Читаем без скачивания Цветы тянутся к солнцу - Лябиба Ихсанова

А ездил он туда за хлебом. Не один, конечно, а с отрядом. Он рассказывал потом:

— У кулаков хлеба много. Да не дают они его. Пусть, говорят, красные подыхают в городе с голоду.

Матали не понял сперва, почему это хлеб у кулаков? Отец объяснил ему:

— Кулаки — это богатеи деревенские. Которые не сами работали, а батраков держали. Им с Советской властью не по дороге. Они нарочно прячут хлеб. В колодцы сыплют, в землю закапывают. Они думают, что если рабочие без хлеба останутся, то Советская власть развалится. Вот и приходится с оружием в руках отбирать у них зерно.

И теперь Матали, если нет отца в казарме, не спрашивает, где он. Матали и так знает, что отец за хлебом поехал, с кулаками воевать.

Вот и сегодня прибежал Матали к воротам казармы. Очень нужно было ему повидать отца, поделиться своей радостью. Но его даже близко к воротам не пустили. Хоть и друг отца Сунгат стоял на часах, а все равно не пустил.

— Ступай, — говорит, — подобру-поздорову. Отца не будет сегодня, не до тебя ему. И каши не будет, всю съели.

Пока Матали стоял в сторонке и думал, почему Сунгат сегодня такой строгий, и почему всю кашу съели, и куда на этот раз уехал отец, из казарм стали выходить красноармейцы. Да не просто выходить, а строем, с винтовками на плечах, тяжело отбивая шаг сапогами.

Вышла одна колонна, за ней следом другая, третья. Потом куда-то в разные стороны тоже с винтовками и тоже в строю пошли небольшие отряды. Но сколько ни смотрел, сколько ни ждал Матали, отца он так и не увидел.

А жаль! Уж очень хотелось ему рассказать о том, что сегодня произошло в школе.

А произошло вот что: Матали дали новую черную сатиновую рубашку-косоворотку. С настоящими пуговицами. Насовсем дали.

Тетка Сабира и та просияла, когда он в новой рубашке пришел домой и сказал, что дали рубашку без денег.

— Крепкая рубашка, — сказала она, подергав в руках полу обновки. — Ну носи, носи, раз тебе положено. Хоть рубашку дали Советы, и то хорошо. Из-за этих Советов отец носа домой не кажет. За кем и смотреть этим Советам, как не за такими сиротами, как ты. Ох, уж эти Советы…

А тетя Тагира, когда давала рубашку, совсем другие слова говорила.

— Придет время, — сказала она, — у нас все будут одеты и сыты. Пока еще трудно нам, но тем, кто очень нуждается, Советская власть помогает, чем может. Вот и вам, ребята, кое-что досталось. А вы за это должны старательно учиться, чтобы вырасти настоящими людьми, защитниками завоеваний революции. Без знаний, ребята, нам свободу не удержать. Народ дает вам знания, а вы за них крепко держитесь. Пригодится!

Не всем, конечно, достались обновки и не всем одинаковые. Гапсаттару достались валенки. Ох и радовался он! И Матали тоже радовался за товарища.

Были валенки у Совенка, да такие, что из них насквозь вылезали портянки и подшивать заплаты уже было не к чему. А эти тоже не новые, но еще крепкие. Если аккуратно носить, года на три хватит.

Когда ребята шли из школы, сын муллы, Саиджан, начал издеваться над Совенком:

— Подарочек получил! Да у нас в чулане валенки покрепче этих навалом валяются.

— А если валяются, так и нес бы сюда. Вон сколько ребят чуть не босые ходят, — сказал Матали.

— Как бы не так, — ответил Саиджан, — чем таким голодранцам давать, отец лучше из них подстилку для собаки сделает.

— Значит, тебе собака дороже, чем товарищи? — сказал кто-то из ребят.

Саиджан оглянулся по сторонам, отыскивая глазами, кто бы заступился за него при нужде, но не нашел никого. И все же он не хотел сдаваться.

— У нас собака борзая. Она дом стережет. А от вас какая польза?

— А от вас и вовсе один вред, — сказал Матали, вспомнив то, что рассказывал отец. — Вы же буржуи, поэтому вам Советская власть не нравится.

В это время из-за угла появились друзья Саиджана. Повезло ему, а то бы…

Сунгат, стоявший на часах, пожалел, должно быть, Матали, который не один час топтался возле ворот казармы.

— Эй, братишка, — крикнул он, — шел бы ты домой, слышишь! Ты гляди-ка, совсем замерз. Сказал же я тебе: не будет отца сегодня.

Матали знал уже: спрашивать, куда уехал отец, нельзя. Это военная тайна. А спросить, когда приедет, наверное, можно. И он спросил:

— А когда он приедет?

— Да он и не уезжал никуда. Здесь он, в городе, — сказал Сунгат. — Да только такие дела сейчас пошли, что в казармах сидеть некогда.

— А что случилось, дядя Сунгат?

— Да такое случилось, что хуже некуда. Взбунтовались буржуи. За Булаком свою республику объявили. На Советскую власть с оружием пошли.

— А мы тоже сегодня одного буржуя хотели побить, — сказал Матали.

— Какого же это буржуя?

— Саиджана, сына муллы из Голубой мечети.

— Ну, это вы зря. С буржуями мы сами справимся. А ваше дело — учиться. Навоюетесь еще, успеете, — сказал Сунгат.

Тут на смену ему пришел другой часовой. Сунгат попрощался и пошел в казарму. Пошел и Матали домой. Уже начинало темнеть, и он боялся, что тетка Сабира опять закроет дверь на крючок и ему придется топтаться у двери.

Дойдя до моста через Булак, Матали увидел каких-то людей, толпившихся на улице. Когда он сюда шел, никого не было, а теперь вон сколько народу! На мосту стоял солдат с зеленой повязкой на рукаве и спрашивал пропуска.

— Да где я его возьму, этот пропуск? Я на Московской живу. Иду домой, не на улице же мне ночевать? — возмущался какой-то дядька.

Но часовой на мосту и слушать ничего не хотел.

— Пропуск! — требовал он и загораживал проход винтовкой.

Матали решил посмотреть, что делается на других мостах. Вдоль берега канала он дошел до Каменного моста, и там тоже: часовые и толпа. Дошел до Деревянного моста, дошел до Кремлевского — везде одно и то же. Взрослых не пускали.

А его пустили. Он благополучно прошел по мосту и уже подходил к дому. Но тут такое случилось, что и во сне не приснится.

Долго не мог заснуть Матали в эту ночь. Что болит все тело, это пустяки. Такое бывало и раньше. И то, что тетка ругалась, — наплевать. И это не в первый раз. А вот то, что обида душит его и что ничего он не может сделать с этой обидой, — вот это плохо. Снова и снова вспоминает он, как огромный пес Саиджана, натравленный своим хозяином, набросился на него, подмял, как мешок, набитый сеном, и стал рвать на нем ветхую одежду, стал кусать его за руки, за бока, за ноги…

Хорошо еще, какие-то люди выручили его, отогнали палками собаку и помогли ему подняться. А то бы и вовсе загрызла его эта страшная собака.

Вот из-за этого он и не может заснуть. Вертится с боку на бок. Вспоминает, как все это было. Придумывает, как бы отомстить обидчику, и ничего не может придумать.

«Неужели, — думает он, — буржуи возьмут верх? Скорее бы уж утро, скорее бы тетю Тагиру увидеть. Она-то уж скажет всю правду».

…Совенок вошел в класс. На полу, сцепившись, катались мальчишки. Совенок, конечно, решил, что Матали там, в самой середине этого живого клубка. Он решительно кинулся на выручку друга и тут случайно бросил взгляд на парту.

Матали сидел на своем месте, подперев подбородок руками, и читал какую-то книжку. Так сидел, будто ему и дела нет до того, что творится в классе.

Совенок подошел, с размаху бросил на парту свою сумку. Матали поднял голову, глянул на друга и снова уткнулся в книжку.

— Подвинься-ка, — сказал Гапсаттар и толкнул Матали локтем.

Тот даже с места не сдвинулся и не сказал ничего.

— Ты что такой кислый? — спросил Совенок. — Собака, что ли, тебя укусила?

— А ты как узнал? — встрепенулся Матали.

— Что я, не вижу, что ли?

— Правда, видно?

— А то не видно? Вон штаны рваные.

— Где?

— Да везде… Вон на коленке, вон у кармана…

— Это старое.

— А новое где?

Матали поднялся и повернулся задом к Совенку. На штанах у него была свежая заплата, кое-как пришитая красными нитками крупными неровными стежками.

— Здорово! — сказал Гапсаттар. — Это когда же?

— Вчера… Говорю же: собака покусала! Иду я домой. Уже до «Дунайской харчевни» дошел. А тут Саиджан со своими дружками. Только я подошел, а он собаку спустил на меня и науськал. Я думал, совсем загрызет, да люди отбили…

Гапсаттар быстро глянул на Саиджана и сказал шепотом:

— А я смотрю, он зубы скалит. Ну ничего. Мы его без собак сами разделаем.

— Нужно бы, — согласился Матали.

— Слушай, — спросил вдруг Совенок, — а что это он так расхрабрился?

— А ты не слышал, что ли? Буржуи свою республику устроили за Булаком. Вот и хорохорится Саиджан.

— А республика, это что?

— Ну это, как его… Ну это против нас, не понимаешь, что ли?

Гапсаттар еще что-то хотел спросить, но тут открылась дверь, и все ребята, мгновенно замолчав, дружно встали. Вошла учительница. Она невесело поздоровалась с ребятами и не успела еще раздеться, Саиджан поднял руку.