно хочет побольше своих знаков отличия на мне оставить, терзает измученное долгим ночным секс-марафоном тело.

И да, мне так тоже нравится.

Потому что я кончаю. И кричу. И… И плевать, на самом деле, чего он так разъярился.

Все равно думать на эту тему сил нет никаких. Он всю мою энергию забирает.

Остаток времени до встречи с Ванькой я лениво валяюсь на огромной кровати, ем то, что Вик притаскивает из холодильника, потом еще и заказанную китайскую еду, пью капуччино с ванильным ликером. Вкууусно!!!

И наблюдаю за моим подполковником, расхаживающим по квартире в одних спортивках на голое тело, что-то решающим по телефону, потом по видеосвязи, потом просто долго изучающим документы на экране ноута и из строгого вида папки.

Он меня настолько вымотал за ночь, что совершенно нет сил переживать из-за предстоящей встречи.

Ну будет и будет…

Фиг с ним.

Точно так же, как не переживается из-за того, что обо мне подумает грымза, и вообще, звонил ли ей подпол?

Пофиг.

Хочется валяться, есть вкусняшки, смотреть по огромной плазме смешной сериал про ботаников, и краем глаза отслеживать передвижения Вика.

Любоваться его массивной спиной, хищной грацией, мягкими движениями. А еще тем, как он иногда, задумавшись смотрит на меня.

А я ловлю его взгляд. И жарко становится в момент!

Сашка… Ой, Сашка… Ты — дура. Ду-ра…

Но размышлять об особенностях одного из своих имен не очень хочется. Потом.

Потом я буду думать. Может, даже и переживать. Потому что ничего не понятно, ничего не известно, и, как в статусе в соцсети «все сложно».

Я просто отодвигаю от себя все эти мысли.

И решаю кайфануть. Хоть немного.

Ну вот подумать если, когда еще в моей жизни будет такой случай?

Чтоб внеплановый выходной, да с вкусняшками, да в шикарной обстановке, да еще и с мужчиной клевым?

Лови момент, Сашка! Просто лови момент.

Когда до времени встречи остается всего ничего, Вик вспоминает о моем существовании. Коротко инструктирует:

— Он придет не один. Верней, он придет один, но за ним, скорее всего, будут наблюдать. Твоя задача — соглашаться. Отдашь ему вот эти часы. И все. Особо не разговаривай, он не за тем тебя вызвал.

— Но, может, он и в самом деле…

— Не может. Тебя прикроют. Не бойся.

— Я и не боюсь…

Он морщится, едва заметно.

Но я и правда не боюсь. Чего боятся? Верней, кого? Ваньку, что ли?

Да смешно.

Конечно, была бы я одна, без прикрытия, то перестраховывалась бы. Мало ли, не один придет. С Козловскими. Но сейчас, учитывая уровень подготовки…

И то, что мой подпол будет за всем наблюдать и подстраховывать…

Да вообще ничего не страшно.

И вот я сижу в зоне фудкорта, разглядываю Ваньку.

И не боюсь, нет.

Просто… Странно это все. Он ведь и в самом деле меня защищал когда-то. И вступался за меня.

Почему же так? За что?

— Вот, — протягиваю часы, что мне дал Вик, — больше ничего не удалось взять.

Он рассматривает, усмехается.

— У ебаря своего тиснула?

— Тебе какое дело? Забирай и вали. И вообще, радуйся, что я согласилась.

— Да еще бы ты не согласилась, шалава! Сладко с богатым трахаться?

Мне становится совсем мерзко. Он явно не тот парень, не тот веселый балагур и отвязный двоечник, с которым мы дружили в детдоме. Словно кто-то вынул моего Ваньку из тела и всунул вместо него кого-то другого. Мерзкого слизняка. Тварь.

— Вань… За что ты так, а?

Вопрос вырывается неожиданно. Я прекрасно понимаю, что все впустую, что мой подпол, слушая это, наверняка ругается… Но… Не могу. Мне надо знать. Правда.

Тогда, уходя из его квартиры, на эмоциях и нерве, я думала только о себе. И правильно! Правильно!

Но Ванька так плохо выглядит сейчас. И у него такой забитый, больной взгляд… Мне кажется, что ему, как бездомному псу, сейчас нужна поддержка. Или хотя бы понимание.

— За что? — он смотрит на меня, усмехается. И да, двух верхних боковых нет. — Дура ты, Санек. Беспросветная. Всегда такая была. Ни за что. Устроит? Ни. За. Что. Ты меня постоянно динамила, сучка. Всегда. А я ведь хотел с тобой по серьезке. А потом, как узнал, что ты с Юсупом спала, и с Геркой… Думаю, вот тварь. Я за нее всегда, а ей даже ноги западло раздвинуть… Вот и все. А после детдома… Не до тебя мне было, поняла? Жизнь, она, сука, непростая… А вот ты — слишком простая. Дура ты, Санек. Просто дура. Думаешь, хорошо устроилась, ебаря себе богатого нашла? Нихера, Санек. По полной получишь.

Все это я слушаю молча, не перебиваю.

И да, хорошо, наверно, что он мне это сейчас сказал. А то так бы и красила розовым нашу дружбу детскую.

Дура я? Да, дура.

Но ничего. Исправлюсь. Учителя, знаешь ли…

Встаю, заматываю шарф.

— Прощай, Ванька. Не звони больше.

Разворачиваюсь и иду прочь.

— Да пошла ты! — орет он мне вслед, — сучка тупая! Твой ебарь тебя поимеет и кинет! Будешь под забором жопой торговать!