Читаем без скачивания Боги ждут жертв - Ростислав Кинжалов

– Как хочешь… – И Эк-Лоль равнодушно отвернула голову от брата.

– Хорошо, я согласен, – сразу же крикнул царевич, – но все равно победа будет за мной!

Хун-Ахау стоял как громом пораженный. А он ведь думал, что царевна выделяет его среди других! Наивно считал, что она не такая, как все, – лучше, отзывчивее. «Раб везде остается рабом», – с горечью подумал юноша. Но горечь обиды тотчас уступила место другому чувству, ни с чем не сравнимому ужасу перед возможностью стать рабом Кантуля. Он не очень хорошо понял последние слова царевны об Иш-Кук. Внешне Хун-Ахау оставался спокойным, мерно покачивалось в его руке опахало. Но сердце бешено колотилось. Он весь обратился в зрение, следя за ходом игры. Ведь от ее изменчивого счастья зависела его дальнейшая жизнь. Мысленно он клял свою владычицу за то, что она так беззаботно согласилась на предложение брата. Ах, почему так плохо играют «попугаи»? На подергивающееся лицо Кантуля юноша уже не мог смотреть без злобы и отвращения. «Участь раба – горькая участь!» Проклятье им всем, жирным, самодовольным, бесчувственным владыкам, не знающим ни трудов, ни забот, ни горя простых людей!

Вдруг единодушный вопль, вырвавшийся из сотен глоток, потряс стадион. Могучим ударом один из «попугаев» откинул мяч на середину поля, где уже каким-то образом оказался их предводитель. Удар – и мяч снова в воздухе, и снова его принимает на себя предводитель «попугаев». Толпа игроков устремляется к центру стадиона, «ягуары» растеряны. Поздно. Точно посланный мяч ударяется о каменную голову ягуара и, отпрыгнув, ложится отдыхать на плите «синей» команды. Игра была закончена!

В веселой суматохе поздравлений с победой, криков огорченных проигрышем и погони друзей победителя за несколькими богато одетыми юношами (по обычаю выигравший имел право на костюм любого из зрителей) прошло немало времени. Царевна не напомнила о своем выигрыше Кантулю, а он сам, по-видимому, совершенно забыл о недавно заключенном пари, но на всякий случай избегал смотреть в сторону, где сидела его сводная сестра.

Неожиданно шум стих. Хун-Ахау, охваченный своей радостью, что игра кончилась для него благополучно, не заметил ухода игроков с поля. Удивленный наступившим молчанием, он поднял голову и увидел, что перед входом в правый храм появились предводители соперничавших команд. Они почтительно приветствовали правителя Тикаля, который сказал несколько слов победителю. Затем предводитель «ягуаров» подошел к краю террасы и высоко поднял руки, как бы прощаясь со всеми. Солнце било ему прямо в лицо, и Хун-Ахау хорошо видел его спокойное и бесстрастное выражение. Незаметно появившийся около «ягуара» горбун нанес ему сильный удар ножом в сердце и моментально отскочил. Жрец был настолько опытен, что побежденный пал с террасы уже мертвым. Глухой удар тела о пол стадиона – и все было кончено.

Хун-Ахау оцепенел от ужаса, и только руки его продолжали уже ставшее привычным дело. Так вот какова священная игра в мяч! Убить в бою врага – да, но убить своего же, убить хладнокровно и расчетливо… Как хорошо, что на его родине нет таких обычаев. И юноша с новой силой почувствовал, как ненавистен и чужд ему Тикаль – глаз и рот мира, как хвастливо называл его Экоамак. Прочь, прочь отсюда, во что бы то ни стало!

Жертвоприношением побежденного церемония была завершена. Длинная процессия снова потянулась во дворец. Солнце уже садилось, когда носилки с Эк-Лоль достигли дворца; по лицу ее было заметно, что и она утомлена прошедшим днем. Когда царевна поднялась к себе, к Хун-Ахау подошел управляющий, заметивший его утреннюю оплошность, и ударил юношу ногой в пах.

– В следующий раз не будешь считать птиц в небе, ленивая жаба, – произнес он с ненавистью.

Глава одиннадцатая

ВОЗДВИЖЕНИЕ «ВЕЛИКОГО КАМНЯ»

Двадцатилетие II владыки, в начале его в Кинколош-Петен воздвигнут камень. В это же двадцатилетие умер «Приносящий жертву воде».

После игры в мяч царевна на несколько дней отлучилась из дворца – об этом Хун-Ахау сказал Цуль. Куда она отправилась, вряд ли знал и сам старый раб, да юноша и не допытывался. С Эк-Лоль исчез управитель, две рабыни (Иш-Кук и старуха) и четверо рабов-носилыциков. Так у Хун-Ахау появились свободные, ничем не заполненные дни. Никто им не интересовался, ничего не поручал и не следил за ним. Цуль, теперь явно расположенный к юноше, не мешал ему уходить на несколько часов из дворца.

Хун-Ахау пытался разыскать товарищей. Первоначально, захваченный водоворотом событий, он меньше думал о них, теперь же, в дни относительной свободы, голос дружбы, сочувствия к ним и стыда за себя заговорил в нем с новой силой.

После нескольких тщетных попыток юноша нашел тот участок дороги, где он расстался со своими спутниками по несчастью. Но стелы, которую они тогда тащили, здесь, конечно, уже не было. По следам выбоин в дороге и раздавленных в щепки катков Хун-Ахау отправился дальше. В глубине души он надеялся, что где-то впереди, сравнительно недалеко, он обнаружит группу рабов, по-прежнему надрывающихся над тяжелым куском камня, который станет когда-то стелой.

Юноша с удивлением заметил, что дорога поворачивала по направлению к дворцу. Значит, его товарищи работали где-то близко от него. Они по-прежнему мучились под палящим солнцем и бичами надсмотрщиков, а он в это время вел такую беззаботную жизнь! Кровь тяжело хлынула к щекам. Хун-Ахау невольно ускорил шаги. Но надежде на скорую встречу не суждено было оправдаться.

Еще поворот и – перед взором внезапно открылась площадь. В ее левом углу перед величественным зданием стояла прочно вкопанная в землю стела. Хун-Ахау сразу узнал ее – слишком много мучительного труда и боли было вложено в этот проклятый камень. Мускулы рук, спины и ног мгновенно одеревенели, словно он только что, напрягаясь, тащил его. Наверное, если собрать весь пролитый на долгом пути пот и кровь, то в образовавшемся озере можно было бы утопить тяжкую ношу. Юноша вспомнил, как умело хлестали надсмотрщики: кровь всегда брызгала на дорогу, а не на стелу – ее белизну ничто не должно было запятнать!

Площадь была пуста. Вокруг стелы теснились легкие деревянные подмостки. Назначение их было непонятно. На нижнем помосте виднелись какие-то молотки, кувалды, клинья, рядом стояла большая глиняная чаша с чистой водой.

Только теперь юноша заметил, что вся лицевая поверхность камня была густо исчерчена тонкими черными полосами. Они то сплетались, образуя сеть, похожую на паутину, то шли параллельно, как струи летнего ливня. Хун-Ахау тщетно пытался понять, что это такое.

– Ну как, нравится? – неожиданно услышал он веселый голос за спиной.