Читаем без скачивания Платиновая карта - Фридрих Незнанский

Максимович взял у Севы ручку и расписался.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Голованов, закрыл журнал и убрал его в сумку. — Теперь с меня взятки гладки. Как говорится, честь имею.

Сева повернулся, чтобы идти.

— Одну минуту! — окликнул его Максимович. — В каком смысле «взятки гладки»?

— В прямом, — сказал Голованов. — Если у вас в ближайшие дни отключится связь, у меня есть подтверждение того, что вы отказались от профилактического осмотра. — В доказательство своих слов Сева хлопнул по сумке ладонью и добавил: — Вот он, ваш личный автограф. До свидания.

И он вновь повернулся к лифту.

— Подождите! — окликнул его кистебородый. — Постойте! Что значит — отключится связь?

— Да вы не волнуйтесь, — осклабился Голованов. — Может быть, и не отключится. По крайней мере, в ближайшие месяц-два. Я бы на вашем месте не волновался. Ладно, как говорится, спасибо и до свидания.

И Сева в третий раз направился к лифту.

— Эй, вы! — в третий раз остановил его Максимович. — Да постойте!

— Чего? — обернулся Голованов.

Кистебородый стоял на площадке, вид у него был недовольный и встревоженный.

— Я говорю, если нужно что-то осмотреть — осматривайте, — сердито сказал он. — Надо было сразу все объяснить, прежде чем совать мне журнал.

Сева нахмурился, потом вздохнул («Бывают же такие зануды», — говорил его вид) и сказал с досадой в голосе:

— Ну хорошо. Пойдемте, посмотрим на вашу связь.

«Связь» у Максимовича конечно же оказалась в аварийном состоянии. Сева тщательно осмотрел телефонный провод, а затем сам аппарат.

Женщину, которая приехала на «ауди», Голованов не видел, но, судя по тонкому аромату дорогих духов, она была в квартире. Дальше прихожей кистебородый Севу не пустил. Сева заметил в прихожей узконосые женские туфельки («Размер тридцать седьмой — тридцать восьмой», — определил про себя Голованов). А на вешалке — легкий светлый плащ.

Во время осмотра Максимович почти все время находился рядом — стоял, прислонившись к дверному косяку, с дымящейся сигаретой в зубах и задумчиво смотрел на Севу. Впрочем, взгляд у него был скучающий и незаинтересованный.

— Ну что, долго еще? — нетерпеливо спросил кистебородый, выкурив сигарету почти до фильтра.

— Да нет. Сейчас закончу. Мне бы это… горло промочить.

— Воды, что ли?

— Можно и воды, если ничего Другого нет. С утра сушняк душит.

— А, вон ты о чем, — усмехнулся Максимович. — Так бы сразу и сказал, чем полчаса отверткой аппарат ковырять. Усердие, что ли, изображал?

Вместо ответа Сева глуповато и подобострастно улыбнулся.

— Сиди здесь. Сейчас принесу, — сказал Максимович, повернулся и ушел на кухню.

Его не было минуты две. Этого времени Севе вполне хватило, чтобы завершить работу.

Из кухни Максимович пришел со стаканом в руке. Протянул его Голованову:

— На, опохмелись, бедолага.

Сева взял стакан, наполненный наполовину коричневатой жидкостью.

— Это что? — осведомился он.

— А тебе не все равно? — флегматично поинтересовался кистебородый. — Не бойся, не отравишься. Это коньяк. Между прочим, французский.

Сева поднес стакан ко рту.

— Ну, хозяин, — сказал он проникновенным голосом, — чтобы у тебя все было хорошо!

Максимович посмотрел, как Сева опустошает стакан, и произнес с брезгливой ухмылкой:

— Это сладкое слово «халява»!

Голованов отдал стакан Максимовичу и вытер рот рукавом.

— Хороша, зараза! — довольно сказал он. (А про себя подумал: «Французский коньяк, говоришь? Ах ты гнида лживая! Обыкновенный «Московский», да и тот наполовину выдохся!»)

— Ну теперь-то ты закончил работу? — спросил Максимович.

Сева кивнул:

— Теперь да. Еще один автограф, и я ухожу.

Максимович расписался в журнале, и Сева покинул квартиру, вполне довольный проделанной работой.

Первый важный разговор Максимовского с неизвестным подельщиком записали в тот же вечер. Звонил Максимовский. Разговор был таким:

… — Алло, Грув, привет. Это Андрей.

— Здорово, Андрон! — Голос у подельщика был негромким, вкрадчивым и мягким. — Ты откуда звонишь? Из дома?

— Да.

— К нам сегодня не заедешь?

— Нет, Грув, устал. Буду завтра утром. Как там Верунчик?

— Нормально. Уже освоилась. От компа не оттащишь. Слушай, Андрон, она, по-моему, уже наша. Может, разрешить ей выходить на улицу?

— Пока не надо. Пусть еще денька два-три попарится. Завтра к ней Артур собрался.

— Давно пора. Увидела бы знакомое лицо, Успокоилась бы раньше.

— Угу. Но сначала выцарапала бы этому «знакомому лицу» все глаза. Как дела с сайтом?

— Все о'кей, Андрон. Верунчик — настоящий гений. Еще денька два-три работы, и все будет готово. Главное, что она увлеклась.

— Не обольщайся. Я знаю Веру. Для нее это просто очередная задача, которую нужно решить.

— Тоже не беда. Решит эту, подкинем ей другую. Плюс приличное вознаграждение. Она девчонка умная, отказываться не станет.

— Дай-то бог. Что насчет Стасика Топкого?

— Я разрешил Вере позвонить ему. Теперь она спокойна.

— А сам Тоцкий?

— Вера наплела ему что-то про дальнюю родственницу. Сказала, что поссорилась с родителями и так далее. В общем, он дал слово ничего никому не рассказывать.

— Отлично! Стало быть, за нее больше никто не волнуется. Про папашу-то слыхал?

— Угу. Полный писец! Такое ощущение, что кто-то решил над нами поиздеваться.

— Менты наверняка увязали два эти похищения в один узел.

— Тем лучше. Сделают акцент на поисках папаши — на наш след ни в жизнь не выйдут. А пока суд да дело, Вера сама объявится. Мамаша-то не волнуется?

— Насчет мамаши не переживай. Доверься мне, я ее утешу.

— Да уж, ты у нас известный утешитель. Еще новости есть?

— Нет.

— Тогда сворачиваем разговор. Мне еще часа два над программкой сидеть. До скорого!

— Пока!

Макс, бородатый и всклокоченный, как пират, клацнул пальцем по клавише компьютера.

— Как вам звук? — поинтересовался он у коллег.

— Очень чистый, — одобрил Денис. — Сделал цифровую разработку?

Макс кивнул:

— Да. Телефон этого Грува, к сожалению, пробить не удалось. Видно, аппарат подключен к специальному блокирующему устройству. Кстати, телефон Максимовского тоже непрост, на нем установлена защита, но с ней у меня больших проблем не возникло. Устаревшая фенечка.

— Очень самоуверенный парень, — заметил Сева Голованов. — Небось даже предположить не может, что кто-то может прослушивать его разговоры.

— Самоуверенный от безнаказанности, — сказал Грязнов. — Видать, не первый год уже безобразничает.

— Ничего, скоро мы эту лавочку прикроем. Кстати, есть соображения насчет того, чем занимается эта лавочка?

— Все ребята — программеры, — сказал Сева Голованов. И предположил: — Вероятно, махинации в Интернете. Снимают деньги с активизированных интернет-карт или еще что-нибудь в этом роде.

Грязнов с сомнением покачал головой:

— Но ведь для этого большого ума не надо, верно? И незачем похищать Веру.

Сева кивнул:

— Верно. Но тогда что?

— Сдается мне, что ребята взламывают базы данных и продают информацию заинтересованным лицам, — подал голос бородатый Макс. — Нынче это популярный бизнес.

Денис Грязнов взъерошил ладонью рыжие волосы и задумчиво произнес:

— Что ж, вполне может быть. Деньги в этом «бизнесе» крутятся немалые. Правда, и риск большой. Менты не поймают, так обиженные бизнесмены накажут. Есть еще какие-нибудь предположения?

Макс пожал плечами и сказал:

— Вообще-то можно взламывать банковские счета… Но это дело сложное и хлопотное. К тому же можно не только получить по соплям, но и надолго засесть за решетку.

Голованов усмехнулся:

— Думаешь, современную молодежь остановят подобные мелочи? Они ведь ребята непуганые. Им кажется, что весь мир вокруг них состоит из сплошных идиотов и лишь они одни — вундеркинды и супергерои.

— Это верно, — поддакнул Филя. — Кстати, господа, надеюсь, все вы обратили внимание на То, что к похищению старшего Акишина молодежь не имеет никакого отношения?

— Я бы этого с полной уверенностью не утверждал, — возразил Грязнов. — Возможно, Максимович просто водит этого Грува за нос. Или не сообщает ему всех деталей задуманной операции. Точно известно, что Веру Акишину похитили эти ребята и помогал им Артур Акишин. Цель похищения тоже более-менее ясна: им понадобились способности Веры как программиста.

— И, судя по тому, что сказал Грув, Вера в этой компании вполне освоилась, — заметил Филя. — Не ровен час, они ее действительно отпустят сами. А до того как отпустить, так обработают, что она признается в том, что ушла из дома сама.