Читаем без скачивания Страсти по императрице - Жюльетта Бенцони

Максимилиан вышел из–за стола и обнял жену за плечи. В последнее время она стала красивой как никогда — климат ей явно подходит. Но почему она всегда так раздражительна? Несомненно, Карлотте действует на нервы, что она никак не может забеременеть и, кажется, навсегда лишена материнского счастья.

— Этого я сделать не могу, сердце мое. Как ни отвратителен Базен, он все же очень популярен здесь, особенно после его женитьбы бы на местной девушке. Кроме того, солдаты его обожают, и мы не можем позволить себе обойтись без экспедиционного корпуса.

— Почему же ты не последуешь его советам и не сформируешь местную армию?

— Рад бы, но не могу. Здешние люди проявляют к нам некоторое отвращение, со временем оно, не сомневаюсь, пройдет. Но пока надо оставить Базена, в противном случае с нами может случиться несчастье.

Шарлотта с любовью закинула руки мужу на шею.

— Пока мы вместе, Максль, ничего плохого с нами не произойдет. Наша любовь защитит нас в беде, я в этом уверена!

Эта прекрасная вера заставила императора улыбнуться. Но его душевное спокойствие, слишком сильно нарушенное, никогда уже не восстановится. Стало не хватать денег… но об этом он старался не говорить. Ситуация в самом деле стремительно осложнялась. Максимилиан не только оказался не в состоянии выплатить мексиканские долги, но и постоянно требовал денег у Наполеона III. А тому начинало казаться, что вся эта история обходится ему слишком дорого и что дело принимает дурной оборот. Парламент и французский народ все больше противились продолжению этой авантюры: все говорили о растраченных миллионах, о бесцельно загубленных человеческих жизнях. Кроме того, США, у которых освободились руки после окончания Гражданской войны, закончившейся победой Севера, заинтересовались Мексикой и проявляли недовольство внедрением там французов. Они принялись помогать Хуаресу, предприняв при этом широкое дипломатическое наступление на Наполеона III. А тот ввиду ухудшения отношений с Пруссией подумывал уже отозвать свои войска — вскоре пригодятся ему самому. Устав от всех этих хлопот, Максимилиан уехал на некоторое время в свою летнюю резиденцию Куэрнавака, в 85 километрах от Мехико. В этом маленьком раю на берегу пруда бурно произрастали красные бугенвиллеи, желтые джакаранды и розовато–оранжевые тампариндосы. К огромному несчастью, случилось так, что он влюбился там в красавицу–индианку, жену своего главного садовника; та оказалась несколько диковатой, и очень скоро обо всем узнала Карлотта…

— Так вот ради кого ты предал доверие, в котором я тебе поклялась! — воскликнула Шарлотта. — Индианка, ничтожная индианка!.. Ты не сможешь этого отрицать — у меня есть твое письмо! Слова любви… слова любви, которые ты никогда мне не писал!

Отрицать бессмысленно — Максимилиан никак не мог понять, каким образом его нежное послание попало в руки жены. Он пытался ее успокоить: этот пронзительный голос, прорезавшийся у нее некоторое время назад, действовал ему на нервы.

— Дорогая, — нежно произнес он, — мы никогда не разлучались, и мне не надо было писать тебе письма. Не стоит придавать значение какой–то фантазии… безумство нельзя принимать в расчет, и я о нем очень сожалею.

Но Шарлотта и слышать ничего не желала:

— Если бы ты любил меня так, как я тебя люблю, — никогда даже не посмотрел на другую женщину! Но ты взглянул… на эту. Наша любовь умерла, Максимилиан, умерла навсегда… И теперь на нас может обрушиться злая судьба.

Говоря это, она прошлась несколько раз по комнате, потом повернулась и направилась к двери.

__Куда ты идешь? — крикнул император.

Обернувшись на пороге, она посмотрела на мужа с беспримерным достоинством.

— Я возвращаюсь в Мехико и оставляю тебя с твоими цветочками… с твоей индианкой. Ведь по крайней мере один из нас должен править, коль другой не способен это делать!

Эти слова очень задели, даже ранили самолюбие Максимилиана — мужское самолюбие. Разозлившись, он отпустил Шарлотту одну в столицу, а сам еще некоторое время оставался пленником садов Куэрнавака и красивой девушки с глазами газели.

С того дня отношения между супругами сделались натянутыми. Шарлотта, одновременно разочарованная в своей любви и обманутая в ожиданиях беременности, еще больше озлобилась и замкнулась в себе.

Императорская чета остро нуждалась в наследнике, и, смирившись с тем, что императрица никогда не родит, они усыновили мальчика из благородной мексиканской семьи Интурбидов. Но, глядя, как маленький Августин играет в саду Чапультепека, Шарлотта прекрасно понимала, что ему не под силу заполнить ужасную пустоту в ее сердце. Эта пустота образовалась от отчаяния, которое охватывало ее все больше. Долгими ночами она не могла заснуть, лежала неподвижно и глядела на светлую, красивую мексиканскую ночь — вдали то и раздавались звуки гитары.

Но в самом своем горе Шарлотта почерпнула смелость — воистину она обладала душой настоящей принцессы: дала она клятву помогать мужу, пока будут силы. Пусть он неверен ей — она, Шарлотта, останется непоколебимо верна клятве, данной под сводами собора Сент–Гюдюль, и своему долгу императрицы.

Наполеон III отозвал свои войска, перестав высылать им деньги, а отношения императрицы с Базеном стали такими натянутыми, что маршал перестал появляться во дворце и занимался только погрузкой войск на корабли. И Шарлотта приняла героическое решение: оставив Максля заниматься амурными делами и цветами, она едет в Европу, встретится с Наполеоном, Францем Иосифом и даже с Папой Римским, все еще отказывающимся подписывать конкордат с Мексикой из–за идей Максимилиана. Привезет золото, солдат, конкордат. Ее цель — спасти Мексику и единственного человека, которого любила в этой жизни. После этого она может умереть, если того пожелает Господь, — умереть бы без всякого сожаления.

9 июля 1866 года Шарлотта выехала из Мехико в сопровождении Максимилиана, проводившего ее до Айотлы, деревни в нескольких километрах от столицы. Там состоялось тягостное прощание. Последние обиды, накопившиеся после Куэрнавака, улетучились, уступив место грусти — впервые за десять лет им предстоит расстаться. Шарлотта всплакнула в объятиях мужа, но смело отстранилась от него и села в карету с одной–единственной фрейлиной, которую взяла с собой, маркизой дель Баррио (все другие австрийские дамы давно вернулись в Европу). А пока карета тряслась на дороге в Веракрус, Максимилиан вернулся в Чапультепек и принялся писать матери, эрцгерцогине Софии: «Невозможно словами выразить, чего мне стоило расстаться с ней, но для достижения великих результатов нужно идти на великие жертвы. Молю Бога уберечь ее и дать нам возможность снова встретиться…»