Читаем без скачивания Рассказы о литературном институте - Александр Белокопытов

Все, по ту и по эту сторону, смотрели на него изумленно и в полном недоумении: что происходит? кто это такой? Рождественский и другие руководители мероприятия заметались в панике... В зале непонимающе захихикали... Кто-то предположил, что это, наверное, свежий ветер перестройки и мужика специально загримировали под голого, для новизны и остроты восприятия, значит - так надо. Все дружно захлопали и зааплодировали...

Илья громко начал читать "Каннибалов" - свое знаменитое стихотворение... Немедленно вышел Рождественнский и попытался увести его... Он не дался и начал аппелировать к народу... Рождественский попытался что-то глупо объяснить, потом развел руками и ушел... В зале поднялся хохот... Гребенкин улыбнулся и продолжил чтение... После этого выходили еще именитые писатели. Давили его авторитетом, пугали, но он лишь небрежно отмахивался, бегал по сцене и уйти отказался...

Рождественский в отчаянье ломал себе пальцы вместе с руками... В зале, помимо почтенной публики, сидела в ложе Раиса Горбачева с женой индийского посла... Они были приглашены в качестве почетных гостей...

В изнеможении Рождественский вышел еще раз и сказал:

- Илья, я - сам поэт, я вас очень понимаю... Но сейчас уйдите, пожалуйста, со сцены и посидите пока на стульчике... А потом мы вам слово дадим. Обязательно дадим!

Наивный человек был Рождественский. Гребенкин категорически отказался и перешел к "Книге изречений"... А именно - к главе "О лишении девственности"... Запахло жареным. Все наконец поняли, что мужик-то - не загримированный, а - голый! Натурально - голяком! В зале поднялся хохот и визг... Обстановка накалилась до предела... Была немедленно вызвана милиция... Она не замедлила приехать.

Увидев появившиеся милицейские фуражки и торопливо жестикулирующего Рождественского, Гребенкин понял, что грядет развязка, и прочитал ударное четверостишье "Десятиклассницы": "В школу идут на мучение, дрыгая глупыми ляжками... А на линейках и митингах всем им потыкаться хочется..." После чего показал зад народу, нагнулся и торжественно произнес:

- Это - СП СССР! Прошу всех вступать в ряды СП СССР!

В зале поднялся рев! Милиция кинулась к нему и унесла со сцены. Раздались дружные и продолжительные аплодисменты...

На следующий день радио "Свободная Европа" передало: "Перестройка в России началась с того, что новый сезон в ЦЦЛ открывал голый мужик!"

Гребенкина увезли в Бутырку... Держали больше двух месяцев. Пытались расколоть насчет надписи: кто писал? Меня он - не сдал. Ну, он мне слово дал, я особенно не удивился.

Потом уже, через полгода примерно, он рассказал, что пытали его действительно сильно, любыми способами хотели расколоть, кто помог с писаниной? Но он твердо стоял на своем: он сам. А человек он всегда был упорный, до маниакальности, выстоял... Несколько раз возили на обследование в институт Сербского... Потом на три месяца отправили на принудительное лечение в дурдом... Потом - отпустили...

Я думаю, что здорово ему помогла здесь перестройка, сделай он это чуть раньше, его бы обязательно законопатили надолго, прежде всего - за идеологический подрыв... Вычислили бы и меня... Так что перестройке на тот момент: спасибо. Ну, тогда она еще совсем юная, нежная была, никто и не думал, что скоро она в такого монстра выродится... А тогда такие мероприятия и акции были еще в диковинку и воспринимались на ура. Это потом уже многие начнут бегать голяком, гадить на столах, разводить педерастию и все это будет в порядке вещей, никого уже ничем не удивишь. Так что Илья Гребенкин был - первопроходец. За что ему и лавры. А остальные - фуфло.

Выйдя на волю, он ничуть не изменился. Ни повлияла на него ни Бутырка, ни принудительное лечение... Таким же вышел - бодрым, энергичным, по-прежнему энтузиастом всех хороших и умных дел.

Конечно же сразу после "открытия сезона" он был отчислен. Но, что самое забавное, продолжал жить в общежитии как ни в чем не бывало... Занялся коммерцией, продавал копченую свинину, а потом - перешел на торговлю книгами, разжился немного деньгами...

И иногда, посиживая вечером за чаем, рассуждал, чтобы еще такое выкинуть и отчебучить, чтоб произвести фурор?.. Но ничего более оригинального придумать не мог. Да и что можно уже придумать после славного выхода на сцену ЦДЛа? Конечно - ничего.

Перестройка к этому времени как раз вошла в полную силу, в самый раж... Рвала на части и метала все вокруг: и судьбы, и самих людей... И скоро жизни нашей, беспечной, - пришел конец. Всех, кто не студент повыгоняли из общежития... И хороших, и плохих... А плохих у нас не было... Все разъехались, кто куда... Выпали в открытый космос, рассеялись в пространстве...

А Илья Гребенкин в Казахстан направился, к Байконуру поближе... Там хорошо.

ТЕЛЕФОННЫЕ РОМАНЫ

Хорошая штука телефон. Связь с миром. В общежитии у нас на каждом этаже висел. Быстро, удобно! Захотел позвонить знакомым или друзьям, набираешь номер - и ты уже на связи! Ну и говоришь, что в голову взбредет: "Как дела? Как погода?" - и все такое прочее... Всегда есть о чем поговорить-то... Или, допустим, девушке какой-нибудь, вдруг она твоей возлюбленной станет.

Встретил где-нибудь девушку, воспылал к ней и телефончик взял. При встрече, может быть, еще бы и постеснялся признаться, если трезвый, а пьяному - нельзя, неудобно, еще подумает что-нибудь не то... Скажет: "В первый вечер пришел, а уже - пьяный, нажрался..." А по телефону можно это дело ловко обтяпать. Может, ты застенчивый от природы, еще храбрости не поднабрался. Вот и звонишь ей по телефону, подыскиваешь хорошие слова, сыплешь ими: "Я ж тебя люблю... без ума люблю... об тебе одной думку думаю." А девушка слушает и млеет. Млеет и плывет от счастья. Вот и началась любовь! Произошел, так сказать, солнечный удар. А все - телефон помог. А так еще неизвестно когда бы признался, а по телефону - сразу все выложил. Дело - сделано.

Часто у нас по телефону начинались и продолжались романы... Кто-то это интимно делал, все нашептывал в трубку, не дай Бог какой ушастый услышит да выдаст великую тайну любовную. А некоторые и не стеснялись, громко разговаривали, любовь свою не скрывали.

Николай Подмогильный, так тот вообще ничего не скрывал. Так громко разговаривал, даже ревел и трубил в трубку о своей любви, что на всех этажах слышали. А он тогда одной женщиной из секретариата Союза Писателей увлекался. А сам-то уже немолодой был, серьезный мужик, а она - замужняя, а в любви ей горячо, как юноша, признавался, иногда даже со слезами на глазах, потому что у него все искренне было. А если женщина эта чего-нибудь не допонимала, так он тогда мог в сердцах и трубку телефонную с мясом вырвать... Потому что очень сильный был и физически, и в чувствах. Утром поглядят, скажут: "Та-а-к... Кто телефон оборвал? Наверное, Подмогильный опять..." Пойдут к нему. "Ты телефон оборвал?" Коля только вздохнет. "Ну, я... Да вы не беспокойтесь, я исправлю". И, правда, вызовет мастера... Тот - починет, а он - деньги заплатит. Правильно, за любовь надо платить, а иногда и расплачиваться. И так - до следующего раза.

И Игорь Меламед - знаменитый, известнейший поэт, большой интеллектуал, умница, тоже своих чувств не скрывал. А сам-то вообще тихий, вежливый был, великий скромник. Только на телефоне страсть его настоящая и раскрывалась. Уж какие он рулады пел, какие романсы исполнял! Не каждому такое под силу. Только - настоящему поэту. А уж как он горячо в любви обяснялся: клялся, молил, страдал непритворно, рыдал и плакал взахлеб - никаким актеришкам это неподвластно. Потому что все у него из сердца шло, без фальши. И ведь еще и на колени становился! Никого вокруг не замечал, на всех наплевать. Сам возбужден до крайности, слезы лицо заливают, голова лысоватая сверкает от пота, и еще - на коленях стоит, доказывает своей даме любовь свою неизбывную... Не многие на такое способны. А он - мог. Он в этом плане герой и настоящий рыцарь был. Не какой-нибудь там куртуазный маньерист, а поэт настоящий, не играющий в жизнь, а живущий ею.

Так что телефон многим людям у нас помогал - устраивал разные хорошие дела, и даже, можно сказать, был вершителем судеб. Раз - две копейки опустил, сделал звонок. И, глядишь, судьба твоя - свершилась.

Можно было и без двух копеек позвонить... Куда-нибудь, например, в пожарную службу, если подопрет... Приедут пожарные, спросят: "Ну, где тут у вас горит?" Кто-нибудь и скажет, признается, где горит.

"Да вот, - скажет, - пожар души у меня... Залить его надо... От любви все..." - а в таких делах стесняться никогда не надо. Что поделаешь? Изнемог человек от любви, ничем пожар души не залить, даже пивом не получается, вот и приходится пожарных вызывать, не знает уже к кому обратиться.

Сейчас - не то. Сейчас везде мобильные телефоны поразвелись. И страсти изменились. Тоже стали - мобильные, скоропалительные и искусственные. Такая же и любовь. Разве встанет сейчас кто-нибудь с мобильником на колени посреди народа, чтоб объясниться в любви? Вряд ли. А если и встанет какой-нибудь дурак, что о нем подумают? Только пальцем у виска покрутят и все. Не поймут. Публика - не та. Нет уже сочувствия и понимания, солидарности нет. Одна только зависть осталась. Слава Богу, мы родились и жили в другое время, когда за две копейки ты мог свою любовь услышать, а потом за пятачок поехать к ней через всю Москву.