Читаем без скачивания Серебряная книга романов о любви для девочек - Мария Чепурина

– А золотой унитаз? – не к месту ляпнула Нюта. Просто крутилось в голове, вот она и спросила.

Жека глянул на нее округлившимися глазами. Стю скрутил приступ смеха:

– Ага… Мама, держите меня! Золотой унитаз!

Нюта резко остановилась.

– Вы че, меня разыгрываете, что ли? У тебя отец кто? – напрямую спросила она.

– Батя бизнесмен, – важно ответил Жека, – магазин в деревне открыл. Вся торговля через нас.

– В деревне?!

– Ну!

– В какой деревне?!

– Так в нашей, – парень явно не чувствовал подвоха, – в Шкворниках.

Шкворники затерялись где-то на задворках района, в глухих лесах. Туда проехать можно было только летом и зимой, когда дорогу не размывало.

– Ах ты!.. – Нюта от возмущения не могла подобрать слов. – Ну, Стюха! А я-то уши развесила – олигарх, олигарх!

Стю от смеха опустилась на вытоптанную траву.

– Так батя у него и есть олигарх… ой, не могу!.. местного разлива…

И Жека простодушно подтвердил:

– Ну! Батя самый крутой. Олигарх!

Нюта плюнула и пошла от них по дороге. Но через пару шагов не выдержала и расхохоталась.

Лето, тянувшееся поначалу медленно, подобно медовому сиропу, теперь набирало скорость.

Нютина жизнь перевернулась с ног на голову. Раньше она вставала поздно, неторопливо тащилась на дачу, где подолгу валялась с книгой или раскачивалась в гамаке. И мечтала, мечтала, мечтала…

Теперь же на дачу она неслась рысью, только чтобы полить парники да быстренько выдрать самые приметные сорняки из клубники.

Даже на Интернет, даже на купание, даже на дворовые игры времени не хватало.

Три раза в неделю они со Стю бегали в студию, а между занятиями непременно заходили в ДК, потусоваться просто так. Волшебный 38-й кабинет никогда не пустовал, особенно ближе к вечеру. Старый чайник извергал клубы пара, на подоконнике разгорался спор, а за столом набрасывали эскизы декораций и костюмов. Все это оглушало, но ужасно притягивало.

На занятиях тоже происходили удивительные вещи. Прежде всего, разыгрывались маленькие сценки-этюды. Казалось бы – чего сложного? – выйди да изобрази, что велят. Но простота эта оборачивалась тысячей неприметных приемов, без которых ничего не получалось.

Вот, например, недавно Вероника Николаевна (которую, впрочем, они все чаще называли Шефом) попросила показать, как зажигают спичку. Все тут же стали складывать пальцы щепоткой и чиркать воображаемой спичкой по воображаемому коробку.

– Стоп! – хлопнула в ладоши Шеф. – Да вы все тут поголовно – выпускники школы волшебников.

Все недоуменно переглянулись, а потом уставились на Шефа.

– Я потому так сказала, – ехидно пояснила она, – что спичечные коробки у вас материализовались прямо из воздуха. А на это способны только настоящие волшебники. Да и спичку вы тоже из воздуха вытащили, а не из коробка.

Ух ты! Ведь верно. Пришлось изображать, как вытаскиваешь коробок из кармана или из сумочки, а потом вынимаешь из него спичку, и затем только чиркаешь…

– И куда это вы так глубокомысленно уставились, – снова прервала занятие Шеф. – Вы уже давно прыгать должны и вопить от боли.

– Это еще почему? – спросила за всех бойкая Римма.

– Потому что спички у вас в руках давно догорели и обожгли вам пальцы.

Пришлось изображать, как спичку тушишь и огарочек куда-то пристраиваешь.

– А для чего вы зажгли спичку? – подрезала последним коварным вопросом Шеф. – Просто, чтоб на нее любоваться? Может, хотите свечку зажечь? Или газ? Чайник поставить?

Вот и получалось, что самые простые движения, которые на кухне делаешь не задумываясь, на сцене приходится раскладывать по частям.

Через два-три занятия стало понятно, у кого получается лучше, а у кого – не очень.

У Нюты точно не получалось. Шеф, оказавшаяся потрясающей теткой, утешала, говорила, что все еще впереди. Получится рано или поздно. Блеснет.

Но Нюта не торопилась блистать. Ей нравилось в студии, нравились споры до хрипоты, но сцена по-прежнему пугала.

Она не представляла себя на сцене. Боялась.

Но вот за сценой, за кулисами, ей нравилось больше всего. Там прятался доселе неизведанный мир.

Вот, допустим, кулисы и занавес. Когда смотришь из зала, думаешь – ткань и ткань. Потянули где-то за веревочку, занавес в сторону и поехал. Но все оказалось не так просто. Прежде всего, кулис на сцене множество, и у каждой – свой механизм управления. А боковые надо вручную натягивать и прижимать специальными гирьками. Натягивают мальчишки, вроде как мужская работа.

Задников тоже несколько штук, за последним – потайное пространство. Там громоздятся огромные куски старых декораций, а сверху свисают непонятные веревки.

И под сценой тоже есть тайное местечко – здоровенный подвал, весь заваленный реквизитом. А в самой сцене – люки с лесенками, которые позволяют незаметно исчезнуть в разгар действия.

А металлический мостик наверху, по которому можно ходить над сценой? А осветительские балкончики, утыканные прожекторами? А стеклянная кабинка звукооператора? А костюмерная, наконец?

Ой, сколько тут было невидимых переходов, закоулков, скрытых уровней, тупичков и неприметных лесенок! Прям как в компьютерной игре. Нюта бродила тут и там, трогала кулисы, непонятные зубчатые колеса, осторожно дергала за веревки, лазила по лесенкам и готова была поселиться в темном пропахшем пылью подвале.

– Ань, ты прям как тень отца Гамлета, – подколол ее однажды Славян. – Только черепа в руках не хватает.

Ляпнул, и тут же забыл. А Нюта задумалась. Вот, пожалуй, подходящая для нее роль. Призрак. С черепом в руках. Здорово!

Старшая группа репетировала обычно не в малом зальчике, куда ссылали новичков, а прямо на большой сцене. «Осваивала сценическое пространство» – как выражалась Шеф. Народу всегда приходило много. В «Снежной королеве» участвовать хотели все, поэтому репетировали «в два состава». Один состав – главный, второй – на подстраховке. Вдруг что-нибудь с главным случится, а вот под рукой человечек, который отлично знает роль.

Ребята «осваивали пространство», учились ходить по сцене, не становиться к зрителю спиной (как это трудно, оказывается!), громко, внятно говорить (еще труднее). Когда проходили «сценическую речь», Шеф перемещалась со своего любимого шестого ряда в темные глубины зала, и оттуда раздавался ее насмешливый голос:

– Да не завывайте вы, как коты мартовские! Не меняйте интонацию! Вы должны говорить естественно, но громко, так, чтоб я вас отсюда слышала.

– Шеф, это нереально! – распинался в ответ Славян. – Я не могу говорить громко и естественно одновременно! Громко и естественно – это как в сортире «Занято!» кричать!

– Голос тренируй! Упражнения делай. Интонацию надо отрабатывать часами. Ты не на базаре. «Я вас люблю!» – тоже будешь орать во все горло, выпучив глаза?

– Какое «люблю»! – отбивался Славян. – Я в роли Отелло Дездемону молча задушу, без слов. Зритель меня поймет!

Стю, в отличие от Нюты, не вылезала со сцены. Ее ведь пригласили играть, правда, во втором составе. Блондинка, глядя на соперницу, презрительно кривила губы. Настя, хоть и была «запасным вариантом», но с текстом управлялась гораздо лучше. А вот у блондинки со сценической речью совсем не ладилось.

Она по-прежнему норовила сбиться на визгливый писк. Славян как-то обозвал ее взбесившейся соковыжималкой. Стелла надулась, топнула каблучком и убежала рыдать.

Шеф, категорически не одобрявшая «разборок внутри коллектива», тут комментировать не стала. Посмотрела вслед, покачала головой, показала Славяну кулак и выпустила Стю. Видать, сама несколько подустала. Без капризной блондинки эпизод отыграли великолепно.

Нюта решила, что Шеф тут же и заменит Стеллу на подругу, но все осталось по-прежнему. Блондинка в первом составе, Настя – во втором.

Только со Славяном Стелла теперь демонстративно не разговаривала. Отчего он подкалывал и тиранил ее с особой энергией.

Жека тоже приходил на репетиции. Сын деревенского олигарха приехал вовсе не к бабушке, а подавать документы в училище, на автомеханика. Профессия считалась престижной, и вокруг поступления разгорались нешуточные страсти. Впрочем, он благополучно преодолел экзамены, съездил к себе в деревню, получил благословение у папы-олигарха и с чистой совестью вернулся в город, благо до начала учебного года оставалось немного. Жил он пока у Настиных родителей, у которых площадь позволяла принять целую ораву родственников. Но твердо решил в сентябре переселяться в общагу.

Постепенно Жека привык к девчонкам, расслабился и оказался разговорчивым, общительным парнем.

– Это он в первый день от твоей «бешеной морковки» онемел, – хихикала Стю, – и от красных волос. Прикинь! Ты его убила. Он, бедный, подумал – о, какие дивчины на Долгом Берегу! Куда мне до них, отсталому, забитому деревенскому парнишке!

– Не гони ерунду! – смущалась Нюта, вспоминая, как Жека увидел ее в первый раз, зареванную и несчастную.