Читаем без скачивания Граф Феникс - Николай Энгельгардт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, я хочу! Я требую! Что бы ни было со мной, хочу, хочу видеть тебя, прекраснейшая из женщин! – в безумии повторял князь Кориат.
Тихий плач раздался под покрывалом и жалобный стон. Медленно поднялась она, и опять в складках звездной ткани просияли воды и воздушные глубины, просыпались цветы. И вдруг все померкло, ткань пожелтела, словно полуистлевшая, и все кругом потемнело, удушливым смрадом пахнуло из тьмы. Тихо спустилось покрывало; обвитые погребальными полотенцами руки держали перед лицом круглое зеркало, словно защищаясь им от взора дерзновенного безумца. Юноша протянул руку и отвел зеркало гетеры от ее лица. Ужасно и непередаваемо было то, что он увидел. В мгновение ее тело рассыпалось черным прахом, расплылось клубами коричневатого дыма. Исчезло все, только плачущий стон пронесся в воздухе, потом ласточка шмыгнула под потолком и, прокричав, исчезла.
Весь дрожа, в холодном поту, князь огляделся. Никого не было. Все имело обычный вид. Заря разгоралась за окнами. Кресло, на котором сидело видение, было таким же, как и остальные. А между колоннами не стояло никакого покрытого истукана. Там высилась ваза, действительно закутанная почему-то куском полотна, но давно ему знакомая. И сам он сидел у письменного стола, где еще лежали дела и патенты Калиостро. Что это было? Спал он? Бредил наяву? Голова его кружилась. Мучительно замирало сердце. Отвращение смешалось в нем с жалостью и безумной страстью. Странные предостережения, дикие тайны, сообщенные ему, не находили места в его сердце, и в то же время бред обладал всей убедительностью подлинной действительности. Он заглянул за таинственную завесу, отделяющую живых от мертвых. Бездна вечности дохнула ему в лицо. Был уже другим человеком. Что-то непоправимое было совершено им. И страшное знание, на которое дерзнул юноша, он должен был искупить муками Прометея…
Взгляд его упал на то место на полу, где стояла Серафима, и к своему ужасу и радости он увидел там мистический залог – черную розу. Бросился к цветку, схватил его… То была не настоящая, а искусственная, тафтяная роза. Но она была, была…
ГЛАВА
XXI Лестница
– Мне надоело одиночество! Мне скучно! Не могу понять, Джузеппе, чего ты еще дожидаешься?
Так говорила графиня ди Санта-Кроче, покоясь в ленивой позе на софе в надоевшей комнате в Итальянских. Джузеппее быстро повернулся на каблуках.
– Еще немного терпения, дорогая Лоренца, – сказал он.
– Но чего же ты ждешь? Ты был так торжественно принят. Проделки твои очень удались.
– Да, но выждать необходимо. Пусть они сами за мной явятся. А они явятся, это я знаю отлично.
– Мне надоело быть в твоих руках жалкой игрушкой, – с раздражением сказала Лоренца. – Ты заставляешь меня участвовать в своих глупых фокусах, как будто я фиглярка в ярмарочном балагане. Я служу приманкой для всяких олухов. Время идет. Я уже не так прекрасна, как прежде. Да, я старею, Джузеппе, что же меня ожидает?
– Тебя ждут богатство, знатность, слава, почетнейшее положение, клянусь Сатурном! – воскликнул Джузеппе.
– Ах, ты говорил это в Лондоне, потом в Париже, потом в Берлине…
– И говорю это же теперь в Петербурге!
– Говоришь, но я нисколько тебе не верю. Ты – шарлатан, Джузеппе. Ты – лжец. Ты хочешь обмануть весь мир, но прежде всего сам себя обманываешь. Ты вечно строишь воздушные замки, которые мгновенно разлетаются без следа, если не считать побоев, которые порой перепадают на твою долю, новых и новых долгов и необходимости как можно скорее бежать в другой город.
– Ты женщина, и видишь только кухонную часть жизни, видишь изнанку, грязное белье, домашний сор, пятна и заплаты!
Он принялся ходить по комнате. Лицо Джузеппе приняло грустное, задумчивое выражение. Большие глаза его сияли мыслью и были прекрасны.
– Я вижу то, что вижу, – упрямо отозвалась Лоренца.
– То есть не дальше своего носа, дорогая, не дальше! Но тот, кому дано зрение орла, кто смотрит в будущее и видит, к чему идет мир, стоит выше сора, тумана, клубов чада и пыли земной суеты. Все это там, внизу, у его ног. Чело же провидца – в чистых, высших сферах, и очи его озирают огромный горизонт. Но к чему я говорю тебе все это? Ты не поймешь меня.
– Нет, что же ты предвидишь? Ты прозревал в Лондоне. И что же ты вывез оттуда? Несколько дипломов и писем. И долги. То же в Париже. То же в Берлине. Значит, то же будет и в Петербурге. Наконец тебя всюду узнают и не станут больше верить. Что ты будешь тогда делать? Вернешься домой, в Палермо? Боже мой!
– Я вернусь туда только для того, чтобы быть увенчанным лаврами в Капитолии! – гордо сказал Джузеппе.
Лоренца быстро приподнялась, посмотрела ему в лицо и вдруг звонко расхохоталась и опять упала на софу.
– Лавры! Капитолии! Бедный Джузеппе, но если бы ты сейчас вернулся в Рим…
– Если бы я сейчас вернулся в Рим, меня посадили бы в крепость святого Ангела, а потом задушили там потихоньку! – спокойно заметил Джузеппе.
– Ты сам это знаешь и говоришь! Где же лавры и Капитолии? Бедный Джузеппе, ты сходишь с ума, и в твоих речах нет связи.
– Связь есть, и ум мой ясен. Но ты только женщина, нетерпеливая, жаждущая земных благ.
– Ты их тоже любишь, Джузеппе! Ты жаден к золоту, без ума от знатности и чинов. Ты ненасытен, Бальзамо. Любишь женщин, вино, богатую жизнь! Ведь я тебя знаю, хорошо, давно знаю!
– Люблю и не люблю. Все это средства. Цель моя не в этом. Цель моя выше. Ты говоришь, что знаешь меня. То есть, знаешь мою грязную сторону. Ну, ведь и я знаю твою грязную половину жизни. Чище ли она?
– Ты первый развратил меня! – запальчиво крикнула Лоренца.
– Нельзя развратить того, кто не хочет развратиться. Не будем ссориться, дорогая. Именно теперь это нам особенно ни к чему. Дело идет к развязке или, лучше сказать, к завязке. Именно здесь, в России, в Петербурге, завяжется тот мировой узел, который можно будет рассечь только мечом! С этим я сюда и прибыл, и послан. Не для жалких фокусов. Что фокусы! Что некромантия! Все это для профанов, для ослов, для жалкой толпы! Но здесь, в Петербурге, именно здесь или нигде, то, что мы ищем!
На слове «здесь» Джузеппе энергично топнул ногой.
– Преображение мира начнется отсюда, из России! Как? Я еще не знаю. Но мне сказал это великий человек – Сен-Жермен…
– Ужасный старик! – с дрожью отвращения сказала Лоренца. – Бессильный, похотливый старик, одной ногой стоящий в могиле, окруженный бабами! Я и теперь ощущаю прикосновение его холодных пальцев… Гнусный старик! Мне казалось, что меня обнимает сама смерть! И ты меня принудил… Никогда этого тебе не забуду и не прощу! – шипя от злости, проговорила Лоренца.
