Читаем без скачивания Время Красной Струны - Window Dark

С одной стороны, меня трясло от ликования, что никакой катастрофы не случилось. С другой, было немного обидно. Хотелось, чтобы Эрика ждала меня в тихий час. Хотелось, чтобы переживала. Хотелось, чтобы на полднике она тихо спросила меня: «А почему ты не пришёл, Куба!» И я тогда, испуганно вытаращив глаза, как это умеет делать Сухпай, прошепчу: «Вожатая сидела в палате весь тихий час! Следила по приказу Электрички!» И Эрика тогда понятливо кивнёт, а потом улыбнётся.

Но ничего этого не было!

Однако… А чего ж я расстроился-то так? Ведь кто меня ждёт у качелей пятого отряда? Теперь оставалась лишь одна забота: сделать так, чтобы Говоровская не потащилась вслед за нами.

Последнее решилось просто. После полдника я не стал вставать в строй, а сразу рванул будто бы на футбольное поле. Может быть, Говоровская туда и отправилась, дабы разыскать меня. Я у неё потом так и не спросил.

От пятого отряда до медпункта рукой подать. Только медпунктом его никто не называл. Когда я впервые появился в лагере, он уже носил звучное прозвище «изолятор». Оно словно само ложилось на язык и отметало иные варианты.

Нам везло. Из окна, смотрящего на нас, задумчиво таращился Пашка-фотограф.

— Привет, Пахан! — завопил я и подтолкнул Эрику вперёд. — Давай, Элиньяк, тебе легче договориться, ты с ним из одного отряда.

— Паша, — улыбнулась Эрика, и мечтательный взгляд фотографа быстренько перебрался с дальних горизонтов на Элиньяк. Мне бы так улыбнулись, я немедленно выпрыгнул бы на свободу, и тогда…

А Пашка вовсе не спешил прогибаться перед Эрикой. Кивнул лишь приветливо.

— Фотографии! — крикнула Эрика. — Где твои фотографии?!

Никакой реакции.

— Фотки где? — рявкнул я, и какой-то щегол, жалобно пискнув, рванул с крыши в рощицу.

Ноль внимания. Сидит Пашка, пялится на Эрику, будто картинку в книге разглядывает.

— Да он не слышит, — догадалась Эрика.

— С чего это? — недоверчиво оттопырил я губы и, набрав побольше воздуха, завопил. — Окно открой, тормоз! Быстрее, козёл вонючий!

Эрика пальцем прочистила ухо, показывая, насколько оглушительным получился мой вопль. А Пашка никак не отреагировал на смертельные оскорбления, смываемые только кровью за отрядными корпусами, словно не ему всё это и проорали. Словно обозвал его недомерок, на слова которого обращать внимания себе в убыток.

Тут уже я разозлился. Схватив камень, запустил его в окно и вжал голову в плечи, ожидая звона осыпающихся осколков. Не тут-то было, камень глухо ткнулся в стекло, словно в подушку, и сверзился в заросли клевера. А Пашка достал молоток и долбанул по стеклу. Даже звука до нас не донеслось. А он ещё, гад такой, улыбается и руками так виновато разводит: мол, я и рад бы, да сами видите.

— Смотри! — крикнула Эрика и развернула обрывок бумаги.

Вот ведь, не поленилась, разыскала где-то заголовок. Читает Пашка: «Девятый отряд нашего лагеря?», а как прочёл, рукой взмахнул два раза, словно прощался или подачу в волейболе выполнял.

— Я тебе попрощаюсь, — ворчу, но больше не для Пашки, а для Эрики. Пашке-то всё равно.

— Ты ему монстрюгу из альбома покажи, — предложил я, и Эрика тут же вытащила свой рисунок.

Вгляделся Пашка, кивнул обрадовано, а потом снова рукой машет, мол, господи, и охота вам всякой ерундой заниматься. Будто этот грозовой пузырь, который меня в коридоре напугал, дело вовсе не стоящее.

Захотелось мне лопату в руки. И садануть этой лопатой по стеклу, чтобы сползла с Пашки беззаботная улыбочка. А Пашка ещё радостней улыбается и машет, только уже не прощально, а будто под себя всё подгребает.

— К себе зовёт, — предположила Эрика.

— А и зайдём, — уверенно кивнул я и направился за угол. — Помяни моё слово, пожалеет ещё твой Пашечный, что руками не по делу махал.

— Он такой же мой, как и твой, — сказала мне в спину Эрика.

Но пожалеть фотографу не пришлось. Там, где раньше располагалось крыльцо с дверью, теперь белели самые обычные кирпичи, словно никакого входа тут отродясь и не строили. Три окна, а из каждого детишки вылупились. Кто совсем малолетки, а кто почти с меня. Даже постарше две рожи лыбятся. И все улыбаются так сладенько.

— Вот странно, — пожала плечами Эрика. — Ты хоть кого-то из них в лагере видел?

Я только головой помотал. Ни одной знакомой физиономии. Да и подозрительно много их там. Не меньше отряда. И улыбки довольнёхонькие с лёгкой искоркой грусти, будто жалеют они нас, что нам не положено войти туда, где им довелось оказаться. Будто все самые лучшие места в мире за стенами из белого кирпича.

— Без окон без дверей полна горница людей, — мрачно сказала Эрика.

— Чего ж без окон-то, — заспорил я. — А куда они гляделками вылупились?

— Странные у них окна, — отозвалась Эрика. — Будто и не окна вовсе.

Я промолчал. Назвать обычным стекло, выдерживающее удар молотка, я бы не рискнул.

— Камский? — удивлённо спросили сзади.

Осторожно я повернулся, словно успел натворить чего-то нехорошее. За спиной оказалась неслышно подошедшая Иринушка.

— Ты же обещал зайти, — лоб у неё прорезался морщинами, словно она вспоминала что-то, давно забытое, — порядок навести.

— Обещал, — пробурчал я, — да не смог, извините уж.

— Ничего страшного, — улыбнулась Иринушка. — Тогда я справилась сама. А сейчас мне без вашей помощи не обойтись.

«Она знает про Красную Струну! — тревожно пронеслось в голове. — Она скажет, что теперь делать!»

— Давайте к радиорубке, — распорядилась Иринушка. — Начальница намерена провести внеплановое мероприятие. И всю аппаратуру надо на время вернуть в клуб.

У меня чуть ноги не подкосились. Ну не грузчик я по натуре! Не грузчик! А глаза прикидывали расстояние до ближайших кустов, чтобы совершить внеплановый бросок и улизнуть.

Потом я вспомнил про Эрику. Ведь если я сбегу, корячиться придётся ей. Вот ведь! Мозги медленно ворочались, готовясь принять непопулярное решение. Руки уже прикидывали, как половчее ухватиться за блестящие ручки. Тем более… Вдруг Иринушка расскажет о струне.

— А куда делась дверь? — тихо спросила Эрика.

— Она на месте, — серьёзно ответила Иринушка, поглядывая на белые кирпичи, просто эта дверь не для вас, — чуть подождав, она добавила. — И даже не для меня. Пока. Но почему-то мне кажется, что не сегодня-завтра я смогу шагнуть за неё.

— А что там? — взволновано прошептал я.

— Там хорошо, — был мне ответ, пропитанный печалью.

Иринушка двинулась по травам в направлении клуба. Мы поспешили за ней, словно два вагончика за стремительным локомотивом. Я не помню, как ворочал тяжеленную технику. Странная тоска вытравила остальные чувства. Исчезнувшая дверь превратила привычный корпус изолятора в кусочек другого, недоступного и чем-то притягательного мира. Хотелось отыскать дверь и уйти. Даже зная, что вернуться уже не придётся. Помню, как оттягивали руки колонки. Но кто помогал их тащить Иринушка или Эрика — как отрезало. Помню, как темнота клуба в очередной раз сменялась солнечными лучами. И помню удивление, когда я вновь очутился в клубе, но уже с пустыми руками. Тогда я просто плюхнулся на лавку и застыл, а клуб гудел, как пчелиный улей.