Читаем без скачивания Режиссер Советского Союза - Александр Яманов

— Вы были в Европе? А в какой стране? — спрашиваю недоумённо, вроде сейчас с этим достаточно сложно.

— Конечно был! В составе 6-й гвардейской танковой армии 3-го Украинского фронта я много стран повидал, — ответил полковник и громко расхохотался.

В итоге мы выбрали блондина по имени Дмитрий. Молодой лейтенант, из Костромы, действительно оказался бывшим гимнастом и продолжал активно заниматься спортом. Так, теперь училка — и нужно начинать. Хотя часть съёмок запланирована уже на завтра. У актёров напряжённый график, и приходится под них подстраиваться.

Училка отказалась, и я решил заменить её на Пузик. Типаж у неё специфический, но мы её грамотно доработаем. Назначение новой модели произошло спонтанно. Я сам хотел пообщаться с Оксаной, но никак не мог с ней пересечься. И вдруг она появилась в киностудии. Нет, положительно — необходимо что-то делать с её нарядами. Зачем одеваться в стиле синего чулка, имея такую фигуру?

— Возвращаюсь домой, вот пришла попрощаться. Тебя сейчас не поймаешь, весь в делах, — шмыгнув носом, произнесла Пузик.

Последняя фраза была явно обвинительного характера. Ну, держись, актриса трагического жанра. Роюсь в портфеле и достаю папку, которой начинаю махать перед носом опешившей Оксаной.

— Это что такое? Молчишь? Я тебя спрашиваю — это что такое?

— Мои рассказы, ты же знаешь, — недоумённо проблеяла рыжая, — Сам попросил почитать, ещё во время съёмок.

— А почему я об этом узнаю чёрт знает когда?

— Не надо на меня орать! — возмущённо пищит девушка, пытаясь выдернуть листы, — Я говорила, что всё это несерьёзно, и вообще — верни записи.

— Я тут, значит, соавтора ищу, который может помочь и разгрузить мой график. А она здесь в скромность играет — мол, Алексей, почитай моё сочинение «Как я провела лето». Пойдём! — хватаю Пузик за руку и волоку в сторону административного корпуса.

— Жанна Леонидовна, вся надежда на вас, — проникновенно говорю секретарю Бритикова, — Срочно нужен междугородний разговор с Минском!

— Ты, Алексей, собрался продать девицу белорусским товарищам? Так у нас рабство давно отменили, и отпусти её, наконец, — приятная дама средних лет решила надо мной пошутить.

— Садись, — указываю Пузик на стул и делаю умильное лицо, глядя на Жанну, — Выручайте, одна надежда на вас. Нужен человек в БССР, кто заведует культурой. Лучше, чтобы это было связано с молодёжью. Я совсем далёк от подобных вещей.

— Можно позвонить в отдел культуры, или первому заму ЛКСМ Белоруссии, — ответила секретарь, — Но сразу предупреждаю — сам будешь расхлёбывать, если что не так.

С самой обаятельной улыбкой заверяю любезную Жанну Леонидовну, что всю ответственность беру на себя. Секретарь набрала несколько цифр, вращая круглый циферблат, и стала ожидать ответа. Через несколько секунд её лицо просветлело, и она попросила абонента подождать, сунув мне трубку.

— Добрый день, товарищ, — произношу дрогнувшим голосом, — Меня зовут Алексей Мещерский, я режиссёр из Москвы. Могу ли я переговорить с заведующим по культуре?

Трубка ответила треском, и вполне различим голосом явно молодого человека.

— Здравствуйте, товарищ Мещерский. На связи Жабицкий Геннадий Николаевич, и я непосредственный начальник нашего заведующего по культуре.

Опа! Похоже, я попал на главного босса. Так это же замечательно!

— Товарищ Жабицкий, выручайте. Может, вы ещё не знаете, но мой фильм выиграл две награды Венецианского фестиваля. Газета «Коррера де ла Сьера» назвала нашу работу новым советским реализмом. Издание «Република» пошло дальше, и смело заявило, что фильм несёт свежесть, и талантливо воспроизводит простые житейские истины, — что-то меня понесло в далёкие дали, судя по удивлённому лицу Жанны и круглым глазам Оксаны, — Но речь сейчас не об этом. Соавтором сценария является ваша землячка, Оксана Пузик. Вот о ней я и хотел поговорить.

— Кхм, — прокашлялись на другом конце провода, — И что же надо вашему соавтору? Погодите! А маму вашей Оксаны, случайно, звали не Мария?

Перевожу взор на ничего не понимающую Пузик и задаю ей вопрос. Получаю положительный ответ и продолжаю.

— Совершенно верно. Маму зовут Мария Яновна.

— Хорошая была женщина и отличный товарищ, жалко, что так рано ушла. Я ещё застал её по работе, будучи 2-м секретарём.

Блин, Ксюха у нас, оказывается, сирота. А ещё — она из не самой простой семьи. Но сейчас не до сочувствий.

— Геннадий Николаевич, выручайте. У нас проблема. Молодая и талантливая девушка, потенциально популярный писатель, абсолютно не верит в себя. Знали бы вы, как она описывает природу родного края! Думаю, даже Константин Георгиевич оценил бы этот слог. Плохо, что он сейчас болен и не стоит его беспокоить. Но мы вышлем ему некоторые рассказы.

— Ээээ, — непонимающе прозвучало в ответ.

— Конечно же, я про Паустовского, — замечаю, что даже у непробиваемой Жанны глаза стали, как у героинь анимэ.

Чего-то я переборщил. Несёт меня иногда в новом теле. Может, гормоны или просто ощущение, что я нахожусь внутри компьютерной игры. Только совсем не понимаю окружающую реальность. Глава комсомольской организации, пусть и белорусской, дураком быть не может априори. Мой эмоциональный порыв мог смутить его на пару секунд, но далее пудрить ему мозги чревато. Пора вытравливать из себя московскую спесь и подобный стиль общения.

— Товарищ Жабицкий, понимаю, что немного переборщил с экспрессией, — очередное хмыканье подтвердило мою правоту, — Но она действительно хорошо пишет. Мне не нужно, чтобы человека продвигали по блату. Можно ли попросить кого-то из популярных белорусских писателей дать оценку творчества Оксаны? Если её признают графоманкой, то так тому и быть.

— Это совсем другое дело, — слышу в ответ, — Но к чему такая спешка? Можно отправить рукописи в издательства. В том числе московские.

— Дело в том, что мы начали работу над новым сценарием, одобренным товарищем Фурцевой. Но я вижу, что наша потенциальная писательница не может сосредоточиться на проекте, — машу рукой, возмущённой Пузик, вскочившей со стула, — Человеку нужно определиться и перестать жить несбыточными надеждами. Потому и прошу вас найти самого маститого и строго критика из белорусских писателей. А что касается Москвы, то с этим проблема. Более половины работ Оксаны — на мове. Кто их здесь будет читать, и тем более — печатать?

— Вот с этого и надо было