Читаем без скачивания Южное направление (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Правильно говорят, что у каждого из нас есть свои скелеты в шкафу или под подушкой. У Книгочеева в шкафу не скелет, а целое кладбище — жандармское прошлое. Но я-то думал, что этим прошлым все и ограничится, ан нет.

Я уже говорил, что Книгочеев просился в отпуск, но я его решил малость попридержать, дождавшись Потылицына с Исаковым. Александр Васильевич — самый мой лучший кадр, а вот, снова.

— Владимир Иванович, что хошь делайте, но душа не на месте, — заявил Книгочеев, — все понимаю, что коллеги должны вернуться, а хоть режьте меня, но хочу супругу сюда привезти.

— Александр Васильевич, к чему же такая спешка? — удивился я. — Муравин вашу жену никому в обиду не даст. Ну, жена бывшего жандарма, подумаешь.

Супругу Книгочеева, Ольгу Константиновну, я ни разу видел, зато помню ее замечательные пирожки с картошкой и яйцом.

— Владимир Иванович, дело не только во мне. Дело еще и в самой Ольге.

Книгочеев замялся, я спросил со вздохом:

— И что за тайны такие хранит ваша супруга? Вроде, порочащих связей не имеет, сама родом из мелких чиновников.

— Брат Ольги… человек известный. Один из врагов Советской власти.

— А что за брат такой? — заинтересовался я. — А как девичья фамилия Ольги Константиновны?

— Фамилия у нее Тимофеева.

Тимофеева… Ни о чем. Не самая редкая фамилия, скажем так, что-то она не на слуху. Брат, стало быть, Тимофеев. Кто-то там Константинович. Нет, не помню ярых врагов Советской власти с такой фамилией. Хотя… Стоп-стоп. Не зря же я занимался историческим краеведением, и друг у меня пишет книги по истории гражданской войны.

— А разве отчим не всем детям жены дал собственную фамилию? И отчество должно быть другое… Павловна?

Книгочеев с изумлением вытаращил на меня глаза.

— А как вы узнали?

Я лишь пожал плечами. Как я узнал? Еще бы не знать. Да у меня друг уже четыре книги об этом человеке написал. Андрюха как приезжает из Питера только о нем и говорит.

— Отчим дал фамилию только мальчикам, а фамилия дочерей осталась отцовская. Как-то не посчитал нужным. Девчонкам все равно замуж выходить, фамилию поменяют.

М-да, дела. А Книгочеев-то, оказывается, шурин одного из самых одиозных фигур Белого движения. Ну и ну. Впрочем, ну и что? В Петрограде живет мать самого Врангеля, и никто ее не трогает.

— Боитесь, что в Архангельске вашу жену могут обидеть? — спросил я.

— Не знаю, обидят или нет, но боюсь, — ответил Книгочеев. — При вас ни меня, ни Ольгу не тронули бы, а без вас? Соседям известно, чья она сестра, да и мое прошлое.

Что ж, раз такое дело, пусть едет. Тем более, что в Архангельске остались кое-какие вещи, что могут потом пригодится. Вспомнился еще разговор о культурных ценностях.

— Хорошо, Александр Васильевич, я вам командировку выправлю, что по служебным делам едете. Так и в поезд проще сесть, и в Архангельске к вам вопросов не возникнет. Но тогда для вас будет задание. Привезете мне все почтовые карточки господина Зуева — я Муравину записку напишу, он передаст. И еще. В библиотеке, в кабинете директора есть тайник. Надо бы его найти, там лежит старинная книга.

— Все исполню, — просветлев лицом сообщил Книгочеев.

Я не сомневался, что Александр Васильевич все сделает в лучшем виде. И открытки заберет, и тайник отыщет. Правда, я пока не знал, зачем мне открытки моего директора, шпиона-двурушника, а уж тем более старинная библия, пусть ее издателя и спалили на костре. Впрочем, по открыткам надо еще разок с господином Зуевым встретится, поговорить. Платон Ильич у нас на Лубянке сидит, в английских шпионах числится, а не в польских и, стало быть, размену не подлежит. Поглядим, как события развиваться станут, вспомнят ли о Зуеве настоящие хозяева или нет. А Библия Тиндейла… Оставить ее для будущего музея истории атеизма? А зачем? В крайнем-то случае книгу можно продать на аукционе, а вырученные деньги использовать для блага разведки. Конечно, будь это Евангелие Ивана Федорова, я бы о таком и помыслить не мог, но англичанин Тиндейл? Мне бы должно быть стыдно, но английский вариант Библии отчего-то не жаль. И продать можно на английском аукционе, вернув, так сказать, историческую ценность ее народу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Без трех минут семь (то есть, в восемнадцать часов пятьдесят семь минут) я уже околачивался у кабинета вождя. Вечный, словно каменная ограда вокруг собора, товарищ Горбунов посмотрел на меня, буркнул под нос — назначено, ждите, а потом пошел докладывать Ильичу.

— Десять минут, — обронил Горбунов, не посмотрев на меня.

Десять так десять. Не знаю, что можно успеть за десять минут, но Председателю СНК виднее.

— Здг’аствуйте товаг’ищ Аксенов, — встал из-за стола Владимир Ильич. Поздоровавшись, кивнул на кресло для посетителей. — Пг’исаживайтесь.

Как всегда, картавость я замечал лишь в самых первых фразах, а потом она куда-то пропадала. Почти как акцент товарища Сталина.

— Владимир Иванович, я для себя бумажку составил, этакую карту.

Товарищ Ленин вытащил лист бумаги, исчерченный схемами и каракулями, и положил передо мной.

— Вот, я здесь набросал. Если у нас какая-то сложная ситуация, появляется товарищ Аксенов и начинает ее решать. Пожалуйста — спешная эвакуация интервентов из Архангельска и Мурманска — товарищ Аксенов, ликвидация шпионского гнезда перед нашим носом — Аксенов, выявление преступной группы врачей, стряпавших «липы» — тоже вы, арест Тухачевского и выявление шпионки в его штабе. Арест командующего фронтом сорвал наше наступление, но, как потом решили военные специалисты, мы вовремя прекратили наступление, иначе нас ждал бы полный разгром. А про последний случай я говорить не стану, сами знаете. Что я еще упустил? Ага, ваш проект о переходе с военного коммунизма на новую экономическую политику. Ах, вот еще что — в ноябре восемнадцатого вы предотвратили покушение на товарища Ленина, то есть на меня. Простите, но я до сих пор не сказал вам спасибо.

— Владимир Ильич, — пожал я плечами, не понимая, к чему клонит вождь мирового пролетариата. — На съезд комсомола вы все равно не приехали, получается, что я никого не спасал.

— В сущности, это не так важно. Важно, что вы оказались в нужное время и в нужном месте.

— А это плохо? — слегка растерялся я.

— Что вы, дорогой вы мой, совсем нет, — всплеснул руками товарищ Ленин. — Напротив, за что бы вы не брались, у вас все получается, и получается очень удачно. В некоторых государствах в личном деле офицеров, высших чиновников руководство ставит отметку — удачлив он или не очень, или вообще неудачник. Правда, эту отметку ставят там, где протестантизм является доминирующей религией.

Вона как. Удачлив. Интересно, а как с этим вяжется марксизм и материализм? А Ленин, между тем, продолжал:

— Вы любопытный человек, товарищ Аксенов. Не обессудьте, но я попросил товарищей дать вам развернутую характеристику. И что я вижу? Мне сообщили, что вы лишены недостатков свойственных молодости. Не курите, не пьете. Даже с женщинами вы имеете дело в меру, не выходя за грань. Еще запомнилось ваше блестящее выступление по итогам правительственной комиссии. Да-да, это было лучшее выступление из всех, что я слышал. — Ленин помедлил, пристально посмотрел на меня, а потом спросил прямо в лоб, — Так кто же вы, товарищ Аксенов?

Глава 14. Остров Крым

В последнее время ночи меня не балуют снами. Да и какие ночи? Вроде, только прилег, а уже снова пора вставать. В бронепоезде еще туда-сюда, а здесь — хронический недосып. Днем перехватишь минут сорок, уже хорошо. Иной раз в тягостной дремоте мерещилось что-то нелепое — то товарищ Троцкий мчащийся верхом на броневике, то Феликс Эдмундович с огромной метелкой. Зато сегодня Морфей порадовал сновидением: пригрезилась Москва двадцать первого века с моей любимой кофейней в Калашниковом переулке (кофе отличный, но дорогой!), магазинчики, где можно приобрести одноразовые бритвенные станки и прочие мелочи, которых мы в обыденной жизни не замечаем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})