Читаем без скачивания Закат и падение Римской Империи. Том 2 - Эдвард Гиббон

Апология Тертуллиана заключает в себе два очень древних, очень странных и в то же время очень сомнительных примера императорского милосердия, а именно эдикты, изданные Тиберием и Марком Антонином и имевшие целью не только охранять невинность христиан, но даже опубликовать те поразительные чудеса, которыми засвидетельствована истина их учения. Первый из этих примеров представляет некоторые затруднения, способные привести скептика в недоумение. Нас хотят уверить, что Понтий Пилат уведомил императора о несправедливом смертном приговоре, который был им произнесен над невинной и, по-видимому, божественной личностью, и что, не приобретая заслуги мученичества, он подвергал сам себя его опасностям; что Тиберий, выражавший презрение ко всяким религиям, немедленно возымел намерение поместить иудейского Месою между римскими богами; что его раболепный сенат осмелился не исполнить приказания своего повелителя; что Тиберий вместо того, чтоб обидеться этим отказом, удовольствовался тем, что оградил церковь от строгости законов за много лет перед тем, как эти законы были изданы, и прежде, нежели церковь успела получить особое название и самостоятельное существование; и наконец, что воспоминание об этом необыкновенном происшествии сохранилось в публичных и самых достоверных регистрах, которые ускользнули от внимания греческих и римских историков и сделались известны лишь африканскому христианину, писавшему свою апологию через сто шестьдесят лет после смерти Тиберия. Эдикт Марка Антонина будто бы был результатом его уважения и признательности за то, что он чудесным образом спасся во время войны с маркоманнами. Бедственное положение легионов, буря, кстати разразившаяся дождем и градом, громом и молнией, страх и поражение варваров - все это было прославлено красноречиём нескольких языческих писателей. Если в этой армии были христиане, то они, натурально, придавали некоторое значение горячим молитвам, которые они воссылали в минуту опасности и о своем собственном спасении, и о спасении всех.

Но памятники из бронзы и мрамора, императорские медали и колонна Антонина также уверяют нас, что ни монарх, ни народ не сознавали такой важной услуги, так как они единогласно приписывали свое спасение промыслу Юпитера и заступничеству Меркурия. В течение всего своего царствования Марк презирал христиан, как философ, и наказывал их, как государь.

По какой-то странной игре случая, угнетения, которые они выносили под управлением добродетельного монарха, немедленно прекратились с восшествием на престол тирана, и как никто, кроме них, не пострадал от несправедливости Марка, так никто, кроме них, не нашел себе охраны в снисходительности Коммода. Знаменитая Марция, которая была его любимой наложницей, а в конце концов способствовала умерщвлению своего царственного любовника, питала странную склонность к угнетаемой церкви, и, хотя она, конечно, не могла бы согласить свою порочную жизнь с принципами Евангелия, она, однако, могла надеяться искупить слабости своего пола и своей профессии тем, что объявила себя покровительницей христиан. Под благосклонным заступничеством Марции они провели в безопасности тринадцать лет жестокой тирании, а когда императорская власть перешла в род Севера, они завели семейную и более уважительную связь с новым двором. Император был убежден, что во время опасной болезни ему принес некоторую пользу - духовную или физическую - святой елей, которым его помазал один из его рабов. Он всегда относился с особым отличием к некоторым лицам обоего пола, принявшим новую религию. И кормилица Каракаллы, и его наставник были из христиан, и если этому юному монарху однажды случилось выразить чувство человеколюбия, поводом для этого послужило обстоятельство, ничтожное само по себе, но имевшее некоторую связь с христианством. В царствование Севера неистовства черни были обузданы, суровость старых законов была на некоторое время отложена в сторону и губернаторы провинций довольствовались тем, что находившиеся в их ведомстве церкви ежегодно делали им подарки в уплату или в награду за их умеренность. Споры о том, когда именно следует праздновать Пасху, вооружившие азиатских и итальянских епископов друг против друга, считались за самое важное из всех дел, возникавших в этот период отдыха и спокойствия. И до тех пор не было нарушено внутреннее спокойствие церкви, пока все увеличивавшееся число новообращенных не обратило на себя внимания Севера и не внушило ему нерасположения к христианам. С целью приостановить распространение христианства он издал декрет, который хотя и был направлен против одних новообращенных, но не мог быть в точности приводим в исполнение без того, чтоб не подвергать опасности и наказаниям самых усердных из христианских наставников и миссионеров. В этой смягченной форме гонения мы усматриваем кроткий дух Рима и политеизма, охотно допускавший всякое облегчение в пользу тех, кто придерживался религиозных обрядов своих предков.

Но законы, изданные Севером, скоро исчезли вместе с властью этого императора, и вслед за этой случайной бурей настало для христиан тридцативосьмилетнее спокойствие. До этого времени они обыкновенно собирались в частных домах и уединенных местах, а теперь им дозволили воздвигать и освящать здания, приспособленные для богослужения, приобретать покупкой, даже в самом Риме, земли для общественного пользования и публично выбирать церковных должностных лиц, причем они вели себя таким примерным образом, что даже обратили на себя почтительное внимание язычников. Во время этого продолжительного спокойствия церковь держала себя с достоинством. Царствования тех монархов, которые были родом из азиатских провинций, оказались самыми благоприятными для христиан; выдающиеся представители секты, вместо того, чтоб вымаливать покровительство рабов и наложниц, допускались во дворец в качестве священнослужителей и философов, а их таинственное учение, уже успевшее распространиться в народе, мало- помалу привлекло на себя внимание их монарха. Проезжая через Антиохию, императрица Маммея выразила желание познакомиться со знаменитым Оригеном, который приобрел себе на востоке большую известность своим благочестием и своей ученостью. Ориген воспользовался столь лестным для него приглашением, и хотя он не мог рассчитывать на обращение в христианство этой хитрой и честолюбивой женщины, однако она с удовольствием выслушала его красноречивые увещевания и с почетом отправила его в его палестинское уединение. Чувства Маммеи разделял ее сын Александр, и философское благочестие этого императора выразилось в странной, но неблагоразумной манере чтить христианскую религию. Он поместил в своей домашней капелле статуи Авраама, Орфея, Аполлония и Христа в знак должного уважения к этим почтенным мудрецам, научившим человечество различными способами выражать свою покорность перед верховным и всеобъемлющим Божеством. В его дворце открыто исповедовалась более чистая вера и открыто совершалось более чистое богослужение. При его дворе, может быть, впервые стали показываться епископы, а после смерти Александра, когда ярость бесчеловечного Максимина обрушилась на любимцев и служителей его несчастного благодетеля, множество христиан всякого звания и обоего пола погибло в том неразборчивом избиении, которое, благодаря им, было ошибочно названо гонением.

Несмотря на жестокий нрав Максимина, результаты его ненависти к христианам имели местный и временный характер, а благочестивому Оригену, который был сослан в качестве обреченной на смерть жертвы, еще было суждено и впредь поучать монархов евангельским истинам. Он написал несколько назидательных писем к императору Филиппу, к его жене и его матери, и лишь только этот родившийся неподалеку от Палестины государь захватил императорскую власть, христиане приобрели себе друга и покровителя. Публичная и даже пристрастная благосклонность Филиппа к приверженцам новой религии и его неизменное уважение к служителям церкви придавали некоторый вид правдоподобия возникшему в его собственное время подозрению, что сам император перешел в христианство, и давали некоторые основания для выдуманной впоследствии басни, будто он очистился исповедью и эпитимией от преступления, которое он совершил, умертвив своего невинного предместника.

Вслед за падением Филиппа и переменой повелителя была введена новая система управления, столь обременительная для христиан, что их прежнее положение, даже то, в котором они находились со времен Домициана, казалось обеспечивавшим их полную свободу и безопасность в сравнении с теми строгостями, которым их подвергали во время непродолжительного царствования Деция: Добродетели этого государя едва ли дозволяют нам допускать предположение, что он действовал под влиянием низкой ненависти к любимцам своего предместника; более основательно предполагать, что, заботясь вообще о восстановлении чистоты римских нравов, он пожелал избавить империю от того, что он осуждал как новое и преступное суеверие. Епископы самых значительных городов были отняты у своей паствы или изгнанием, или смертной казнью, а бдительность должностных лиц в течение шестнадцати месяцев не допускала римское духовенство до новых выборов, так что между христианами возникло убеждение, что император охотнее допустит пребывание в своей столице какого-нибудь конкурента на верховную власть, нежели пребывание епископа. Если бы можно было допустить, что проницательность Деция усмотрела гордость под личиной смирения или предвидела, что из притязаний на духовную власть может мало-помалу возникнуть светское владычество, то нам не показалось бы удивительным, если бы он считал преемников Св. Петра за самых страшных соперников для преемников Августа.