Читаем без скачивания Фаворитка императора - Жюльетта Бенцони

В то время, когда карета проезжала по мосту, с некоторыми трудностями из-за проводившихся на нем работ в связи с распоряжением Императора установить на нем восемь статуй погибших на полях сражений генералов, затем направлялась к Лилльской улице, объезжая здание Законодательного Корпуса, чей греческий фасад был еще в строительных лесах, Марианна и Аркадиус не обменялись ни словом.

Но когда карета остановилась у обновленного подъезда особняка д'Ассельна, Марианна, принимая предложенную руку, не могла удержаться от вопроса:

– Вы уверены, что я не должна сопровождать вас… в этой столь срочной поездке?

– Совершенно уверен, – невозмутимо ответил Аркадиус. – Будьте благоразумны и ожидайте меня в тепле у камина… и особенно постарайтесь не волноваться! Может быть, мы не так уж беспомощны, как воображает милорд Кранмер.

Ободряющая улыбка, поклон, легкий прыжок – и виконт де Жоливаль исчез в карете, тут же покатившей по улице. Пожав плечами, Марианна поднялась по ступеням и вошла в вестибюль через открытую лакеем дверь. Благоразумно ожидать… не волноваться… Жоливалю легко давать подобные советы, а вот ей было тягостно войти в этот дом, где она не встретит Аделаиду, дорогую, невыносимую и восхитительную Аделаиду с ее неизменным голодом и бесконечными разговорами.

Молодая женщина не успела спросить себя, чем она займет время до возвращения Жоливаля. Она только поднялась по большой мраморной лестнице, чтобы направиться в свою комнату, как увидела идущего навстречу строгого и торжественного, в пышном парике и темно-зеленой ливрее, дворецкого Жерома. Марианна недолюбливала Жерома, который никогда не улыбался и, казалось, всегда был готов вытряхнуть из рукава несколько неприятных новостей.

Но Фортюнэ, отыскавшая его, утверждала, что человек, столь благовоспитанный и к тому же мрачный, придает дому особый колорит.

И сейчас вытянутое, словно лезвие ножа, лицо дворецкого было форменным монументом скуки и печали, когда он поклонился.

– Господин Констан ожидает госпожу в музыкальном салоне, – прошептал он с таким видом, словно дело шло о каком-то неприличном секрете. – Он уже изнемогает от нетерпения.

Внезапный порыв радости охватил Марианну. Констан! Верный камердинер Наполеона, поверенный интимных тайн, хранитель того, что отныне стало для Марианны чем-то вроде Потерянного Рая! Разве это не лучший ответ, который судьба могла дать ей на сегодняшнюю тревогу и вчерашние страхи? Присутствие Констана у нее означало, что, несмотря на торжественность дня, Наполеон все-таки думал о ней, одинокой, и что Австриячка не так уж покорила его, как сообщают парижские сплетни. Марианна с насмешкой посмотрела на своего дворецкого.

– Визит господина Констана – великолепная новость для меня, Жером. И совершенно не обязательно делать такую многозначительную мину, сообщая мне об этом. Надо улыбаться, Жером, когда докладываешь о друге, улыбаться… Вы знаете, что это такое?

– Не особенно хорошо, госпожа, но я постараюсь осведомиться об этом.

Глава IV

Возлюбленные мадам Гамелен

Расположившись по возможности удобней, Констан терпеливо, как и подобает северянину, ожидал Марианну. Сидя в углу у камина, положив ноги на подставку для дров и скрестив руки на животе, он, похоже, даже задремал. Звук быстрых шагов молодой женщины по плиткам вестибюля вырвал его из сладостной дремоты, а когда Марианна вошла в музыкальный салон, он был на ногах и почтительно приветствовал ее.

– Господин Констан! – воскликнула она. – Как жаль, что вам пришлось ждать! Это такое редкое удовольствие – видеть вас… особенно в такой день! Я считала, что никакая человеческая сила не будет в состоянии оторвать вас от дворца!

– Для приказов Императора не существует ни праздников, ни других торжественных обстоятельств, мадемуазель Марианна. Он приказал… и я тут! Что касается ожидания, то не беспокойтесь. Я получил большое удовольствие, спокойно отдыхая после всех этих волнений в вашем уютном жилище.

– Значит, он все же подумал обо мне! – начала Марианна, сразу растрогавшись, ибо эта радость пришла слишком скоро после того, что ей пришлось вынести на площади Согласия.

– Однако… я полагаю, что Его Величество довольно часто думает о вас! Как бы то ни было, – добавил он, жестом отказываясь от приглашения сесть, – теперь мне надо выполнить поручение и поскорее возвратиться во дворец.

Он направился к клавесину и взял лежавший на нем портфель.

– Император поручил мне передать вам это, мадемуазель Марианна, с наилучшими пожеланиями. Тут двадцать тысяч ливров.

– Деньги? – воскликнула молодая женщина, залившись краской. – Но…

Констан не позволил ей запротестовать.

– Его Величество подумал, что у вас могут быть в эти дни финансовые затруднения, – сказал он, улыбаясь. – К тому же это только гонорар, ибо Его Величество нуждается в ваших услугах и вашем таланте послезавтра…

– Император хочет, чтобы я пришла…

– В Тюильри, петь во время большого приема, который будет там дан. Вот ваше приглашение, – добавил он, достав из кармана блеснувшую золотом карточку и протягивая ее Марианне.

Но она не взяла ее. Скрестив руки на груди, она медленно подошла к смотревшему в сад окну. В бассейне из серых камней играла вода фонтана, оживляя улыбающиеся глаза оседлавшего дельфина амура. Марианна некоторое время созерцала его, не произнося ни слова. Обеспокоенный ее молчанием, Констан приблизился.

– Почему вы ничего не говорите? Вы придете?

– Я… у меня нет никакого желания, Констан! Быть обязанной петь перед этой женщиной, сделать перед нею реверанс… я не смогу никогда!

– Однако это необходимо! Император и так уже был очень недоволен вашим отсутствием в Компьене, и госпожа Грассини почувствовала на себе его плохое настроение. Если вы на этот раз обманете его ожидания, последует вспышка гнева.

Мгновенно обернувшись, Марианна вскричала:

– Его гнев? Неужели он не понимает, что испытываю я, видя его рядом с этой женщиной? Я только что была на площади Согласия, я видела его около нее, сияющего улыбкой, торжествующего, настолько очевидно счастливого, что мне стало плохо. В угоду ей он дошел до смешного! Этот вычурный костюм, этот ток…

– Ох, этот проклятый ток, – смеясь, сказал Констан, – ну и задал же он нам работу! Мы потратили добрых полчаса, чтобы придать ему подходящее положение, но… охотно готов признать, что это не удалось.

Хорошее настроение Констана, представленная им небольшая сценка немного успокоили расходившиеся нервы Марианны, но страдания молодой женщины не ускользнули от взгляда императорского камердинера, и он продолжал более серьезным тоном: