Читаем без скачивания Битва на Калке - А. Живой

Тропинка чуть в гору пошла, и скоро купеческий караван поднялся на открытое место. Увидали там ратники дорогу, что вела вдоль берега, петляя, да забирала направо, меж холмов и деревеньки, в сторону степей незнаемых. Туда и двинулись.

Солнце поднималось на небосвод, раскаляя брони воинов, купеческие кафтаны, да добро на возах. Скрипели несмазанные колеса. Сверкали меха соболиные под южным солнцем, светились самотканые платки белизной с узорами, обувка дорогой выделки глаз привлекала, да плетеные корзинки с посудой побрякивали. А Забубенный ощущал себя недобитым Нэпманом.

Повозка, раздобытая оборотистыми воеводой, оказалась довольно широкой. Сидеть им втроем с «братом» и здоровенным возницей, которым оказался лысый пират Христич, было вполне вольготно. Да еще и товара помещалось немало. Правда подвеска на взгляд продвинутого механика-новатора была явно жестковата, пассажиров нещадно трясло на ухабах проселочной дороги, которая то и дело, вообще пропадала в траве. Хотя Христича это, похоже, не волновало. Он вел телегу вперед и без дороги как ладью, словно по компасу. Колеса у телеги, меж тем, были не совсем круглые, а подшипники явно не смазывались с самого первого дня производства этого незатейливого транспортного средства. «Не «Мерседес», конечно, но жить можно, – успокаивал себя каждый раз Забубенный, подпрыгивая на ухабах и больно ударяясь о жесткий бортик телеги, – все не пешком ноги стаптывать».

Двигаясь так с самого рассвета без приключений, оставив далеко позади себя Днепр, где-то к полудню «купцы» остановились на трапезу. Пейзаж вокруг путешественников пока не сильно изменился. Это была еще не степь, с ее бескрайними просторами, а холмистое редколесье, вполне родное для русского глаза. Организовать первый пикник у обочины решили в тени небольшой рощицы, сквозь которую проходила дорога.

Развели костер, зажарили припасенного мяса, ибо не охотились пока, хотя живности шныряло вокруг предостаточно. Забубенный за время пути лично увидел с десяток зайцев. А уж про всяких уток-куропаток и говорить не приходилось. Были они здесь еще совсем не пуганные, не знакомые с автоматическим оружием и оптическим прицелом. Просто рай для высокотехнологичного охотника из будущего. Григорий с интересом отведал мяса неизвестного ему зверя, завяленного непонятным способом, и выпил медовухи. На душе полегчало. Жизнь у купцов пока шла по плану. Все спорилось. Ехали, пили-ели. Врагов пока не встречали.

После трапезы, расставив охрану, по русскому обычаю покемарили немного развалившись, кто на возах, а кто прямо на траве. Ну, а как южное солнце стало клониться к горизонту, вновь по возам расселись, да двинулись в путь. Путята с Данилой впереди ехали, за дорогой присматривая, не появится ли вдали пыльное облако, за которым и неизвестные всадники появиться могут. Ратники Данилы караван с боков обороняли, на всякий случай. Еремей же с Кузьмой позади каравана обретались со своим отрядом.

Ну, а сытому да пьяному купцу хорошо живется, и на разговор тянет. Потому, насмотревшись на окрестные пейзажи и блестящий затылок Христича, который, судя по всему, не признавал никаких головных уборов ни зимой, ни летом, Забубенный стал приставать с расспросами к «брату» – купцу. Кто, мол, такие эти половцы, на кого похожи, чем живут, что делают. Мол, сам он, не местный и ничего про них не знает, а для дела разведчика надобно быть подкованным по сему вопросу.

Подивился Куря такой серости «брата» своего. Как же это можно, на Руси жить, хоть и не в Чернигове, а ничего не слыхать про половцев с коими до недавних пор почитай полторы сотни лет война была бесконечная. Да про них все знают, от старых стариков до детей малых, коими раньше их и пугали.

– Ну да ладно, – согласился удивленный Куря, – слушай, коли не знаешь. Давным давно, пришли кочевники эти издалека в донские степи, куда и мы держим путь, прогнав оттуда силою племена печенегов, тоже известных на Руси злодеев. Ты про них-то не слыхал, часом?

– Слыхал, – уверенно кивнул Григорий, разглядывая парившего высоко в небе сокола, хотя чем отличается печенег от половца ни за что бы, ни ответил. Но ронять имидж дальше просто не хотелось, – А почему половцев так прозвали?

– Ну, точно не знаю, но сказывают, что русичи, что с ними первыми повстречались, стали звать их так за цвет волос похожий на цвет мякины. Были они все желтоволосые.

– Желтоволосые? – удивился в свою очередь Григорий, – хорошо, что не желтолицые. А сейчас, что, брюнетами заделались?

– Не пойму о чем ты баешь, но половцы такие же остались. Желтоволосые.

– А на рожу они как, на нас похожи или узкоглазые, прости Господи за политнекорректность?

– Да на нас похожи, вроде.

– Понятно, – удовлетворенно выдохнул Забубенный, – значит европеоиды. А я то уж думал китайцы.

– Хотя, – немного подумав, продолжил мысль Куря, не обратив особого внимания на непонятные слова «брата-купца», – с глазами у них и правда был не совсем порядок. Узковаты.

– Ты же сам говорил, – кочевники, – оформил соображение Забубенный, – кочуют везде. Ну, вот и намешались там, по дороге.

Куря, отхлебнул медовухи из баклажки, окинул холмы окрестные замутненным взором и стал рассказывать дальше о временах прошлых, давно минувших. По всему было видно, что ратник любил вспоминать походы давние, хоть и не свои.

– Ну вот, осели они в степях и стали кочевать от Дона до Лукоморья. Городов не строили. Лень было, наверное, а ли худые строители из них выходили. Были у них только вежи – деревеньки обширные и слабо защищенные, где они зимой отсиживались, да отлеживались. А как наступает лето, повадилась ироды набеги на Русь делать. Что ни лето, – налетят половцы на своих конях, а кони у них были знатные, пожгут, пограбят и обратно в степь прячутся. Городки наши приграничные, по началу от них постоянно страдали. А потом совсем осмелели кочевники и стали дальше вглубь русских земель набеги устраивать. Даже до Киева и Переяславля доходили не раз, но не взяли ни разу. Они вообще воины были так себе, города не брали, – не умели. Только скакать молодцы.

– На то и кочевники, чтоб скакать, – философски поддержал мысль «брата» слегка захмелевший Григорий, – и что, никто не надавал им по морде за непотребные дела?

– В то время Черниговом уже правил мудрый князь, Владимир Мономах, что детство свое жил в Переяславле.

– А, про этого князя слыхал, – оживился Григорий, вспомним минимум из прочитанного, – он все время в шапке дорогой ходил.

– Ну вот, – не обращая внимания на исторические познания Забубенного на тему шапок, продолжал Куря, – Мономах разбил тогда половцев и решил им отомстить раз и навсегда, чтоб не повадно было совершать набеги на Русь. Собрал рать большую воинов пеших и конных. Выждав время, пошел войной на становища кочевников. Пловцы ведь сильны были только в конце лета, когда кони их быстрые сыты и здоровы, и слабы весной, потому что корма кончались, а степь становилась непригодной для прохода.

Куря, перевел дух, помолчал немного, и продолжил.

– Половца нельзя летом «взять» в сухой степи. Но зато посреди зимы он был беззащитен, бери его голыми руками. Не могли зимой кочевники уйти далеко от своих вежей. Вот князь Мономах по вежам и нанес удар весной, разгромив их вчистую.

– Умнейший был мужик, я смотрю, дальновидный, – восхищенно заметил Забубенный, – нестоящий стратег. А что дальше было с Мономахом?

– А дальше, – без запинки ответил Куря, – разобравшись с кочевниками на границах, он прошел по глубоким кочевьям половцев-лукоморцев, что обретались у Азовского моря и беспокоили набегами судоходный путь по Днепру.

Неожиданно вспомнив сказку Пушкина, про кота-ученого, что ходит по цепи кругом, Григорий, который слышал несколько версий про таинственное Лукоморье, уточнил:

– Слушай, брат, а Лукоморье это там, что ли?

– Ну да, а ты что не знал? – удивился в очередной раз Куря, но не сильно, и продолжал, – А на следующий год князь совершил мощнейший поход на Дон, туда, где половцы начали уже строить свои первые глинобитные городишки, пытаясь поглубже врыться в землю. Но у них опять не получилось. Половцы такой народ, за что не возьмутся, ничего не получается. Только скакать умеют. Вот князь Мономах во встречном бою разбил все их конные рати. Да так разбил, что они уж больше нам не опасны стали.

– Нанес, так сказать, контрудар в самое сердце, – вставил слово Григорий, которому не терпелось поддержать разговор.

– Ну да. Вот с тех самых пор угроза половецких набегов пропала. А потом и вообще все перемешалось. Как воевать перестали, – дружить начали. Торговля пошла, переженились все. Болтать по ихнему многие стали, да у нас словеса новые объявились, – кушак, халат, башмак, штаны, каравай, собака…И князья наши, почитай теперь все наполовину половцы.

– Да, слыхал, – вдруг вспомнил Забубенный, и пробормотал себе под нос озадаченно, – ведь и мать князя Александра Невского тоже была половчанкой.