Читаем без скачивания Друг твоего отца. Телохранитель для принцессы (СИ) - Риччи Джас

Да соберись же ты, тряпка! Он ранен, ему уход нужен. На улице скоро ночь, из машины нужно вещи принести, пока не наступила кромешная тьма и упаси боже не стали ходить животные. И камин нужно разжечь, чтобы мы ночью не замерзли. Хотя что-то подсказывает, что ночью в этом домике будет очень жарко. Интернет не ловит, про его рану не погуглишь и не почитаешь. Знать бы наверняка, какой градус жаришки ему можно, а то перестараемся и кровотечение откроется.

— Так, — нервно смеюсь, упираясь ладонями в его грудь, — сначала дела, потом утехи, больной. Я пойду за вещами. А ты задержись на этой мысли, — хватаю легонько пальцами его нижнюю губу, но не целую. Потому что если он снова накинется так крышесносяще жадно, я уже никуда не уйду. А из холопов здесь только я.

Мне понадобилась вся сила воли, чтоб выползти из его рук на прохладный вечерний воздух. За дверью я сделала глубокий вдох и осмотрелась по сторонам. Кислород в лесу пьянит. Воздух свежий и пахнет соснами. На таком воздухе мой раненный мишка точно быстро пойдет на поправку. Это лучше любого санатория.

В лесу очень красиво, но мне страшно. Под каждой корягой гипотетически может скрываться змея, и из-за любого дерева выйти олень или волк. И здесь тихо. Странно тихо, тишина прямо давит на уши. Не поют птички, как на усадьбе, просто деревья и безветренная ночь, которая будет очень звездной. Должно быть как та, в которую мы уже ночевали в лесу с Матвеем, когда он увез меня от Марины. Которая оказалась не такой сукой, как я о ней думала.

Один день перевернул все с ног на голову.

Возвращаюсь в дом с его дорожной сумкой, бутылью воды и едой, которую нашла.

— Зря тащила, — тут же нахмурился Мот, — здесь есть запасы питьевой. И тебе не стоит таскать такие тяжести.

— Какая трогательная забота, — усмехаюсь, глядя на него, — это пуля повлияла? Нужно было выстрелить в тебя сразу по приезду, возможно быстрее бы поладили.

— Трахнуть тебя нужно было сразу по приезду.

Я рассмеялась.

— Ну неужели мы с тобой наконец приходим к согласию, папочка?

Матвей хмыкнул и покачал головой. Затем посмотрел очередным взглядом, от которого сердце забилось чаще, и приказал:

— Иди ко мне.

— Нет, дорогой, — усмехаюсь вновь, — сегодня мы будем играть по моим правилам. Сначала поешь, потом утехи.

— Хозяюшка, — прилетает саркастично мне в спину, пока я ставлю сумки и изучаю наш улов. Есть консервы, тушенка, быстрозавариваемая лапша и в целом довольно разнообразное питание для полевых условий. Даже вафли, сухарики и конфеты есть, чтоб горечь жизни в лесу заедать.

— Не говори только, что конфетам улыбаешься, — голос Матвея где-то совсем рядом.

Я оборачиваюсь и хмурю брови, обнаружив его за спиной.

— Ты зачем встал? Я же сказала тебе…

Ага, конечно, выслушал он меня. Вжал в свое сильное тело и снова присосался с поцелуем, от которого мозги выключаются. Я буквально чувствовала, как превращаюсь в желе под его напором. Как немеют кончики пальцев на ногах и их сводит от желания. Как бешено пульсирует внизу живота и ноет от нестерпимой необходимости прикосновений.

Но я не сдамся так просто.

— Мот, ты ранен, немедленно вернись… Ах!

Пока я пыталась вернуть здравый смысл в комнату, его рука беспардонно проникла в мои джинсы, как раз туда, где все изнемогало от необходимости прикосновений. И знает же этот черт толк в таких прикосновениях!

— Давай, малыш, кончи для меня, — раздалось хриплое у уха, и я подчинилась, громко простонав и хватаясь за его руку как за опору, потому что ноги меня слабо держали.

Сделала несколько шумных вдохов, встретилась взглядом с ним. Он улыбнулся, убрал прядь волос, выбившуюся из хвоста, мне за ухо, и провел большим пальцем по щеке.

— Расслабилась?

— Спрашиваешь? — хмыкаю хрипло, не до конца сумев совладать с дыханием.

— Ты была напряжена как струна, это вредно, так что…

— Так что теперь ты ляжешь в постель, как хороший мальчик, и дашь покормить себя? — ухмыляюсь, тут же взяв быка за рога.

— Дам оседлать себя. И запомни этот день навсегда, ибо этого больше не повторится. Я не фанат женского доминирования.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Всматриваюсь в его красивое бледное лицо и качаю головой. Нам предстоит много работы здесь, столько неправильных установок в этой буйной головушке. Но теперь, когда он идет на контакт, этого жеребца действительно пора объездить. К тому же я так безумно давно об этом мечтала, и будь я проклята, если упущу этот шанс.

Глава 40

Матвей

Внимательно наблюдаю за ней. Беспокойство за мое самочувствие выруливает на первое место, гася похоть, хотя раньше я убеждал себя в том, что девчонка лишь секса от меня хочет. Да вот плохо все, влюбилась все таки. Я бы хотел радоваться этому, но не могу. Не могу, когда мы скрываемся в лесу, и у меня прострелен бок. Не такого я ей желал, совсем не такой жизни. Больше всего на свете я хотел, чтоб она была в безопасности, пусть и вдали от меня. Но она, как и я, сделала свой выбор.

У меня, в отличие от нее, на уме одна похоть. Я не хочу есть, я ничего не хочу так сильно, как трахнуть ее наконец. У меня слюна собирается во рту от одной мысли, что я смогу увидеть ее сиськи и наконец уделить им должное внимание. И я прекрасно понимаю, откуда это неуместное желание. Адреналин, он всегда бешено вырабатывается, когда оказавшись на волосок от смерти ты остаешься в живых. И хочется продолжать чувствовать себя живым, получать удовольствие от жизни, вбивая всю свою страсть в женщину. Обычно даже не важно какую. А тут еще засада — такую вожделенную. Будь я в форме, я бы даже не троговался с ней насчет этого, уже давно нагнул бы и отлюбил так, чтоб про все на свете забыла. И меня раздражает, что я не в форме и не могу этого сделать. И она раздражает со своим здравым смыслом там, где он не нужен.

— Мот, вернись в постель, не заставляй меня толкать тебя туда.

— Ты специально бесишь меня, малыш?

И тут меня осеняет. Да конечно специально! Вертихвостка мелкая. Вижу по взгляду. Помню я все эти взгляды. Специально или нет, но она умеет одним взглядом поднимать что не надо.

— Ладно, черт с тобой! — фыркает девчонка, резко расстегивает замок байки и снимает ее с себя, бросив на пол. Следом туда летит ее футболка, и сразу же за ней бюстгальтер.

Мой взгляд сразу приковывается к ее груди, и я делаю шаг вперед, а она шаг назад, и эти глупые догонялки заканчиваются, когда мы оба упираемся в кровать. Я бы разнес ее маневр в пух и прах, ведь я был не прочь вернуться в постель и сам именно на таких условиях, но я не желаю говорить, когда можно заняться более важными делами. Например, наконец поцеловать эту атласную кожу и вобрать в рот аккуратные небольшие соски.

Слышу, как с ее губ слетает очередной стон. Присаживаюсь на кровать, не выпуская ее из рук, и усаживаю ее к себе на руки, наслаждаясь ее телом. Изучая и целуя, касаясь пальцами и проводя дорожки по коже. Она такая мягкая и гладкая, что я снова считаю прикосновения своих шершавых, огрубелых пальцев к ней чем-то неуместным. Но я не хочу больше слушать внутреннего моралиста. И я однозначно не выпущу эту малышку из своих рук больше. Такую нежную и дерзкую, сладко стонущую, идеальную для меня.

После очередного поцелуя на ее коже остается небольшое пятно. Тело вторит моим мыслям и во мне проснулся собственник, который пометил эту вертихвостку. Тут-то, в лесу, переживать не о чем. Тут она себе поклонников не найдет. Хотя не удивился бы, если бы она поладила с волками и подчинила себе альфу стаи. Есть в ней это, способность подчинять себе. И я впервые в жизни подчиняюсь бабе в постели. Я настолько привык подчиняться на службе, а армейке, после на работе, что постель это место, где раздаю приказы я, и все происходит, как я хочу. Мне некомфортно сейчас делать то, что я делаю. Но я откидываюсь на спину и наблюдаю за ней. За ее действиями. Любопытство побеждает дискомфорт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Маргарита расстегивает джинсы, не сводя взгляда с меня. Тянет ткань вниз, снимает их, освобождая длинные стройные ножки, которыми так часто красовалась передо мной. Поворачивается спиной и я не успеваю нахмуриться, как на лице появляется довольная усмешка. Чертовка.