Читаем без скачивания Флибустьер. Магриб - Михаил Ахманов

– Наглые!.. – пробормотал Тегг. – Пальнуть из носового орудия? Что скажешь, капитан?

– Не нужно. Идут прямо на нас, и пугать их не стоит. Хорошо бы пройти между двух галер и ударить по палубам картечью… Но аккуратно, чтобы не задеть надстройки на юте.

– Сделаем! – кивнул бомбардир, приподнимая бровь. – Думаешь, это Караман? Думаешь, с ним наши и Шейла?

Серов пожал плечами:

– Не знаю. Если в самом деле Одноухий, то Шейла вряд ли с ним – ни к чему тащить в море женщину на пятом месяце. А вот наши могут оказаться на этих посудинах – внизу, на гребных скамьях.

– Я их не задену, капитан, – сказал Тегг, сбежал по трапу и скрылся в люке.

Серов велел Рику спускаться с мачты и принести его шпагу и пистолеты. Потом объявил команде, чтоб не забыли о пленных, пообещав особый приз за предводителя и за любого турка в богатых одеждах. Скорость сближения фрегата и шебек была слишком велика, и, по совету ван Мандера, он приказал спустить паруса на фоке и гроте. Внизу, на орудийной палубе, слышался зычный голос Тегга, скрип пушечных станков и лязг ядер, что катились в пушечные жерла.

Пиратские суда шли треугольником: две шебеки впереди, на дистанции полукабельтова друг от друга, а третья, более крупная, окрашенная в синий цвет, держалась ярдах в двухстах за передовыми кораблями. Серов изучал ее в трубу, пытаясь вспомнить, была ли лоханка Карамана синей. На палубе он видел турка в огромной чалме, судя по властным жестам – реиса, но разглядеть его черты не удавалось за дальностью расстояния. Подзорная труба сильно уступала цейссовскому биноклю.

Марсовые, спустив паруса, сидели на реях с мушкетами, упираясь спинами в мачты, чтобы не сбросило отдачей после выстрела. Над ними свисали канаты. Разрядив мушкет, стрелок перелетал на вражеское судно с тесаком в зубах и превращался в бойца абордажной команды. Опасный фокус, но пришедшие с Серовым с Карибов владели им в совершенстве.

Барабаны, подгонявшие гребцов, вдруг сбились с ритма – видно, пираты заметили «Дятла» и «Дрозда». Эти галеры были такими же, как магрибские шебеки, и вражеским реисам выпала тяжелая задача: сообразить, что происходит. Быстро, не теряя времени! Может быть, фрегат удирал от судов правоверных и вдруг напоролся на новую их флотилию; но, возможно, две шебеки рядом с ним – в союзе с христианами и охраняют корабль. Выбор между жизнью и смертью! Идти вперед или пускаться в бегство?.. Секунды шли, весла пенили воду, шесть кораблей сближались, срок решения истекал – и вот последняя капля скользнула в клепсидре судеб: «Ворон» очутился между пиратскими судами.

Серов поднял клинок с крестообразной рукоятью, запрокинул лицо к небу. Ввиду изрядной скорости фрегата и шебек, молитва была коротка:

– Да будет к нам милостив Господь! И пусть пошлет нам этих нехристей в добычу! – «А мне – одноухого гада», – добавил он про себя и рявкнул: – Картечью… огонь!

Дружно взревели пушки, сметая бойцов с вражеских палуб и круша фальшборт, мачты и реи. Серов бросился вниз, к абордажным ватагам, а на мостике уже распоряжался шкипер, приказывал живо спускать кливера и паруса с бизани. Теперь «Ворон» двигался по инерции, замедляя ход и целясь острым бушпритом в синий пиратский корабль. Столкновение казалось неизбежным, но в последний момент ван Мандер отвернул, и тут же затрещали весла, ломаясь о корпус фрегата. Полетели крюки, грохнул залп мушкетеров, «Ворон» потащил за собой шебеку, и вдруг ее низкий борт и заваленная телами палуба оказались совсем рядом, на расстоянии протянутой руки. Снова затрещали выстрелы – на этот раз с мачт фрегата; сидевшие там корсары били прицельно, истребляя канониров и тех, кто был еще способен оказать сопротивление. Не пришибли бы реиса, мелькнуло у Серова в голове. В следующий миг он ринулся со всей своей ордой на магрибское судно, выстрелил в грудь одному противнику, проткнул горло другому и очутился у люка, ведущего на гребную палубу.

Оттуда несло густой вонью, как из нечищенного нужника. Сумрак полнился хрипами, криками, проклятьями на десяти языках, мольбами о помощи; кто-то во весь голос читал молитву на латыни, кто-то стонал под ударами плети – резкий свист рассекаемого воздуха и влажный хлопок о кожу завершались мучительным воплем. То был ад, пекло в миниатюре, устроенное одними людьми для других.

Серов сунул за пояс разряженный пистолет, вытянул другой, с пулей, и, морщась от смрада, начал спускаться. Рик и кто-то еще – кажется, Черч из нового пополнения – шли за ним с мушкетами наперевес. Низкое и мрачное подпалубное пространство занимало середину корабля; в центре тянулся помост, вровень с ним, по обе стороны, виднелись скамьи для гребцов, заполненные невольниками. Картина была знакомой: разинутые в крике рты, выпученные глаза, спины и плечи в багровых рубцах, поникшие в ужасе головы, зловоние и грязь. «Дева Мария, – пробормотал Черч за спиной Серова, – Дева Мария, заступница!» Месяца не прошло, как он сидел на такой же скамье и, обливаясь кровавым потом, гнулся над веслом.

Турок с кривой короткой саблей заступил Серову дорогу, но Рик, черной тенью проскользнув вперед, проломил ему череп ударом приклада. Другой надсмотрщик, огромный, как буйвол, трудился в дальнем конце помоста, с яростью хлестал гребцов – толстая плеть свистела и брызгала кровью. Это тоже было привычно Серову, побывавшему на двух десятках пиратских шебек: в момент схватки на палубе невольников избивали, чтобы предотвратить мятеж. Обычно их не ковали в железо, кроме самых дерзких, – кандалы и цепи мешали грести, но тут был в оковах каждый второй, а может, и все.

– Возьмите его. Живым! – приказал Серов, вытягивая клинок к гиганту-надсмотрщику.

Рик и Черч бросили мушкеты, обнажили тесаки и, как пара волкодавов, устремились к турку. Черч перерубил рукоять бича, Рик, ловкий, как пантера, зашел сзади, накинул на шею османа петлю и потянул, упершись коленом в поясницу. Надсмотрщик захрипел, пытаясь освободиться, но тут же замер, глядя на саблю Черча, просунутую между ног.

– Дернешься, пес помойный, яйца отрежу, – пообещал Черч. Его глаза горели дьявольским огнем.

– Ведите на палубу, – приказал Серов, разглядывая невольников. – Спокойно, пропащие души! Я, капитан Серра, взял этот корабль. Все будут свободны, клянусь Господом. Считайте, что вы родились во второй раз. – Повторив это на французском, он спросил: – Кому принадлежит шебека? Кто тут реис? Караман?

– Эль-Хаджи, – зашелестело в ответ. – Проклятый Эль-Хаджи, зверь, негодяй, ублюдок… Дьявол из преисподней…

– Черт! Опять неудача! – Серов повернулся и полез по трапу наверх.

Там корсары уже обшаривали убитых, резали раненых и швыряли трупы за борт. «Дрозд» и «Дятел», сцепившиеся с двумя другими шебеками, в помощи не нуждались – там тоже шла резня, слышались вопли погибающих и пистолетные выстрелы. Не приходилось удивляться, что гребцы-невольники из Эс-Сувейры и с пиратских шебек так быстро слились с командой «Ворона», усвоив приемы и обычаи Берегового братства. Попавшие на гребные скамьи турецких или магрибских галер были солдатами и моряками, плененными в бою; они не могли надеяться на милосердие своих хозяев и даже на выкуп, ибо считались убийцами правоверных. Те, кто выжил на галерах, были яростны, жестоки и крепки, как сталь; отличный материал для вербовки в корсарское воинство.

Рик и Черч тащили турка-надсмотрщика на ют, Серов шел следом, перешагивая через мертвые тела. Доска не нужна, подумалось ему; живых, похоже, не осталось. Но он ошибся.

– Капитан! Капитан, якорь мне в бок! Сюда иди! Глянь, кого словили!

Серов обернулся. На палубе у грот-мачты был распластан турок в чалме и шитой серебром епанче; он лежал ничком, уткнувшись носом в доски, а на его спине и ногах сидели Мортимер и Алан Шестипалый. Турок, очевидно, задыхался и то и дело начинал ворочаться. Тогда Алан колол его в задницу острием кинжала.

– Моя добыча! – заявил Мортимер. – Он в меня из пистоля палил, и саблей размахивал, но я…

– Не ты, а я его взял! – ухмыльнулся Алан. – Ты, краб вонючий, уже штаны намочил, когда он едва до кишок твоих не добрался!

– Взял! Надо же, взял! Врезал сзади по башке, когда я с ним дрался! Мой сарацин, клянусь преисподней! И награда тоже моя!

Алан ощерился и стиснул кулаки.

– Язык у тебя длиннее тесака. Я твою печень спас, ублюдок!

– Спас! Ты, навоз черепаший, отродье шестипалое! От какой скотины тебя мать родила? Какой урод трахнул ее в сортире? И как у него пупок не развязался от напряги?

Алан начал багроветь.

– Заткнитесь оба, – приказал Серов, содрал с турка чалму и убедился, что уши у него целы. Затем, дернув за волосы, приподнял его голову и молвил: – Это не Караман. Точно не Караман! За этого я дам вам по двадцать талеров. Оружие поделите: одному – сабля, другому – пистолет. И никаких свар на судне! Хотите поплавать под килем? Так я сейчас кликну боцмана и…