Читаем без скачивания Нимб над Мефистофелем - Лариса Соболева

– Вы к Федору Михайловичу? – спросила женщина.

– К нему, – сказал Чехонин.

– Так он в больнице. В туберкулезном диспансере.

– Спасибо, – поблагодарил Чехонин.

Не медля, мы отправились в больницу. Доктор не хотел пускать к нему, сказал, что Федор Михайлович в тяжелом состоянии, однако Чехонин оказался настойчив. Мы вошли в палату, где лежали два человека, доктор показал нам на койку с лежащим на ней бледно-желтым скелетом и ушел сердитый. Чехонин взял табурет, поставил к кровати Максюты, который вроде спал, сел и тихо позвал его по имени. Федор Михайлович, оказалось, не спал, или сон его был чутким, потому что сразу открыл уже безжизненные глаза, безучастно уставился на Чехонина.

– Простите нас за беспокойство, – начал с извинений Чехонин. – Но у нас срочное дело к вам.

– Не извиняйтесь, – сказал Федор Михайлович. – Ко мне мало кто приходит, а общение необходимо даже умирающим.

– Ну-ну, вы поправитесь, сейчас вон какое время, доктора большие умельцы.

– Кто вы? – спросил Федор Михайлович.

– Я Чехонин Анатолий Романович. А это мой помощник Устин. Мы из уголовного розыска.

– Из уголовного розыска? – Вопрос Федора Михайловича прозвучал с удивленной интонацией, а лицо осталось в покое.

– Да. Посмотрите на фотографию. Вам знакома эта женщина?

Между бровей Федора Михайловича пролегла складка, он прикрыл веки и тихо вымолвил:

– Ирина. Что с ней?

– Ее убили.

– Вот как, – вяло выговорил Максюта, не поднимая век. – Я предполагал, что этим кончится. Она вернулась совсем другая, озлобленная, одержимая. Связалась с нехорошими людьми...

– Ирина приходила к вам? Зачем?

– Причинить боль. – Наконец он открыл глаза. – Представьте, Ирина намеревалась меня убить. Да, да. Но, увидев, в каком я плачевном состоянии, сказала: это даже лучше, сам подохнешь.

– За что же она вас так ненавидела?

– Это длинная история.

– Если вам нетрудно, расскажите.

– Отнюдь. Я расскажу...

Он говорил медленно, оттого долго, изредка просил подать ему воды. После того, как выпивал несколько глотков, Федор Михайлович отдыхал пару минут и снова продолжал. Я воспринимал его рассказ, как нечто уродливое и пошлое. Темные страстишки не тронули моего чистого сердца, которое стремилось к подвигам, но слушал я внимательно, наблюдая за Чехониным. Тот не проявлял своего отношения к рассказу, но мне казалось, думает он так же, как я. Федор Михайлович закончил, после паузы Чехонин спросил:

– До войны жестоко карали за меньшие преступления. Почему же Ирина отделалась так легко?

– Ее арестовали двадцать первого июня, а двадцать второго началась война. Ей просто повезло, суда как такового не было, началась суматоха, ее без разбирательства отправили на работы.

– Я не понял, почему она хотела вас убить?

– Видите ли, Ирина убеждала меня, что не она стреляла в моего брата. Убеждала яростно, с ненавистью. Она считала, что ее подставили все мы, нарочно подсунули ей револьвер, и повторяла: я знаю, кто убил, знаю. И еще говорила: я уничтожу вашу подлую семейку, всю гнилую породу, до одного.

– А вы как считаете – она убила или кто-то другой?

– До ее освобождения я был уверен, что брата, своего мужа убила она, ведь у нее нашли его револьвер, который она надежно спрятала, как ей казалось. Из него Боря и был убит. Но так ненавидеть может только незаслуженно обиженный человек. Я стал считать и...

Он замолчал, не решаясь сказать, к каким поздним выводам пришел.

– Кто же, по-вашему, застрелил брата? – допытывался Чехонин.

– А если я ошибаюсь? Мне недолго осталось, я боюсь утяжелить душу новым грехом, оговорив человека...

– Ваши предположения все равно без доказательств, предъявить обвинение на основе одних слов невозможно.

– Хорошо, скажу, – разволновался Федор Михайлович, отчего, видимо, и покрылся испариной. – Если Ирина говорила правду, то Борю убил... Саша. Он умел обращаться с оружием, а опасность от брата была велика и реальна, тем более что Саша совратил Лидочку, ей тогда было всего пятнадцать. Боря не простил бы этого, а также и того, что Саша спал с его женой. Я уверен, брат все равно выбил бы из Ирины признание. Впрочем, думаю, Боря догадался, как догадался я, кто был с его женой в лесу, потому что других кандидатур не было.

– Где сейчас дети вашего брата?

– Оленьку после войны забрал мой младший брат. Он военный, уехал с семьей и Оленькой на Дальний Восток. Ваня воевал, остался жив, сейчас учится в военной академии в Москве. Лидочка тоже уехала, но в Ленинград, поступила в институт. Вы знаете, как трудно получить разрешение на проживание в крупном городе? А в Ленинграде живет наша одинокая сестра, она пережила блокаду, потеряла близких, вот и вызвала к себе Лидочку. За детей теперь я не переживаю. Признаюсь, меня напугала Ирина, когда грозилась всех уничтожить, она на все была способна. Представьте, забрала у меня ценности, я хранил некоторые вещи Аннушки – кольца, серьги, ожерелья. Хранил для Оленьки с Лидочкой. Их было немного, но вещи очень ценные. Однако я уже не мог дать отпор и выставить Ирину...

– Простите, Федор Михайлович, что перебиваю, – сказал Чехонин, – только украшений мы не нашли в квартире Ирины. А что за женщина была у нее в ночь убийства, вы не в курсе?

– Понятия не имею. Ирина прихвастнула, что узнала другой мир, мир свободных людей, который ей понравился больше суррогатной жизни так называемых нормальных граждан, как она сказала. Думаю, там же, в этом псевдосвободном мире, она и встретилась с той женщиной. А преступники есть преступники, они не упустят возможности забрать то, что близко лежит. В данном случае я имею в виду золотые украшения, которые забрала у меня Ирина.

– Скажите, где сейчас Саша?

– Мне о нем ничего неизвестно.

– Что ж, вы устали, пойдем мы...

– Да, я устал. Прощайте.

С огромным удовольствием я глотал свежий воздух после душной палаты, пропахшей медикаментами и смертью. Одновременно во мне бурлило негодование, и я не посчитал нужным сдерживать его:

– Нет, как вам нравится, Анатолий Романович? Ну и семейка! Вместо того, чтобы приносить обществу пользу, они запутались в кроватях и своих мелких страстишках! Раньше я не понимал, что такое буржуазные пережитки, но теперь понял.

Чехонин остановился, странно на меня посмотрел и уж совсем ни к чему вдруг сказал:

– Тебе пора повзрослеть, Устин.

Я опешил. Я считал себя взрослым мужчиной, серьезным и неглупым, а мне прямо указали на мою недоразвитость. И кто? Человек, которого я боготворил! Стало обидно, я опустил глаза, надулся, а Чехонин медленно пошел дальше, продолжая говорить, а точнее – воспитывая меня:

– Это люди, Устин, а они делают ошибки.

– Вы ошибками называете подлость? – не выдержал я.

– Подлость тоже ошибка, она тянет ответную подлость. Ирине хотелось иметь положение, деньги, любовь – пусть и ворованную. Это говорит о слабости человеческой натуры, поэтому она и сломалась в заключении. В сущности, ломаться было нечему, Ирина была слабой, а слабый человек, случается, разрушает все вокруг себя. Но и расплата при этом бывает очень жестокой, как и получилось с Ириной. А страстишки... Понимаешь, Устин, страстям подвержены все люди, ты позже поймешь, когда сам окажешься во власти... страстишек.

– Мне это не грозит, – самоуверенно заявил я.

– Жизнь покажет. Но раз ты пришел в уголовный розыск, то не имеешь права мыслить по-мещански узко. Если научишься разбираться в людях, понимать, что ими движет, ты будешь качественней работать, ведь работа наша связана с людьми. Пусть далеко не хорошими, но с людьми. Больше читай. Из книг, Устин, можно почерпнуть опыт, которого тебе не достает.

Обидные слова он сказал мне, но я решил подумать над ними и понять, каким Чехонин хотел бы меня видеть. Пока все сказанное им воспринималось мною через внутреннее сопротивление, с которым надо было справиться. Хотелось поспорить с ним, однако я чувствовал, что победителем в споре не выйду.

– Итак, мы выяснили, кто такая Дамка и какова была ее цель, – говорил Чехонин. – Теперь в нашу задачу входит найти тех мужчин, с кем она гуляла.

– Разве не женщину с серьгой мы ищем? – снова удивился я нелогичности поставленной Чехониным задачи.

– Разумеется, ее. Только не с серьгой, а с разорванным ухом. Но, к сожалению, она пока недосягаема, за медицинской помощью не обращалась, да и вряд ли уже обратится. Мужчина, с которым разговаривала Ирина в ресторане, вот кто нам нужен. Он, как я понял, следил за Федором Михайловичем и был ее доверенным лицом. Не может быть, чтоб этот человек не знал, с кем встречалась Ирина, с кем водила дружбу, а нам нужны все знакомые Максюты. Она ведь впустила женщину в квартиру, значит, была с ней знакома, правильно? Дамка угостила ее вином и не подозревала со стороны гостьи подвоха. Ты иди домой, Устин, а я загляну к музыканту, он теперь единственный, кто способен помочь, потому что видел того мужчину. И второе: все ограбления с убийствами в городе поставим на контроль, авось Мурка еще где-то выплывет.