Читаем без скачивания Мегрэ у министра - Жорж Сименон

Мегрэ имел в виду улицу.Соссэ. Было совершенно естественно, что премьер-министр, узнав о случившемся, поручил Сюртэ произвести секретное расследование.

В общем, это было довольно забавно. Три группы охотились за отчетом, каждая руководствуясь совершенно различными целями.

— Самым слабым местом был Пикмаль, — продолжал Мегрэ. — Трудно было предугадать, не заговорит ли он, если его допросят соответствующим образом. Это тебе пришла мысль увезти его? Или Маскулену? Молчишь? Ладно! Это ничего не меняет… Во всяком случае, надо было на какое-то время убрать его. Не знаю, как тебе это удалось и что ты ему наплел… Замечаешь, я его ни о чем не спрашиваю. Он заговорит сам, когда захочет, то есть когда поймет, что был игрушкой в руках двух негодяев, крупного и мелкого.

Пикмаль вздрогнул, но ничего не сказал.

— Теперь я выложил все. Сейчас мы находимся за пределами департамента Сена, о чем ты, несомненно, не замедлишь довести до моего сведения, и я действую, не имея на то никакого права.

И, сделав паузу, Мегрэ бросил:

— Надень-ка ему наручники, Жанвье.

Первым движением Бенуа было воспротивиться, тем более что он был вдвое сильнее Жанвье. Но, подумав, он протянул руки, издав какой-то звук вроде кудахтанья.

— Это дорого обойдется вам обоим. Имейте в виду, я ничего не сказал.

— Ни слова. Пикмаль, вы тоже поедете с нами. Хотя вы и свободны, полагаю, у вас нет большого желания остаться здесь одному?

Мегрэ вернулся, чтобы погасить свет.

— Ключ у тебя есть? — спросил он. — Дверь лучше запереть, потому что ты не скоро вернешься сюда удить рыбу.

Они все вбились в маленькую машину и всю дорогу проехали молча.

На набережной Орфевр Флери все так же сидел на стуле. Увидев Бенуа, он вскочил как ужаленный.

— Надеюсь, мне не нужно представлять вас друг другу, — пробурчал Мегрэ.

Часы показывали половину двенадцатого. В здании уголовной полиции было пусто, свет горел только в окнах двух кабинетов.

— Соедини меня с министром.

Лапуэнт набрал номер.

— Передаю трубку комиссару Мегрэ.

— Прошу прощения за беспокойство, господин министр. Вы еще не легли? Ваша жена и дочь с вами?.. Да, у меня есть новости… И много… Завтра, в Палате вы сможете назвать имя человека, который украл отчет Калама из вашей квартиры на улице Пастера… Нет, не сейчас… Возможно, через час, через два… Если вы предпочитаете ждать… Я не могу гарантировать, что это не продлится всю ночь…

Это длилось три часа. Теперь для Мегрэ и его помощников началась привычная работа. Сначала они довольно долго находились все вместе в кабинете комиссара, и Мегрэ, останавливаясь то возле одного, то возле другого, говорил:

— Как хотите, дети мои… Я не тороплюсь… Возьми-ка себе одного из них, Жанвье… Вот этого, пожалуй… — Он указал на Пикмаля, который так и не раскрыл рта.

— А ты, Лапуэнт, займись господином Флери.

В каждом кабинете, таким образом, оказалось по два человека: один — задающий вопросы, второй — пытающийся молчать.

Теперь все сводилось к терпению и выносливости. Иногда Лапуэнт или Жанвье появлялись в двери, делали знак комиссару, и тот выходил к ним в коридор. Они тихо разговаривали.

— У меня есть по меньшей мере три свидетеля, которые могут подтвердить мою версию, Бенуа, — заявил Мегрэ. — И самый главный свидетель — женщина с бульвара Пастера, которая видела, как ты проник в квартиру Пуана. Ну, что, будешь молчать?

Кончилось тем, что Бенуа произнес фразу, которая выдала его с головой:

— А что бы вы сделали на моем месте?

— Будь я таким подонком, чтобы оказаться на твоем месте, я бы давно уже раскололся.

— Нет.

— Почему?

— Вы прекрасно знаете почему. Идти против Маскулена! Тот всегда выйдет сухим из воды — Бенуа в этом Не сомневался, — а что станет с его сообщником, одному богу известно.

— Не забывайте, что отчет у него.

— Ну и что?

— Ничего. Об отчете я не скажу ни слова. Меня могут обвинить только в том, что я совершил налет на квартиру на бульваре Пастера. Сколько я за это получу?

— Года два.

— Что касается Пикмаля, то он пошел со мной по собственной воле. Я не применял ни угроз, ни насилия. Следовательно, я его не похищал.

Мегрэ понял, что ничего другого он от него не добьется.

— Ты признаешься, что проник в квартиру Пуана?

— Я признаюсь в этом, если ничего другого мне не останется. Но не больше.

Через несколько минут у него уже не было другого выхода: Флери «раскололся», и Лапуэнт пришел сообщить об этом шефу.

— О Маскулене он ничего не знает. До этого вечера не имел представления, на кого работает Бенуа. А отказать ему не мог, так как в прошлом обделывал с ним кое-какие делишки.

— Ты дал ему подписать показания?

— Сейчас занимаюсь этим.

Если Пикмаль и был идеалистом, то идеалистом, избравшим неверный путь. Он продолжал молчать. Может быть, рассчитывал добиться чего-нибудь от Маскулена?

В половине четвертого утра, оставив троих задержанных на Жанвье и Лапуэнта, Мегрэ взял такси и отправился на бульвар Сен-Жермен. На третьем этаже горел свет. Пуан оставил распоряжение, чтобы комиссара «немедленно провели к нему.

Мегрэ застал всю семью в маленькой гостиной, где его уже принимали однажды.

Огюст Пуан, его жена и дочь с тревогой смотрели на Мегрэ; они еще боялись надеяться.

— Документ у вас?

— Нет. Но человек, который выкрал его из вашей квартиры, находится у меня в кабинете и во всем признался.

— Кто он такой?

— Бывший полицейский, вставший на скользкий путь и работавший на разных людей.

— А тут на кого он работал?

— На Маскулена.

— Ну, если так… — начал Пуан и нахмурился.

— Маскулен будет молчать, довольствуясь тем, что, когда ему это понадобится, окажет давление на скомпрометированных сообщников. Позволит посадить Бенуа. Что касается Флери…

— Флери? Мегрэ кивнул.

— Бедняга. Он попал в такое положение, что не мог отказать.

— Я говорила тебе, — вмешалась мадам Пуан.

— Да. Но я не верил.

— Ты не создан для политики. Когда все это закончится, я надеюсь, что ты…

— Самое главное, — произнес Мегрэ, — это доказать, что вы не уничтожили отчет Калама, а он был у вас украден, как вы и заявили с самого начала.

— А мне поверят?

— Бенуа признается.

— А он скажет, на кого работал?

— Нет.

— А Флери?

— Флери сам этого не знал.

Итак…

У Пуана свалилась с души огромная тяжесть, но он не испытывал радости.

Мегрэ, конечно, спас его репутацию. И все же Пуан проиграл.

Если только в последнюю минуту Бенуа не решится сказать всю правду, что было абсолютно невероятным, подлинным победителем окажется Маскулен.

А он настолько был уверен в себе, еще до того, как Мегрэ закончил следствие, что намеренно продемонстрировал фотокопировальную машину. Это было предостережение. И означать оно могло только одно: «Можете их предупредить!»

Те, кто может опасаться публикации доклада: Артюр Нику, находящийся пока в Брюсселе, политики и вообще любой, замешанный в клерфонском деле, — отныне знают, что Маскулену достаточно шевельнуть пальцем, чтобы опорочить их и навсегда погубить карьеру.

В гостиной наступило молчание. Особой гордости Мегрэ не испытывал.

— Через несколько месяцев, когда все забудется, я подам в отставку и вернусь в Ла-Рош-Сюр-Йон, — пробормотал Пуан.

— Правда? — воскликнула его жена.

— Клянусь.

И уже ни о чем другом не думая, г-жа Пуан тихо радовалась: муж для нее был дороже всего на свете.

— Я могу позвонить Алену? — спросила Анн-Мари.

— А не поздно? — усомнилась г-жа Пуан.

— Тебе не кажется, что новость стоит того, чтобы его разбудить?

— Если ты так считаешь…

Она, очевидно, не могла еще осознать все до конца.

— Не выпьете чего-нибудь? — тихо спросил Пуан, неуверенно взглянув на Мегрэ.

Их взгляды встретились. Снова у комиссара возникло ощущение, что они с Пуаном похожи, как братья. У обоих был одинаково грустный и застывший взгляд, одинаково опущены плечи.

Стакан вина был только поводом, чтобы посидеть минутку друг против друга. Анн-Мари говорила по телефону:

— Да… Все кончено… Сообщать об этом еще рано… Надо, чтобы папа сам преподнес им этот сюрприз с трибуны…

Что могли сказать друг другу Мегрэ и Пуан?

— Ваше здоровье!

— Ваше, господин министр!

Госпожа Пуан вышла из комнаты. Анн-Мари вскоре последовала за ней.

— Пойду спать, — пробормотал Мегрэ, поднимаясь. — А вам это еще нужнее, чем мне.

Пуан как-то неловко протянул Мегрэ руку, словно это был не обычный, банальный, жест, а проявление чувства, которого он стеснялся.

— Спасибо, Мегрэ.

— Я сделал все, что мог.

— Да Они направились к двери.

— Знаете, я тоже отказался пожать ему руку…

И уже на пороге, прежде чем повернуться к Пуану спиной, Мегрэ добавил:

— И все-таки когда-нибудь он свернет себе шею.