Читаем без скачивания Катализ - Ант Скаландис

– Порвала? – испуганным шепотом спросил Женька.

– Что? – не поняла Ли. Она явно ждала совсем другой реакции.

– Порвала, – повторил Женька и показал рукой, будто Ли могла не видеть этого. – Такую вещь порвала.

– Господи, какой ты смешной! – она улыбнулась. – Да у меня на складе еще почти тысяча костюмов до следующей поставки. И потом, если… Ой, да! Ты же не понимаешь…

Она вдруг замолчала, а он действительно не понял. Тысяча костюмов… С ума сошли от изобилия. Впрочем, рвать на себе одежду, пожалуй, это красиво и эротично. Что ж, если они могут себе позволить…

– Помоги мне, – попросила она, и это было сказано так просто, будто речь шла о том, чтобы подержать сумочку или снять пальто.

И он протянул руку и взялся за край скафандра, теплый, мягкий, но в этот момент напомнивший вдруг кожуру апельсина. Может быть, потому, что серебристая оболочка так же легко и приятно счищалась – именно счищалась, а не снималась – с аппетитного, как спелый фрукт, тела Крошки Ли. У Женьки даже мелькнула нелепая мысль, что скафандры эти только так и снимаются. Как они в таком случае одеваются, подумать он не успел. Думать было уже некогда. Думать было невозможно. Три чувства затопили все – восторг, страсть и растерянность. Она стояла обнаженная в полумраке среди отсвечивающих металлом клочьев на полу, и серебристые звездочки плясали в ее черных глазах, а губы шептали ему ласковые слова. А он не знал, не помнил, не понимал, что должен делать. Ох, с каким наслаждением он разорвал бы свою одежду, но ни шерсть свитера, ни красный полиэстр брюк были ему не по зубам, и он стал просто яростно сдергивать с себя один за другим все эти ненавистные покровы…

… И потом он оказался очень плох. Он знал это точно, знал наверняка, и все – таки Крошке Ли непостижимым образом удавалось соответствовать каждому движению его, каждому мимолетному чувству, и он видел, он знал, он ощущал, что ей было тоже хорошо с ним. И от этого оставалось странное двойственное впечатление, словно тебя ведут за руку, все время ведут, но ведут именно так, как ты сам того хочешь.

И он вдруг вспомнил, как однажды – из чисто дружеских побуждений – с ним провел бой чемпион Европы Юрий П. Превосходство Юрия было колоссальным. Женька знал это, но не чувствовал совершенно. Если он вдруг раскрывался, Юрий не бил, а лишь обозначал удар, и Женька запоминал ошибку, но оставался уверен, что в последний момент все – таки сам, именно сам, сумел уйти от удара. А ударные комбинации Женьки Юрий подчеркивал, легонько, едва заметно подыгрывая ему и смачно натыкаясь на хлесткий джеб или быстрый и точный хук. И все это дарило изумительное ощущение собственной силы и мастерства, но где – то в глубине сознания горьковатым привкусом обиды, не переставая, сочилась мысль: «Обман, обман, обман…»

Что – то подобное было и теперь. Ли до такой степени совершенно владела своим телом, что мастерства ее с лихвой хватало на них обоих. И это было прекрасно. Это было восхитительно. И это же было обидно. «Обман, обман», – стучало в мозгу. Но не хотелось верить. И он придумал для себя другое объяснение: «Она любит меня. Она меня любит!» И он повторял эти слова вновь, вновь и вновь…

11

Они лежали утомленные, не одеваясь, лень было даже встать и пойти в душ.

В голове у Женьки внезапно с удивительной четкостью проступили вопросы. Вопросов было много, и Женька выбрал главный:

– А где ребята?

– Чернов спит в соседней комнате, а Эдик и Цанев в разных номерах с женщинами. Любомиру я сама подобрала подружку.

Некоторое время Женька переваривал эту информацию. Потом спросил:

– Так значит, ты уже разговаривала с ними?

– Разговаривала! – хмыкнула Ли. – Вы все укушались в сосиску, задавали массу совершенно идиотских вопросов. Особенно Цанев.

– А я?

– Да и ты что – то вякал.

Женьке стало совестно. Ничего себе, гости из прошлого!

– Слушай, Крошка, мы же были нужны тебе для чего – то. Так?

– Так. Вы мне и сейчас нужны.

– Зачем?

Она помолчала.

– Ты не поймешь, если я просто отвечу. Тут надо начинать с азов.

– Ну так и начинай с азов.

– Я думаю, – сказала Ли. – Я думаю, как начать. Это очень сложно, зайчик.

– Почему зайчик?

– Не знаю. По – моему, ты похож на зайчика.

– Ради Бога. Хоть на крокодильчика. Только расскажи мне, как вы тут дошли до жизни такой.

– Погоди, – Ли вдруг помрачнела. – Это очень долгая история. У нас может не хватить времени.

– А мы куда – то спешим? – удивился Женька.

– Нет, но я боюсь, что очень скоро нас поторопят.

– Кто?

– Кто? – она призадумалась на мгновение. – Люди Кротова.

Женька не знал, кто такой Кротов, хотя где – то и, кажется, даже не раз уже слышал это имя, но от этой новости пахнуло родным и знакомым духом двадцатого века. Придут, скрутят, доставят пред светлые очи большого начальника, допросят по форме, может быть, даже будут бить. Но все это, в сущности, не страшно. Потому что понятно. Потому что знакомо. А по – настоящему страшна только холодная жуть неведомого и, быть может, непостижимого, с которым здесь им пришлось столкнуться лицом к лицу.

– Кротов – это ваш… – Женька замялся, – хозяин?

– Н – ну, в каком – то смысле. Игнатий Кротов – председатель партии зеленых.

– А партия зеленых – это правящая партия?

– Да. То есть, нет. Погоди. Это дурацкий вопрос. Ты меня сбиваешь. Я хотела что – то сказать. Да!

Она поднялась и подошла к столу. Взяла еще один стакан похмелина из своей «обувной коробки», предложила Женьке, он взял; потом нажала кнопочку, и коробочка съежилась до первоначального размера (стала величиной эдак с ластик), при этом из нее вырывался плотный, но постепенно ослабевающий поток воздуха. Из сумочки Ли извлекла еще три таких же предмета разных цветов, собрала их в кулак и, сказав: «Не ходи за мной», – вышла из комнаты. Вернулась она тут же, но уже без этих штучек, и Женька не стал любопытствовать, куда они девались, он просто спросил:

– Что это?

– Это? – Ли опять призадумалась (говорить – не говорить). – Это – сибры.

– Сибры?

– Ну, сеймеры.

– Сеймеры, – повторил Женька. – Значит это и есть сеймеры. А что это?

– Горе ты мое, – вздохнула Ли, – неужели ты еще не поняла?

– Откуда?!

– Не знаю, откуда. Но было бы лучше, если бы это объяснил тебе кто – нибудь другой. Понимаешь, это все равно, что рассказывать ребенку, откуда берутся дети. Или представь, в твой двадцатый век является дикарь из древних времен и просит объяснить, что такое деньги. Ты бы объяснил?

– По – моему, да. Ну, деньги – это такой универсальный товар…

– И ни черта не понял бы твой дикарь. Потому что деньги – это была первооснова вашей жизни в двадцатом веке. Понятие о них всасывалось с молоком матери, не нужно было объяснять, что это такое…