Читаем без скачивания Апрель. Книга вторая - Сергей Петренко

Растерянная «бабушка» позвала магов, но и они не рискнули будить ребёнка, его сознание уже рассеялось во множестве ветерков. Так он и спал… И я не знаю, что с ним стало, не решился задать этот вопрос Троготту.

Всё, что я смог сделать для Аля — подобрать ему самых добрых, самых чутких и мудрых «бабушку» и «дедушку». Мы устроили для него домик почти у самого подножия холма, в окружении старых деревьев — яблонь, лип. Ветра́ там были не слишком навязчивы, зато в десяти шагах от окошка журчал в овражке ручей — я знал, как хорошо там можно играть и мечтать.

Ручей бежал от самой вершины. От моей башни. Иногда он нырял под землю, но быстро показывался снова. Я проводил у родника часы, зная, что журчание этой воды слышит в это самое время и Аль. Какие слова складывались им из негромкого плеска воды? Если бы со мною был русалчик Тим, он мог бы попробовать угадать.

Однажды в голову мне пришла удивительная идея. Я достал книгу, которую подарили Бродяги. В ней были песни. Или просто стихи. Я не особенно любил читать стихи, а эти читал тоже редко — но по другой причине. Каждая коротенькая песенка-стих была разговором. Маленькой мечтой или памятью, или видением, которые записывали люди, оставаясь наедине с ночью, с ветром, со звёздами или луной, туманом или лесною рекой, или горной пропастью, или облачной долиной. Эти слова были магией, связывающей их новый мир с утраченным, добрым, где стихии жили в согласии с человеком.

И я выбрал несколько стихов для Аля. Строитель, древний потомок Бродяг, спрятал слова в ажурных мостиках над ручьём. Абирос вплёл стихи в деревянную филигрань так искусно, что людям, когда они замечали слова, казалось, будто письмена были спрятаны там изначально, давным-давно, когда Город-на-Холме только отстраивался после Волны. Только не каждый и не всегда мог их различить.

В моём Городе, Городе на Островах, не было Стишковых мостиков. Но мосты и арки там вырастали отовсюду… как сказали бы в стране Альта — словно грибы после дождя. Я даже улыбнулся, вспомнив полумостики — это были на самом деле половинки мостов, обрывающиеся в воздухе, мода на них пошла несколько столетий назад. Полумостики порой свивались, смыкались, перепутываясь — по три, по четыре и больше, образуя странные, витые лабиринты лесенок. Лёгкий и прочный камень арак, который Золотые то ли добывали из недр, то ли изготавливали с помощью Огня, давал свободу для самых сумасшедших фантазий архитекторам-экспериментаторам.

Город. Он похож на бутон. Почему-то я раньше не думал об этом. Сколько раз видел его сверху. Наверное, пока жил на Островах, я мало внимания обращал на цветы.

Тонкие башни Стихий — тычинки. Город опыляется ветром. А внутри у него зреет огненный плод.

Я вздрогнул. Так хорошо было не помнить. Сон кончился, это утро…

Выше дороги не было. Мостовая растрескалась, алые и золотистые жилки пульсировали, вершина Острова дышала. Где-то здесь должен быть вход. Я покачнулся. Булыжники под ногами были ещё неподвижны, но с каким-то ударом сердца нахлынуло моментальное видение — падение в бездну, в пламя, в смерть.

Уйти в ветер — не значит умереть. А упасть в Огонь…

Нимо… Это ты… Ты здесь. Ты пришёл. Протяни ко мне руки!

Илле?

— Нимо, стой.

Ивенн. Она… стояла передо мной. На ней было тоненькое платье, почти прозрачное от росы, и несколько листочков прилипло к плечам, к груди, к бедрам. Она дышала прохладой, и я только тогда понял, как раскалилась моя кожа. Я обнимал Ивенн — первый раз по-настоящему, чувствуя, как вздрагивает её тоненькое тело, я остывал, а она делалась горячее.

— Ивенн… — Я неловко засмеялся. — Почему ты стала… младше. Ты не хочешь, чтобы я…

— Я — великая древняя ведьма Ха. Я выпью тебя. И тогда ты войдёшь в Огонь.

— Ладно, — сказал я.

…Я помню, как росла земля. Как спала и просыпалась. Как касалась солнца. Как дышала росой. Мне было холодно, и солнце протянуло ко мне ладони. В груди стало теплеть, и там разгорался Огонь.

…Маленький мальчик стоял передо мной. Крошечный и хрупкий. Неловко двинувшись, я мог случайно смять его. Но ребёнок не боялся. Он сказал: «Идём!»

…Хотя на самом деле это прозвучало как: «Нимо!»

И ещё это было моим именем.

Я пошевелился — очень осторожно. Оказывается, я лежал. Тяжесть давила со всех сторон. Если бы сон, который снился до этого, стал тревожным, я бы разрушил весь мир. Это было бы так горько, что я закрыл глаза от боли в груди.

— Нимо, проснись! — повторил мальчик. — Идём.

И взял меня за руку. И я стал уменьшаться.

Часть 4. Кристалл

С утра был дождь. К вечеру тучи разошлись, и за ними оказалось небо такой глубокой и чистой синевы, какая не могла принадлежать всему прочему миру — она явилась откуда-то извне.

Лёгкие, тонкие, белые облака повыше высокого ещё заката иссеклись причудливым узором — как трещины на хрустале, разбегавшиеся лучами от множества точек. Паутина лучей усложнялась и перепутывалась, и узор в какой-то миг стал живым. Облака стали островами. Архипелагом снежных гор, проступившим из бездонной синевы.

Теперь я не стоял на земле, а парил над каким-то другим — небесным — океаном, это я был вверху, а небо было внизу, и облачные острова медленно и грандиозно разворачивались подо мной. Они были сразу и огромны и невесомо легки от своей полупрозрачной белизны, небо пропитало их, заполнив все трещинки узора, всё бесчисленное множество заливов и проливов…

Затем солнце опустилось ниже и растеклось в облаке жидким белым золотом — огнём более ярким, более чистым, чем что либо в этом мире. Солнца больше не было — и облака не было, они слились и стали этим сияющим расплавом, я смотрел в него, осознавая, что смотрю прямо в солнечный пламень, не ослепляясь и не отводя взгляд — казалось, глаза мои изменились, и теперь они могут пить это сияние, как лёгкие пьют воздух. И никогда не смогут напиться.

Настоящие Острова — там, в небе. Туда улетают все ветряные, туда зовут их воздух и свет. Они живут там, где пространства кажутся невыносимо огромными людям, которые привыкли жить среди границ. Там есть моря и острова — но границ нет… Так устроены небесные Острова — ничего из того, что нас окружает, не ограничивает нас.

Как это — жить среди Вечного Света, купаясь в этом бело-золотом огне? Он утолит любую жажду, любую печаль, он даст силу для любого замысла. Там нет боли, и даже сама бесконечность не утомляет, человеку этого не понять, пока он не ощутит сам, что это такое — когда через тебя струится Вечный Свет…

Они все там. Среди этого сияния. Среди облаков-островов, замков-гор, пропастей-долин.