Читаем без скачивания Князь тараканов - Владислав Михайлович Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее последовали обычные у этого пациента самообвинения: он ничтожество, он в детстве не мог наказать обидчиков, не ответил на оскорбление и сейчас. Однако я заметил, что больше нет речей о самоубийстве. Видимо, какой-то позитивный момент в его жизни все-таки появился. Параллельно с самобичеванием, «Т» призывал бога себе в помощь и жаловался на ее отсутствие. У меня появилась одна идея. Я предложил пациенту описать его бога. Предложение повергло того в шок. Моим аргументом было то, что пациент не мусульманин, в его религии разрешены изображения бога. «Т» обвел глазами мою коллекцию античных и древнеегипетских статуэток, как будто искал среди них ответ.
В конце концов, он выполнил мое задание. Косноязычный сначала, пациент постепенно разошелся, даже процитировал какой-то псалом Давида. Его описание, как я и предполагал, более всего подходило к богу Торы, суровому богу Ветхого завета. Милосердный, но ревнивый, заботливый, но жестокий… Бог любит «Т», но постоянно наказывает его за грехи. Бог обязан покарать всех врагов «Т». Однажды он так и сделал: учителя, который хотел скормить «Т» за плохие оценки жабе, уволили из гимназии.
Данное «Т» описание подошло еще одному герою… его отцу. Отца тоже все любили и боялись. Его власть была велика, он мог облагодетельствовать, кого хотел, мог покарать. Отец был жесток, но справедлив. Он был нежен к «Т», но после ночного происшествия отвернулся от него. Холодность отца вызвала чувство вины. Итак, делаем вывод: когда отец исчез, его функции и качества перешли к богу. «Т» горько усмехнулся на этих словах и сделал удивительное признание. Он сам узнал это только недавно. Отец умер в лечебнице для умалишенных. Его поместили туда по настоянию матери «Т». Причина – вспышки ярости вкупе с приступами эпилепсии. Скорее всего, мы имеем дело с садизмом.
Попробуем разобраться, откуда возникло это постоянное чувство собственной ничтожности у пациента. Частично оно выросло из чувства вины перед отцом. Безуспешные попытки добиться его любви стали семенем недоверия к себе. Безусловно, в той ночной сцене маленький «Т» хотел бы оказаться на месте родителя. Испытанное удовольствие от наблюдения за ночной сценой только укрепили желание стать таким, как отец. Стать отцом. Судя по эпизоду с наказанием в конюшне и возбуждении от вида избиваемой матери, «Т» сохранил идентификацию с отцом. Это значит, что постоянная критика себя, это и критика отца. Это он оказался слабым, это он не смог удержать няню дома, и вообще, уступил власть в семье. Но и это еще не все. Ночная сцена породила сильнейший страх перед родителем. Страх перерос в постоянную боязнь мести. Любой неверный шаг «Т» мог вызвать ответную ярость. Робость в отношении отца стала впоследствии трусостью в отношении всех заместителей отца: учителей, старших сильных мальчиков и т. д. А если ночная сцена носила реальный садистский характер? Тогда возникший страх еще более понятен! (Кстати, тогда избиение лягушек – это не только акт мести исчезнувшей няне, но и просто воспроизведение доставившей удовольствие первосцены). «Т» уверил меня, что согласен с моим анализом. Но он не понимает, как вырваться из этой ситуации. Как перестать быть ничтожеством, вечным трусливым мальчиком? Далее он много говорил о жажде возрождения, о личной революции. Заканчивалось возрождение многочисленными актами мести бывшим и новым врагам. На вопрос, каким он себя видит после этой революции и возрождения, «Т» снова нарисовал героизированную фигуру отца. Итак, мы видим, что возрождение тоже связано с желанием занять место отца. Все дороги ведут в Рим! Все желания пациента возвращаются к «первосцене»!
Я спросил «Т», видит ли он еще кошмары? Он сказал, что они никуда не делись. Зато в преследующем сне появились новые детали. Окно распахивалось от порыва ветра. В спальню врывался вихрь снежинок. Волки смотрели на него из-за пелены снегопада. Через какое-то время на горизонте забрезжила заря.
Видимо «Т» уснул с мечтами о своем возрождении, отсюда и свет нового дня.
26
Я не верил своим глазам. Передо мной вместо дерзкой, энергичной Авроры стояла ее вялая, бледная копия. На ней мешком висело серое, мышиное платье сиротского покроя. На ногах вместо щеголеватых лайковых туфелек, грубые башмаки. На лице растерянность. Потухла моя Аврора. За ней стояла мордастая тетка в странной форменной одежде то ли медсестры, то ли надзирательницы. Мое наигранное приветствие осталось безответным. Тетка грубо подтолкнула баронессу к двери доктора. Точно надзирательница.
На улицу я вышел в совершенно подавленном состоянии. Увиденная картина доставила мне чуть ли не физическую боль. Я не ожидал от себя такой сильной реакции. Кто мне эта девушка? Приятельница, которую я видел всего несколько раз. И все же я был в отчаянии. Кокаин бы не помешал. Да черт с ним, с кокаином. Что мне делать? А что я могу сделать? Что? Ничего тут не поделаешь. Старый барон в гневе наказал свою дочь. Он вправе это сделать. Что я могу? Мне дали задание, надо идти выполнять. Идти к Троцкому. Говорить, что я готов сотрудничать. Задание ясное, хоть и подлое. Надо выпить и двинуться. Пивная рядом. Я зашагал к своему любимому средству от забот.
Нет, черт подери! Скорее всего, я ее больше не увижу! Так нельзя. Я должен ее увидеть. Назад я уже бежал. Угол соседнего дома через дорогу – хороший наблюдательный пункт.
Они вышли, не побывав у доктора и пятнадцати минут. Отказалась от лечения! – кольнула меня догадка. Старый барон посчитал, что Фрейд не помог решить проблемы с дочерью. На Аврору было больно смотреть. Поникшая фигура, как будто злой вампир выпил из нее все соки. Она шла как-то механически, словно кукла. Выше по улице их ждал нелепый старомодный шарабан. Ее увозят! Ее увозят, и я не буду знать куда! Я оглянулся, вокруг не было ни одной пролетки. Вот они уже садятся! Отчаяние охватило меня. Вот уже послышалось цоканье копыт по мостовой. Я заметался в панике, даже не пытаясь прятаться. И тут я увидел его. Он
