Читаем без скачивания Хоровод нищих - Мартти Ларни

– Эй, не лови ворон сетью! Неужели у тебя, потомок дьявола, нет ни капли интеллигентности? Хватай девок в другом месте! Отпусти мой костыль, да побыстрее! Ну, отцепись же!

Йере в испуге вонзился в дыру в стене и оказался на свежем воздухе. Но в момент, когда он уже почти вырвался на свободу, чья-то сильная рука схватила полу его пиджака.

Йере с силой рванулся вперед и вытащил из сарая все через ту же дыру заспанного мужчину.

– Спасибо за помощь! – поблагодарил тот и, отряхнув с одежды сенную труху, посмотрел на Йере, словно узнав его.

– Какого лешего ты так работаешь веслами? Неужели тебя в детстве не воспитывали?

Йере попросил у мужчины прощения и попытался оправдаться. И тут же обнаружил, что мужчина ему знаком. Внезапно он вспомнил, что встречал этого бродягу полторы недели тому назад в парке Монрепо. Зад его брюк по-прежнему мигал веселым маячком, а лицо успело покрыться густой щетиной. В остальном ничто в нем сколь-либо значительно не изменилось.

Рог луны бросал на стену голубоватый свет. Панический страх у Йере прошел, и он смотрел с улыбкой на бродягу, усевшегося на край бревна и почесывающего щетину на подбородке.

– Кто ты? – спросил Йере у несостоявшегося сожителя по ночлегу и попытался вести себя непринужденно.

– То же самое мне хотелось бы услышать и от тебя, – отвечал мужчина. – Но поскольку ты первым выскочил, то знай, что я моряк. Вот и кумекай в соответствии с этим. А ты-то кто?

Йере вошел в роль Хайстила и начал рассказывать:

– Разрешите представиться? Простите за обычный вопрос, на который всегда получают положительный ответ. Привычка – наше спасение, утверждают циники, по мнению которых наша мировая система может быть адом какой-нибудь другой планеты. Привычка соблазняет меня открыть мое имя – Хайстила. Нет, нет, это не псевдоним, хотя так может и показаться. Перелистайте как-нибудь на досуге телефонный справочник Хельсинки, и вы найдете множество незнакомых имен, чистые анонимы, за которыми скрываются совершенно обычные граждане. Приятно сознавать, что они остаются анонимными, ибо их добродетельность и пороки не поднимаются выше собачьей морды. Я причисляю себя к ним, так как не имею ни малейшего желания стремиться стать особым человеком. Естественно, что мое имя неизвестно, ибо меня не уличали ни в политических преступлениях, ни в сексуальных. Не растрачивал я вдовьей и сиротской кассы, не публиковал сборника стихов, не организовывал вечеров с их чтением, не бросал копья, не стремился быть избранным в парламент, не дарил Движению лапуасцев автомобилей…

– Передохни! – прервал его бродяга. – Когда это началось?

– Что?

– Твоя дурь? Тебя, надеюсь, никто никогда не кусал? У меня однажды был товарищ, у которого в голове вместо мозгов были дрожжи. Он до одурения начитался книг и всегда утверждал, что никто не сможет сосчитать до миллиарда. Для этого якобы потребуется девять тысяч лет. Говорил ерунду, и сейчас его поместили в лечебницу. Дури всегда следует опасаться. Она проникает через кожу, а потом все мозги истираются в труху.

Йере было в какой-то степени затруднительно понимать речь мужчины, но когда беседа постепенно потекла по проторенной колее, он стал полностью понимать, что тот изрекал.

– Располагайся по-домашнему, если коленки не гнутся! – посоветовал бродяга и, вытащив из-за пазухи замусоленный пакет, продолжил: – Есть у меня и булка, если пожрать охота, спер в булочной и удрал.

Бродяга вытащил из пакета килограммовую буханку хлеба, отломил кусок Йере, а в оставшуюся часть стал с жадностью вгрызаться сам.

– Значит, вы моряк? Много плавали?

– Полжизни. Этой грязи было предостаточно.

– А как вас зовут?

– Не перебивай, когда я говорю. Кауханен моя фамилия, хотя можешь кликать меня Кафтаном. А твое истинное имя? Хайстила – это мой меньший собрат, поэтому оставь его в покое.

Выражение лица Йере стало подобно ранним сумеркам.

– Андерссон, – уверенно заявил он. – Иногда случается, что я путаю имена… Конечно же, я не могу быть Хайстилой, это было бы неразумно…

– А где же разум твой? Ты его пропил. Ученым людям следует опасаться вина, поскольку голова у них и без того идет кругом.

Кафтан, прибегая к сильным выражениям, обрисовал вред, наносимый проклятым алкоголем: пьяный сидит на месте, а трезвый идет вперед. Йере попытался опровергнуть это утверждение и сообщил, что он идет пешком уже целых шесть дней.

– И добрался только сюда? – удивился Кафтан, который находился в дороге всего лишь один день.

– Сегодня днем снялся с якоря из Выборга. Выплыл на фарватер и стал голосовать. Счастье улыбнулось скоро. Уцепился за корму «дальнобойщика» и задремал. Это было нетрудно после того, как полжизни провел на море и поплавал по всему миру. Но потом божественная поездка кончилась. Шофер заметил меня и выгнал на дорогу. Конец пути проделал пешком, считал телеграфные столбы. И вот я здесь и снова голосую.

Кафтан закончил рассказ о своем путешествии и снова принялся за хлеб. Йере изучающе рассматривал лицо бродяги. Оно казалось угрюмым и несколько угловатым. Однако в глазах его отражалась необыкновенная честность. Йере также рассказал вкратце о фазах своего похода. Сказал, что он писатель, который бродит по свету в поисках тем для своих произведений.

– Значит, книжки пишешь, – с легкой, но тем не менее презрительной улыбкой произнес Кафтан. Однако согласился, что и книги кому-то писать надо, поскольку на свете постоянно встречаются люди, головы которых забиты не только перхотью, но и иным мусором.

Проглотив полкило хлеба, Кафтан вытащил из кармана плитку жевательного табака и сунул его себе в рот:

– Унавозим грядку. Это мой завтрак.

Жуя табак, он рассказал, что после трехлетнего плавания прибыл в порт Ура. Направлялся домой в город Котка, когда у него украли деньги, и он с пустым карманом вынужден был топать по земной тверди пешком.

– Денег у меня было много, но береговые работяги сперли все до последнего динара, – продолжал Кафтан. – Они настолько чертовски хитры, что даже не умеют лежать растянувшись. Сначала накачали вином. Правда, я выпил не больше одного медного рога. Но опьянел, потерял сознание. Тогда-то меня и обшарили. Но я этого так не оставлю. Сейчас еду в пароходство.

Йере поинтересовался, почему Кафтан сначала не хочет посетить Котку, но моряк лишь смачно плюнул на траву и произнес с некоторой тоской в голосе:

– Не очень-то хочется старухе предъявить одного лишь себя. Она ждет денег. Но здесь я ничем не могу ей помочь, поскольку земля плодит воров, словно вшей. В море все по-другому: если украдешь, ступай аукайся с акулами. Нечестность омрачает жизнь. Смотри-ка сколько комаров, да еще такие ненасытные.

Собеседники немного помолчали. Луна спряталась за стену сарая, и их лица оказались во мраке. Кафтан снова потер свой щетинистый подбородок, убил комара и выплюнул остатки жевательного табака на траву. Затем, зевнув, произнес:

– Как насчет вздремнуть? Протянем кости, а утром выйдем на фарватер… Ну, началась настоящая ярмарка. Комары съедят живьем.

– Женская мода сейчас такова, что вши мрут от голода, – ответил Йере, – а вот комары, конечно, хотят, чтобы юбки стали еще короче.

– С этого обычно все и начинается: мужик видит юбку^. В твоем роду и у других такой же недуг?

Йере намеревался было ответить, но тут они оба одновременно повернулись посмотреть на дорогу. Там молодая пара велосипедистов остановилась у тропинки, ведущей к сараю. Они пошептались о чем-то и затем направились к сараю, оставив велосипеды на полпути. Губы Кафтана растянулись в улыбке, хотя улыбался он редко. Он толкнул Йере дружески в бок и хохотнул.

– Помолчи минутку, как сказал Миеттинен, фотографируя труп. А ну, обратно в постель, чтобы и другим хватило места растянуть кости.

Кафтан проскользнул через дыру в сарай, Йере поспешил следом за ним. Они оба рядком приближались к стене и через щели в стене сарая стали наблюдать за приближающейся парочкой, в которой, судя по всему, взахлеб играли инструменты августовской ночи. Сущую правду говорил неизвестный автор, выступавший в одном из журналов: любовные пути финской литературы и кино ведут на сеновал. И эта история, видимо, завершится известной кульминацией, за чем напряженно следили наши бродяги.

Новые ночные гости вошли в сарай не через дыру в стене, а через широкие двери, где шуршащие постели были заложены неделю тому назад. Они вошли, тихо перешептываясь, и в их шепоте угадывалось игривое настроение. Каждый здравый человек в свое время хотел бы тоже побывать на их месте. Женский голос произнес:

– Здесь совсем темно.

– Не волнуйся, – ответил мужчина. – Ночью всегда темно.

– Что сказали бы люди, если бы увидели нас здесь?

– Наверное, глупость какую-нибудь. Здесь чудесный запах, аромат сухого сена…