Читаем без скачивания Притяжение любви - Памела Кент

А может, он просто так это преподносил Линдсей.

Стефан понимал, что ему следовало бы быть благодарным Алдену. Он заботился о Линдсей и даже взялся присмотреть за детьми, чтобы та смогла как следует отдохнуть. Но в глубине души Стефан был благодарен ему не больше, чем в тот раз, когда Алден спас жизнь Джефу.

Когда паром прибыл на остров Келлис, был уже почти вечер. Чтобы успеть на него, Стефан отказал двум пациентам, чем, безусловно, нанес ущерб своей профессиональной репутации.

За последний месяц он позволил себе выходных больше, чем за все время работы в больнице. Его репутация человека, на которого можно рассчитывать днем и ночью, не считаясь с его личной жизнью, оказалась подмоченной, но ему было все равно.

Как только паром пристал к берегу, Стефан отправился к своему адвокату, чтобы забрать «пежо». И уже через несколько минут стучал в дверь Алдена Фицпатрика.

Человек, открывший ему дверь, лишь отдаленно напоминал вымокшего до нитки спасителя Джефа и Мэнди. Теперь Алден превосходно выглядел и дружелюбно улыбался.

Стефан протянул ему руку.

— Я Стефан Дэниелс, отец Джефа и Мэнди. Мы с вами встречались несколько недель назад.

Алден пожал ему руку.

— Верно. Джеф сказал, что вы с ним утром разговаривали.

— Я звонил, чтобы узнать, как у них дела. Я рад, что позвонил.

— Проходите, — пригласил его Алден.

Дом Алдена был небольшим и очень ухоженным. По всему было видно, что в нем не живут дети, не было даже маленьких безделушек, которые повсюду так любила раскидывать Линдсей. Казалось, что здесь вообще никто не живет. Стефану вспомнилась его собственная квартира. В ней было много общего с домом Алдена.

— Я как раз еду к Линдсей. Мне хотелось бы знать, что вы думаете по поводу ее заболевания.

— Теперь ей должно быть лучше.

— Да?

— Я дал ей одно лекарство.

— Какое?

— Я сам его изобрел.

— Не думаю, что это могло бы меня утешить.

— Я глубоко изучил восточную медицину. Есть множество способов лечения заболеваний, не доступных пониманию врачей на западе.

— И все же мне бы не хотелось, чтобы вы ставили свои эксперименты на членах моей семьи.

— Вы сами убедитесь, что ей стало легче. Хотя, конечно, о полном выздоровлении говорить пока не приходится.

— Что вы имеете в виду?

Алден замялся. Стефан успел обратить внимание на то, что Алден частенько запинается, когда говорит. Но на этот раз было ясно, что он не знает, что сказать или как сказать.

— Мне кажется, это не обычный вирус.

— Что же тогда это, по-вашему?

— Не думаю, что моей квалификации достаточно, чтобы назвать точный диагноз. Но считаю, что ее должен осмотреть специалист, которому это по силам.

— Да о чем вы все говорите, черт бы вас побрал?

— Я всего лишь осмотрел ее накоротке. Имеет место некое перерождение. Осмотрите ее сами, и вы поймете, что я имею в виду.

— Перерождение?

— Перерождение. Перерождение. Это все, что я могу вам сказать.

— Где вы учились?

Алден улыбнулся.

— Там, где нельзя было прикинуться, что ты в чем-то разбираешься, если на самом деле это не так.

Стефан посмотрел в глаза Алдену — у него возникло странное чувство кротости.

— Пойду-ка я лучше сам ее посмотрю.

— Думаю, это лучшее, что можно предпринять.

Когда Линдсей проснулась, на улице было уже темно. Последние несколько часов прошли для нее словно в тумане. Ей даже стало казаться, что в действительности Алден не приходил и не делал ей никаких уколов. Но ведь она и впрямь почувствовала себя лучше. Много лучше. Хотя еще и не вполне нормально.

В доме царила полная тишина. Линдсей повернулась, чтобы посмотреть на часы, и нашла записку, которая была оставлена возле термоса с холодной водой. В ней было написано, что дети у их друзей в другой части острова и приедут только завтра во второй половине дня. Конга они забрали с собой.

Линдсей села, чтобы налить себе немного воды — комната уже не ходила ходуном. Не было причин волноваться за Джефа и Мэнди. В семье, которая взяла их к себе, тоже были дети, их сверстники. Они смогут неплохо провести время вместе, а Линдсей найдет, чем их отблагодарить, когда поправится. Теперь она могла себе позволить думать о выздоровлении.

Еще через полчаса она нашла в себе силы принять душ и переодеться в вязаный комбинезон. Она даже стала подумывать о том, чтобы спуститься на кухню и перекусить, но тут хлопнула входная дверь.

— Алден?

— Нет, это другой доктор.

— Стефан, а ты что тут делаешь?

Он несся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

— Почему ты не в постели?

— Я собиралась спуститься вниз и поискать что-нибудь съестное.

— Даже не думай. Я что-нибудь приготовлю и принесу тебе.

Линдсей хотела возразить и даже раскрыла было рот, но потом поняла, как здорово было бы поесть наверху, в спальне.

— Отлично. Благодарю тебя.

Стефан думал, что она начнет спорить. Но стоящая перед ним женщина была слишком бледна и ослаблена. Казалось, что даже легкий сквознячок может сбить ее с ног. Он приложил ладонь к ее щеке.

— Как ты себя чувствуешь?

— Полагаю, тебе это известно. Иначе ты не приехал бы.

— Я еще утром звонил, чтобы узнать, как дела. Джеф сказал мне, что ты заболела. По пути я заехал к Алдену.

— Не стоило тебе беспокоиться. Я просто простудилась.

Она снова устроилась в постели и закрыла глаза. Снизу, с кухни, раздавались ласкающие слух звуки. Пока они были женаты, Стефан редко утруждал себя готовкой, но ей вспоминались те разы, редкие, но приятные, когда он крал от своего времени пару выходных дней и оставался дома. И тогда он угощал их блюдами, приготовленными по рецептам своего детства: кислая капуста с клецками или цыпленок в чесночном соусе от Хильды. Все это было настолько вкусно, что даже такая заядлая вегетарианка, как Линдсей, не могла устоять.

Одно блюдо она помнила так отчетливо, что теперь ей даже чудился его запах. Сходство с тем, что сейчас готовилось на кухне, было слишком очевидным. Тогда, как и теперь, она лежала в постели и слушала, как Стефан копошится на кухне. Но и разница тоже была весьма очевидна. Это было обычное флоридское утро, утро, которое они со Стефаном посвятили любви впервые в жизни.

А ночь накануне? Ее она тоже отчетливо помнила. Не удивительно, что все эти воспоминания всплыли именно теперь, когда ее способность сопротивляться чему-либо была резко снижена.

Возможно, не имело смысла пытаться забыть то, чего нельзя забыть. Годы, прожитые вместе со Стефаном, составляли значительную часть ее жизни. Попытка сделать вид, что они для нее ничего не значат, совершенно бессмысленна, как, впрочем, и сами воспоминания. Но и это не имеет значения. У нее нет желания бередить память. Ни желания, ни сил.