Читаем без скачивания Кольцо нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

Гизельгер больше никогда не вызывал Зигфрида на бой, а Зигфрид после первой трапезы ни разу не встречал на своем пути Кримгильду. Нельзя сказать, что он не пытался этого сделать. По вечерам юноша часто старался быть поближе к трапезной, и уже не раз стража прогоняла его, когда он слишком долго стоял под балконом принцессы. Когда Кримгильда ехала кататься на лошади, ему удавалось бросить на принцессу лишь пару взглядов. Может, она его избегала? Если так, то девушка, скорее всего, чувствовала опасность для своего сердца. Другого объяснения быть не могло!

Из королевской семьи к Зигфриду иногда заходил Гунтер, расспрашивал его насчет работы и говорил с молодым кузнецом о вере и истории. У них сложились довольно дружеские отношения, но Регину это не нравилось. Решение остаться при дворе Бургундии принимал не он, и ему было нелегко жить с этой мыслью. Он помнил, что оставил Ксантен задолго до рождения Зигфрида, чтобы никогда больше не находиться на службе у короля и не принимать участия в войне и кровопролитиях.

Стоял спокойный вечер, когда трубы со сторожевой башни возвестили о приезде Этцеля. Нельзя сказать, что появление принца вызвало при дворе переполох. Все было приготовлено заранее: кладовые забиты едой, двор подметен, а тронный зал убран. В это тяжелое время Бургундия сделала все возможное, чтобы иметь приличный вид.

Зигфрид не услышал труб, так как в это время он сильными ударами правил двуручный меч, пытаясь придать ему хорошую балансировку, и только когда Регин положил ему руку на плечо, юноша остановился.

— Пойдем посмотрим. Думаю, приезд гуннов не хуже любого другого зрелища.

Кивнув, Зигфрид вытер тряпкой пот со лба.

Кримгильда не обратила внимания на звук труб, возвещавший приезд Этцеля. К окну она подошла, потому что ее привлекли последовавшие за этим крики, стук и удары: казалось, кто-то пытается перестроить весь город за четверть часа.

Если бы принцесса не знала, что происходит на самом деле, она подумала бы, что гунны готовятся к осаде Вормса. Из окна своей комнаты, расположенной в самой высокой башне замка, она хорошо видела внешнюю стену крепости. Перед воротами толпились дикие, облаченные в темные одежды гунны; они ставили шатры из шкур и грубой ткани, а на маленьких коренастых лошадях везли провиант и бурдюки с водой. Повсюду царил хаос, но скорость и точность, с которой шатры появлялись у стены, — словно грибы после дождя, — свидетельствовали об опыте и умении. Копошащиеся у городской стены люди чем-то напоминали Кримгильде пчел, которые собирались построить новый улей.

Не прошло и часа, как гунны разбили лагерь и развели первые костры, чтобы простые воины, которых не пригласили в замок, могли утолить голод после долгого путешествия с востока.

Вскоре после этого из главного шатра вышла группа из пяти мужчин, которые размеренным шагом направились к воротам замка. Краем глаза Кримгильда увидела Зигфрида, который вместе с Регином стоял неподалеку от кузницы.

Она тут же отошла от окна, чтобы ее не увидели. Девушка ругала себя за глупое смущение, охватывающее ее всякий раз, когда она смотрела на молодого кузнеца. Она не могла преодолеть свою слабость, хотя понимала, что это было упрямое чувство, которое мешало ей свободно мыслить и поступать так, как велит разум.

Между ее чувствами и рассудком шла жестокая война. Война была кровавой, и скорой победы какой-либо из сторон не предвиделось. Наоборот, принцесса подозревала, что обе стороны могли проиграть. Она не была юной девушкой, предающейся мечтам и восторгающейся историями о победоносных битвах. Кримгильда понимала потребности двора, своего отца и братьев. Она понимала, что выбор жениха откладывать нельзя и что ее избранник должен обладать властью и благородной кровью. Но она чувствовала разгоревшуюся в ней страсть. Страсть, которую принес Зигфрид. Она осознавала неотвратимость этой… любви?

Кримгильда еще никогда не испытывала ничего подобного, она боялась признаться себе в этом, но все же знала, что с ней происходит. Девушка вцепилась рукой в тяжелую занавесь, и ей показалось, что ее вот-вот стошнит.

В этот момент дверь в ее комнату открылась и вошел Гернот.

— Кримгильда, отец сейчас примет Этцеля. Ты не хочешь спуститься к ним?

Девушка глубоко вздохнула, заставив себя снова принять облик хладнокровной принцессы, и улыбнулась настолько непринужденно, насколько смогла.

— Позже. Я думаю, потребуется пара часов, прежде чем отец и его гость успеют обсудить, как можно устранить преграды для этого союза, чтобы оба королевства остались в выигрыше.

Гернот недоверчиво взглянул на нее.

— Но ты придешь?

Она обняла его за плечи.

— Обещаю.

Этцель был благородного происхождения. В нем текла особая кровь. Зигфрид видел это, когда группа гуннов вошла во двор замка. Принц гуннов был не очень высоким, скорее коренастым; его темный загар свидетельствовал о жизни на природе. Лицо молодого человека украшала густая борода, заплетенная под подбородком в косичку, которая заставляла его выглядеть старше своих двадцати лет. Слегка раскосые глаза смотрели внимательно, а взгляд казался слишком проницательным и умным для воина. Он шел легкой элегантной походкой, не размахивая руками. На нем был меховой жилет, а под ним — белая рубашка. На голове красовалась остроконечная кожаная шапка с меховой оторочкой, из-под которой выбивались черные волосы, тоже заплетенные в косы.

Несомненно, Этцель был великолепен. Великолепен как мужчина и как воин. Он явно выделялся на фоне своих грубоватых спутников.

Не удостоив придворных даже взглядом, гунны сразу направились в трапезную. Там их уже ждали Гизельгер и Гунтер, которые встретили гостя, слегка поклонившись. Тот факт, что они стояли на ступеньках всего лишь чуть-чуть выше его, свидетельствовал о жесте, выражающем почтение.

Этцель не стал кланяться, но все же кивнул, проявляя должное уважение. Принц заговорил, и по интонации его глубокого голоса было ясно, что он тщательно подбирает слова.

— Я, Этцель, сын Мундцука, говорю с Гунтером и Гизельгером, сыновьями Гундомара. Сейчас встречаются два королевства — не с поднятым щитом и обнаженным мечом, но в дружбе и надежде на долгосрочный союз.

Несмотря на то что Гунтер по статусу был ниже Гизельгера, слово взял именно он.

— Я, Гунтер Бургундский, не только сын Гундомара, но и брат Кримгильды, рад приветствовать тебя здесь как гостя и как друга. Выпей, отведай наше угощение, поговори с нами. Когда мы разойдемся, твой путь домой должен укрепить союз между нами.