Читаем без скачивания Святой Франциск Ассизский - Мария Стикко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К этому он прибавил:
— Много на свете тех, кто по доброй воле поднимается до науки, но благословен будет тот, кто ради любви к Всевышнему останется несведущим.
Это означало, что истинная мудрость исходит не из книг, но из веры, смирения и труда, и в доказательство святой Франциск привел два довода: человек знает столько, сколько он делает, хорошо говорит лишь тот, кто трудится сам, а наука бессильна против страдания, и в день Страшного суда не поможет.
Но, когда перед ним предстал юноша, для которого любовь к учению была явным призванием — в ней не было ни праздного любопытства, ни тщеславия, ни высокомерия, настолько он сумел подавить в себе эти соблазны — святой Франциск сказал ему: «Учись и учи других, ибо дух молитвы не угас в тебе». Звался этот юноша Антонием Падуанским.
Святой Франциск боролся с высокопарной ученостью, противопоставляя ее нищете сердца: она не способна преобразовать мир, это мудрствование без мысли и мысли без дел, себялюбивая ученость, которая ведет к любованию самим собой, но не к тому, чтобы жертвовать собою ради других.
Госпожа наша Бедность в согласии с ученостью только тогда, когда ученость — от благодати Божьей.
СОБОР СОЛОМЕННЫХ ХИЖИН
Одним из самых знаменитых капитулов был тот, что собрался в Санта Мария дельи Анджели на Троицу 1221 года. Его назвали Собором соломенных хижин, так как братья, разделенные на группы, по провинциям, из которых они пришли, расположились под навесами из плетеной соломы. Было братьев пять тысяч, но это войско раскаявшихся не производило шума, что обычно бывает, когда соберется много народа. Спали они на голой земле, подложив под голову камень, молились, служили мессу, оплакивали свои и чужие грехи, особенно грехи своих благодетелей, или же, собравшись по сорок, по сто, а то и по двести человек, слушали, как один из них говорит о Боге, радуясь, что собрались вместе, и чувствовали себя одним сердцем и одной душою в прекрасной долине, окруженной спящими холмами. Из всех соседних селений приходили бароны и рыцари, благородные и простолюдины, почтенные прелаты и клирики, чтобы посмотреть на такое собрание святых, и мессер Раниеро Капоччи, кардинал-диакон, выражая общее впечатление, сказал: «Поистине, на этом поле расположилось войско Божьих рыцарей».
Но более всего хотели увидеть люди предводителя войска. И святой Франциск, возвышаясь над толпой преданных ему сыновей, заговорил с пылом, сверъхестественным для его тщедушного тела: «Дети мои, великие дела обещали мы, но гораздо более обещал нам Бог. Подумаем о первых, и будем ждать вторых. Недолговечны мирские радости, но мучение, следующее за ними, вечно. Страдание в этой жизни невелико, но слава в той жизни бесконечна».
Тут крыло надежды коснулось внимательно слушавших братьев. Потом Франциск поведал о главных добродетелях, о которых говорится в уставе, и закончил: «О таком святом послушании прошу я вас: чтобы никто из собравшихся здесь не заботился ни о еде, ни о другой телесной нужде, но стремился лишь к тому, чтобы прославлять и почитать Бога, и заботу о всякой нужде вашей доверьте Ему, ибо Он вам предоставит все необходимое».
Такое приказание показалось безрассудным мирским, опасливым людям, но вот из Перуджи, из Сполето, Фолиньо, Спелло и Ассизи потянулись обозы — лошади, вьючные ослы, телеги с хлебом и вином, бобами, сыром и другими съестными припасами. Были там скатерти, глиняные чашки, миски, стаканы, словом все, что было необходимо пяти тысячам бедняков Божьих. Люди даже соревновались в том, кто больше принес, а знатные господа и рыцари считали за честь смиренно и преданно прислуживать святым. Франциск был немедленно вознагражден за свою безграничную веру; словно Христос, его Повелитель, он повторил для пяти тысяч сыновей евангельское чудо о хлебах и рыбах. Тот, кто ничего не желал, получил от Провидения с избытком.
Во время этого капитула святой Франциск узнал, что многие братья сильно ослабли, так, что не могли молиться, а некоторые даже умирали от чрезмерного покаяния, и приказал принести ему железные вериги, обручи, цепи и власяницы, с помощью которых братья истязали свою плоть. Те послушались и выложили перед ним целую гору железа; и, получив его благословение, отправились каждый восвояси, свободные и стремительные, как птицы.
УЧИТЕЛЬ
Святой Франциск очень любил своих братьев, и, наделенный природной нежностью, не мог даже упрекнуть их, предпочитая молчание, или же возлагал на самого себя самое тяжкое послушание, чтобы искупить их вину. Однако, он понимал, что это вредно для их пути к совершенству, и потому, сознавая слабость каждого из них, наказывал и исправлял их мудро, не боясь показаться чрезмерно суровым или слишком странным.
Чтобы уничтожить в брате Массео честолюбивые мысли о том, что он красавец и прекрасный оратор, святой Франциск, когда они оба оказались на перекрестке трех дорог — во Флоренцию, в Ареццо и в Сиену, наложил на него послушание — вертеться волчком, пока он его не остановит. Брат Массео подчинился, хотя и устыдился немного, ибо прохожие останавливались и смеялись, глядя, как он вертится будто дитя, но серьезно отнесся к послушанию и, падая от головокружения, поднимался и начинал вертеться снова. Так было много раз, до тех пор, пока святой Франциск не сказал:
— Стой.
Брат Массео остановился.
— В какую сторону ты смотришь? — спросил Франциск.
— В сторону Сиены.
— Вот та дорога, которую Бог указывает нам.
Они вошли в Сиену как раз тогда, когда в городе столкнулись представители враждебных групп, и двое уже погибли. Святой Франциск заговорил с людьми так набожно, что враги помирились, воцарилось спокойствие, и епископ Сиены с большими почестями принял Франциска у себя во дворце в знак благодарности за доброе дело, которое тот совершил для его города.
Следующим утром, лишь только забрезжил рассвет, Франциск решил уйти, не давая знать епископу, ибо публичные почести смущали его кроткую душу. Брат Массео дивился своему учителю, который всего за день до этого заставлял его вертеться волчком, а теперь крадучись покидал дворец, не попрощавшись и даже не сказав ни слова благодарности доброму епископу, так радушно их принявшему. Разум убедил его в том, что это бунтарские мысли и что он ошибся, позволив себе осудить такого человека, как Франциск,
