Читаем без скачивания Когда прольется кровь - Томаш Колодзейчак

Он услышал рев за спиной. Мгновенно обернулся, выхватил из ножен кароггу.

Болото хлюпало и дергалось, скрывая какую-то фигуру. Снова хлюпнуло, на мгновение смолкло, а потом на поверхность вынырнула голова тольпавы. Тремя рывками могучих рук тольпава подскочила к тропинке. Вылезла на нее быстрее, чем Дорон мог ожидать. У нее было большое округлое тело, на первый взгляд похожее на человеческое. Однако это подобие исчезло, как только чудовище пошевелилось. Взгляду предстали лягушачьи лапы, плавательные пленки между пальцами, огромная плоская, вырастающая прямо из туловища голова с большими глазами без ресниц. Тольпава распахнула пасть, показав беззубые десны, синие и крепкие, как кость, зарычала и бросилась на Дорона. Он скинул с плеча котомку, схватил обеими руками конец рукояти карогги. Ждал.

Когда чудовище оказалось достаточно близко, Лист напал. Метнулся вперед, ударил. Но тольпава одним движением огромных лягушачьих лап перепрыгнула через Дорона и оказалась у него за спиной. Он в последний момент успел рубануть падающую на голову лапищу. Тольпава рыкнула от боли, попятилась. Дорон пошел на нее, она, высоко подпрыгнув, снова увернулась.

Дорон знал: тольпава намерена его измучить. Он был быстрее ее, когда она шла, но не успевал ничего сделать, когда взлетала в воздух.

Тропинка была узкая, клочки покрывавшей ее серой травы - скользкие, откосы - крутые. Достаточно поскользнуться, упасть в грязь - и он погибнет.

Он снова ударил. На этот раз тольпава не убежала. Дождалась, пока конец карогги вонзился ей в живот. Желтая кровь брызнула на руки пораженного Дорона. А потом тольпава схватила его за голову. И стиснула.

Он сумел вырвать кароггу. Но не было сил ударить второй раз. Тольпава замерла, словно вытекающая из тела кровь не имела для нее никакого значения, и продолжала сжимать лапами его голову.

Боль не была обычной болью. Дорон чувствовал сжатие, чувствовал четырнадцать пальцев в волосах, четырнадцать когтей, дырявящих кожу. Но, кроме того, из рук тольпавы начала истекать другая боль. Ее нити, тонкие, как паучья паутина, проникли в череп, вползли в голову, узкими струйками поплыли к глазам, ушам, носу.

Карогга выпала у него из рук. Не было сил вздрогнуть, пошевелиться, мускулы слабели, подчиняясь боли. Мысли куда-то уплывали, исчезали, терялись во тьме. Дорон, Лист, избранник Священного Гая, умирал.

И тут дрогнуло дерево. Нет, не дерево, слабенький росточек, молодая ольха. Она родилась на этом болоте, как и десятки ее сестер-ольх печальных, торжественных, угрюмых. Но именно ей, юной, двухгодичной, дано было помочь Листу. Она услышала замирающий пульс Дорона, почувствовала его силу, уходящую из тела к Земле Родительнице. И дрогнула. Пошевелила веточками непонятным человеку усилием, протянула их к ногам Дорона. Коснулась концами, прильнула к кожаным штанам, вцепилась в торчащие из башмаков онучи.

Лист задрожал.

Тогда деревце пробило брюки, коснулось своей веткой - черной и влажной - его кожи.

Нити боли перестали расти. Он ощутил тепло где-то снизу, легкую пульсацию тепла, охватывающего ступни, щиколотки, икры, бедра.

Ольха боролась. Нагнетала в протянутые к Дорону ветви все свои соки, отняла воду у листьев, соль - у корней и грела, разогревала человека-брата.

Дорон вновь обрел власть над своим телом. Переждал еще минуту, совсем недолго, чтобы благословенное тепло пронизало все его естество. А потом рванулся. Припал к земле, схватил кароггу и вбил ее прямо в глаз тольпавы.

Существо взвыло. Его лапищи отчаянно перемешивали воздух, били Дорона по голове, животу, спине, но он не ослабил нажима. Только когда тольпава утихла, он вытянул кароггу из ее черепа, отскочил. Чудовище рухнуло, не издав ни звука.

Какое-то время Дорон стоял неподвижно, глядя на дело рук своих. Он позволил тольпаве схватить себя, как дурной мальчишка, потому что давно уже не бился. На этот раз смерть прошла от него на волосок.

Лишь теперь он почувствовал жжение в щиколотках. Наклонился, одним рывком выдернул кусочек ветки, который уже врос в его тело. Поднес руку к глазам. На влажной от крови человека и чудовища ладони лежала сухая, как стружка, палочка, которая на глазах у Дорона раскрошилась и распалась.

Он опустился на землю.

- Благодарю тебя, сестренка, благодарю...

Погладил мертвые веточки пальцами, губами коснулся засохших листиков. Наконец, отблагодарив избавительницу, поднялся во весь рост. Несколько секунд еще смотрел на тело тольпавы, потом подхватил котомку, поднял кароггу и двинулся дальше.

Воздух был липким и серым. Запахи прелого дерева, пожухших листьев и тины мешались с гнилостной вонью газов, пробивающихся из глубин болота. Увеличенные тени деревьев выплывали из тьмы и испарений и тут же исчезали.

Дорон уже привязал к башмакам сплетенные из ивы стопы. Правда, теперь он шел по твердому грунту, но то и дело приходилось ступать по прогибающейся под ногами трясине. Он уже был близок к цели, углубился достаточно далеко, чтобы отыскать цветок оборотника. После встречи с тольпавой никакие болотные существа больше не беспокоили его. Иногда он слышал глухой всплеск ныряющего тела, порой ночь освещали бледные огоньки чужих глаз, носились по болоту стенания. Но болотные твари чувствовали силу Дорона и не нападали. Тольпава застала его врасплох. Теперь он мог сразиться с кем угодно.

Однако Дорон знал, что если в течение ближайшего дня не отыщет оборотника, придется возвращаться, потому что кончится пища. К тому же если он быстро не вернется к укрытию, парню уже ничто не поможет.

Дорогу перед собой он проверял сучковатой палкой. Когда чувствовал, что земля не дает достаточной опоры, тут же надевал овальные ивовые стопы. Шаг, палку вперед, еще шаг. Такое движение отнимало много времени и быстро утомляло. Но усилия не мешали Дорону. Он чувствовал, что тело, обленившееся от многолетнего покоя, вновь обретает пружинистость и бодрость.

В тот вечер он нашел цветок оборотника и направился к краю трясины.

12. МУЖЧИНА И ЮНОША

- Благодарю тебя, господин. - Голос был тихий, хрипловатый, усталый.

Дорон поднялся от костра, встал над закутанным в покрывало телом.

- Привет.

Из-под покрывала торчала только голова Магвера. Болезнь изменила его лицо - обострились скулы, потухли глаза, почернели губы. Прошло два дня с тех пор, как Лист вернулся с болот и подал ему цветок оборотника. Вернись он днем позже, застал бы в укрытии не юношу, а огромного роста чудовище с разбухшей головой и короткими ногами.

- Будь благословен, Лист. - Губы Магвера едва шевелились.

Дорон вернулся к костру. Вытянул воткнутую наклонно в землю палочку, на которой шипел кусок жареного мяса.