Читаем без скачивания Какое надувательство! - Джонатан Коу

Сегодня днем — наглый телефонный звонок от Кнута[30], который как-то разнюхал про наши маленькие contretemps[31] в Уиншоу-Тауэрс на выходных[32]. Не спрашивайте меня, как об этом напечатали в местной газете, но Лоренс уже позаботился, чтобы дальше дело не пошло. Черт бы подрал эту мою проклятую семейку! Ни раньше, ни позже… что ж, ни на какую лояльность с моей стороны они могут не рассчитывать.

Так или иначе, ему хотелось знать о Табите и ее болезни, а также не заперты ли у нас на чердаках какие-нибудь другие психи. Я всеми силами постарался сгладить происшествие, но его это, кажется, не очень убедило. Если дойдет до Гейтскелла[33] (а до него дойдет, я уверен), что станет с моими перспективами на пост в кабинете?

В газетах — много праведного негодования по поводу перетасовок Макмиллана. Должен сказать, по мне, так увольнение семи министров за один вечер — отличный ход. Со своей стороны — не то чтобы я мог об этом кому-нибудь говорить, разумеется, — я восхищаюсь его дерзостью (и она для меня приятный сюрприз). И, честно говоря, нашей партии такая беспощадность бы не повредила, чтобы избавиться от некоторых бесхребетных соглашателей, позволивших коммунистам зацепиться. Свары в Глазго — просто самый заметный для публики пример[34]. Если честно, хотелось бы, чтобы вся эта чепуха отмерла вместе с Бивеном. Что останется мне, если партия все дальше и дальше будет склоняться влево? Ходят разговоры о том, что следующим лидером станет Уилсон, а это просто катастрофа. Для начала — этот человек меня ненавидит и презирает. На заседаниях палаты никогда не здоровается. Я просидел на этих скамьях семь чертовых лет, и будь я проклят, если не получу с этого хоть что-то[35].

Сегодня днем — краткая, но унизительная беседа с Ричардом Кроссманом[36] в Чайной комнате. Формально он остановился, чтобы поздравить меня с назначением, но в этом чувствовалась какая-то насмешка. Я буквально слышал ее. Мерзавец. Ну что ж, заместитель министра — это еще на один шажок ближе к передним скамьям, не так ли? Хотя не имеет смысла обманываться. Суть в том, что будь я на Другой Стороне, то был бы уже у самой верхушки теневого кабинета. Я играю не за ту команду, это становится все более очевидным. Уилсон и его кучка приятелей не имеют ни малейшего представления о том, как должен выглядеть способный человек. Ни у кого из них — никакого видения.

На финансовом фронте тоже полный мрак. При этой администрации с шорами на глазах совершенно невозможно конструктивно заниматься бизнесом — все равно что бегать по болоту. В „Объединенных“ прибыль упала на 16 %, в „Вечнозеленом“ — на 38 %. Вместе с тем Дороти, кажется, процветает, поэтому ее предложение занять неисполнительный пост чем дальше, тем привлекательнее. Может, на следующих выборах подать в отставку и вообще выйти из этой мышиной возни?

Разумеется, в любом случае нет гарантии, что я в нее вернусь. В данный момент вопрос очень спорный. Появление Уэнди в местной газетенке тоже мало что даст. Глупая тварь: с таким весом еще повезло, что она ничего не раздавила. А могла бы и убиться.

(Опасные мысли, Уиншоу. Очень опасные.)

Ну что ж, мы заслужили поражение[37]. Теперь страна получила самое неуступчивое правительство со времен войны. И поделом. Народ следует вытрясти из его свинского самодовольства.

Маргарет наконец получила пост в кабинете: министр образования. Она будет изумительна — в этом я убежден.

Здравоохранением заправляет Кит Джозеф[38]. Для меня он — отчасти неизвестная величина. Большого впечатления не производит. Я заметил лишь слегка маниакальный блеск в глазах, что несколько обескураживает.

Мое большинство снизилось до 1500. Честно говоря, удивительно, что так много, но эта публика и за портновский манекен проголосует, если на него прицепить значок с надписью „Лейборист“. Какой отвратительный фарс.

Дебаты о реформах Национальной службы здравоохранения, предложенных Джозефом[39], тянутся уже который день. Все те же люди выдвигают все те же пустячные возражения. Речь нашего человека из рук вон. Даже не остался дослушать до конца, весь день заглядывал в зал и снова уходил. Билль — вовсе не такой, каким должен быть, но, по крайней мере, шаг в нужном направлении: более эффективная структура управления, больше посторонних (или „широкопрофильников“, как он их называет) в различных советах директоров — я полагаю, это означает „бизнесменов“. Мне кажется, это оно и есть — начало процесса взимания долгов. Так что мне пора думать над следующим ходом.

Наконец — голосование, примерно в 10:15. Как обычно, выполнил долг. Но попробую на днях прижать в углу сэра Кита и дать ему понять, к кому у меня лежит душа в действительности. Похоже, он из тех парней, кто может хранить секреты.

Забыл упомянуть вовремя, но на прошлой неделе умерла Уэнди. Вообще-то никто особенно и не удивился, и я — меньше всего. 20 таблеток аспирина и большой стакан скотча. Эта женщина никогда ничего не делала наполовину.

Сегодня утром похороны, поэтому со свистом пронесся по трассе и поспел вовремя. Сравнительно скромные — и слава богу, никаких родственников. Вернулся в Лондон как раз к заявлению Касл о забастовке медсестер[40]. Оправдались худшие страхи — она хочет частные места в Службе здравоохранения вообще свести на нет. Безумие. Наша победа на выборах (если ее можно так назвать) теперь кажется мне тем, чем является на самом деле: национальным бедствием. Так продолжаться не может. Уилсон не способен долго оставаться у власти без поддержки большинства, а когда он объявит дату следующего голосования, я сдам свою позицию. Господи, лишь бы поскорее.

Посетил конференцию тори в своей новой роли журналиста. Редактор хочет 8900 слов в день, моя сводка должна решить, означает ли избрание Маргарет[41] отход от старомодного консерватизма раз и навсегда. Он подумал, что интересно было бы написать об этом с левой точки зрения, хотя для него, возможно, станет сюрпризом то, что я собираюсь сказать[42].

Все здесь отмечают контраст с лейбористским шабашем в Блэкпуле на прошлой неделе. Очевидно, там все погрузилось в полнейшую неразбериху — партия раздирает себя на части, а Уилсон предупреждает об экстремистах среди избирателей, хотя я ему сто лет назад еще мог об этом сказать. Годами внутрь партии пролезают марксисты. Будь на месте глаза — давно заметили бы.

Кульминация этой недели — великолепная речь Джозефа. Заявил, что никакой „нейтральной территории“ быть не может и единственный консенсус должен быть основан на рыночной экономике.

Некоторых делегатов это заметно ошеломило, но дайте им несколько лет, и они поймут, как он прав.

Это только начало. Я чувствую. Неужели действительно потребовалось так много времени, чтобы дойти до этого?

Партия придавила меня и не отпускала двадцать лет. Двадцать лет, потраченных впустую. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем лицезрение ее распада. Выборы руководства — фарс, и теперь в Номере 10 у нас появился новый жилец — политический карлик, ни больше ни меньше, не имеющий ни малейшего понятия о том, как нужно управлять страной, не получивший мандата доверия народа[43]. За каждый голос приходится драться насмерть, и остаток своих дней он проведет в потворствовании либералам.

Редж Прентис[44] объявил о своем переходе в стан тори. Вот дурак. Подлинная власть — у средств массовой информации и в закулисном политиканстве: если он за все годы в парламенте до этого не додумался, то придурок вдвойне — даже больше, чем я считал. Совершенно очевидно, что через год-другой Маргарет станет премьер-министром, и сейчас самое главное — подготовить законодательство. Как только они туда доберутся, шевелиться нужно будет быстро.

Работа над биллем о Национальной службе здравоохранения продолжается. Мне удалось их убедить, что первым делом следует обратить вспять политику уничтожения частных мест. Более радикальным мерам придется подождать, но это ненадолго. Нужно протащить побольше деловых людей, составить объемистый доклад и показать, что нынешняя система — полный хаос и неразбериха. Если бы в медицину пришел кто-нибудь, скажем, из сети супермаркетов и увидел, как они тут всем управляют… с ним бы, наверное, случился припадок.