Читаем без скачивания Чужой ребенок - Мария Зайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я отбрасываю сигарету, разворачиваюсь к подъезду, захожу уже, и вижу, как по двору ползет темная машина с тонировкой. Вполне возможно, что она тоже не имеет отношения к нам, но пуганный заяц внутри бьет лапами, заставляя быстро забежать на второй этаж и оттуда из окна подъезда пронаблюдать за выгрузкой двоих мужиков с переднего сиденья машины.
Тех самых мужиков, что приезжали к больнице…
Глава 25
Замираю в шоке буквально на секунду, потому что из головы все к чертям вылетает, слишком уж перепад сильный, но затем прихожу в себя и молча рву наверх, даже не пытаясь по пути придумать, что дальше делать буду. Забаррикадироваться в квартире? Вызвать полицию? Позвонить Хазарову? Последнее особо смешно, потому что телефон мне никто не озаботился оставить, а я слишком гордая и дура, чтоб самой приставать и спрашивать. Вот теперь и расплачиваюсь за это.
Дверь в квартиру открыта, забегаю, натыкаюсь сходу на дико расстроенного Ваньку, моющего чашку в кухне.
— Мама где? — спрашиваю, заглядывая в комнату. Вижу тело на диване и понимаю, что могла бы и не спрашивать. Слабый, измученный токсинами организм, получив небольшую дозу спиртного, ожидаемо впал в прострацию и вырубился.
— Там утренние приятели, — коротко поясняю Ваньке, — дверь есть чем подпереть?
Он бледнеет, роняет чашку, бросает взгляд на мать.
Прикусывает губу.
— В подъезде уже?
— Наверно…
— Валим к Паше.
— Куда???
Вопрос я задаю уже на бегу, следуя за Ванькой на выход. Мы запираем дверь на ключ, тревожно прислушиваясь к шумам в подъезде, и шустро поднимаемся на этаж выше.
Ванька толкает дверь, такую же хлипкую на вид, как и в его квартире, и мы оказываемся в невероятно загаженной прихожей.
Пока я оглядываюсь, Ванька торопливо закрывает дверь и прижимается ухом к полотну. Смотрит на меня огромными в полумраке, тревожными глазами:
— Идут… — шепотом комментирует ситуацию.
Потом отлипает от двери и идет в комнату через завалы мусора.
Я следую за ним, осматриваясь, хотя особо смотреть-то не на что. Еще одно грязное до невозможности социальное жилье. И обстановка практически такая же, как и этажом ниже, в Ванькиной квартире. И даже тело на грязном диване имеется!
Я разглядываю это тело, с легкой опаской, потому что, судя по вони и внешнему виду, оно тут давненько. И не факт, что живое.
Ванька же, бросив короткий взгляд на хозяина квартиры, говорит равнодушно:
— Это Паша.
— Ага… — киваю я заторможенно, — а он живой вообще?
— Живее всех, — усмехается Ванька невыносимо взросло и от того пугающе. Сейчас он меньше всего походит на десятилетнего ребенка, словно опасность и события последних дней вымыли из него этот чистый флер детскости. — Пошли выше, а то могут и сюда прийти.
— Куда выше? — удивляюсь я, и Ванька топает на балкон, не застекленный, с железной лестницей, уходящей на чердак.
— А мы оттуда куда выйдем? — я с сомнением смотрю на лестницу, оценивая ее хлипкость и общий уровень опасности. Зашкаливающий, на мой взгляд. Хотя, с другой стороны, оставаться здесь тоже опасно…
— Выйдем, — кивает Ванька, бесстрашно взбираясь по лестнице, — давай, не тормози.
Делать ничего не остается, реально тормозить нельзя сейчас, потому следую за Ванькой, прямо через окно чердака.
Спрыгиваю на бетонные перекрытия и оглядываюсь, невольно раскрывая рот. Пространство, довольно значительное, все сплошь уставлено кадками с растениями. Зелеными, прекрасно себя чувствующими сейчас, с вполне однозначными, очень даже узнаваемыми листьями…
Причина коматоза Паши становится понятна.
Ванька, привычно закрыв окно, топает к выходу с чердака, тихонько комментируя:
— Тут можно через крышу в любой подъезд пройти, сейчас до крайнего доберемся и все, нас и не увидят. Машину они же у подъезда, наверно, оставили?..
— Ага… — я догоняю Ваньку, спрашиваю, — слушай, а ты в курсе, что это?
Он косится на меня опять невероятно по-взрослому, с усталой снисходительностью. Кивает.
— Но… Ты же понимаешь, что это противозаконно? Его посадят…
— Кто? — усмехается Ванька, — те менты, что за долей приезжают каждый месяц?
Больше вопросов я не имею, просто молча топаю рядом с Ванькой, размышляя, в какой момент мой мир, который я и без того считала довольно сложным, стал еще сложнее?
Ванька же, покосившись на меня опять, считает нужным пояснить:
— Пашка нормальный, вообще-то… И мне помогал баблом пару раз, когда в себе был…
Я это не комментирую, оставляя при себе мнение о “доброте” наркодилера. Это сейчас у него трава, а потом пойдут в ход другие вещества, более дешевые в изготовлении и убойные по составу. Я навидалась “солевых” в своей жизни, знаю, за какой срок человек, использующий их, превращается в биомассу.
И вполне однозначное соседство Ваньки прогнозирует его вполне однозначное будущее…
Злобно сжимаю губы. Нет уж! Обломитесь!
Это, конечно, не мое дело и чужой ребенок, и вообще, всех не спасешь и стоит ли начинать…
Но почему-то именно сейчас, на этом пыльном чердаке, невероятно ясно осознается, что, если я не вмешаюсь, причем, даже не в эту конкретную ситуацию, тут-то без вариантов, по полной программе уже вмешалась, а вот вообще, в жизнь одного конкретного чужого ребенка… Если оставлю все, как есть, продолжу вялотекуще , серединка-наполовинку, что-то делать и не делать… То вот этого Ваньки, веселого, смелого, доброго, такого еще по-детски чистого и в то же время слишком уж взрослого… Его не станет. Год-два — и не станет! Потому что некому помогать, кроме соседа-наркомана, в будущем, наверняка, способного легко подсадить на дозу. Это — самое логичное и, значит, самое реальное развитие событий.
— Все, спускаемся, — командует Ванька, ныряя в проем, я за ним, и
