Читаем без скачивания СССР. Автобиография - Кирилл Королев

Российская империя была страной многонациональной, и революционеры, поначалу полагавшие, что государство победившего пролетариата будет, как учил Маркс, унитарным, то естьединой нацией, со временем осознали: единственно возможной формой государственного устройства новой страны является федерация. Правда, предполагалось, что национальные республики будут автономными в составе России, однако по настоянию Ленина партия признала, что все члены федерации должны быть равноправными.

Впрочем, на местах национальный вопрос решался по-разному, о чем свидетельствуют, например, записки М. Чокая, идеолога «свободного Туркестана».

По существу не было никакой надобности в этой дорогостоящей поездке в далекий Туркестан, чтобы высказать святые для всех большевизанствующих истины: в стране советов все хорошо, особенно же безукоризненна национальная политика советской власти. Ведь все коммунисты всех стран заранее убеждены, что в Советском Союзе все народы воодушевлены чувством братской солидарности, что «Советский Союз основан на братском добровольном сожительстве национально свободных советских республик...» Повторяю, что для высказывания мнений, подобных мнениям гг. Шемино, Гаше и др. о туркестанских республиках, не было решительно никакой надобности в этой поездке. То же самое они могли высказать и написать, сидя во Франции. И нужные им справки могло доставить любое советское представительство в Европе... Вот пример того, что французам не надо было ездить и «видеть все своими глазами». Французские делегаты проехали без остановок через советский Казахстан, если не считать остановки везшего их поезда на несколько минут (около часу ночи) на ст. Кзыл-Орда. Там они успели обменяться официальными приветствиями и получить из рук представителя революционного профсоюза Казахстана Азьмухана Корамыс-оглы альбомы. И этого было достаточно, чтобы гости «убедились» в революционных достижениях Казахстана и пришли в дикий восторг и умиление от условий жизни трудящихся масс и пролетариата этой «счастливейшей в мире» республики. Французские делегаты настолько поражены достижениями сов. Казахстана, что дали себе зарок «идти его дорогой» и твердо решили добиться и во Франции тех же условий культурной жизни и труда, в которых живут и работают «счастливые казахи». Так именно и сказано в «письме французских рабочих к трудящимся Казахстана», опубликованном за подписями всех членов делегации в номере... главной партийно-правительственной газеты «Энбекши Казах».

Мне хотелось бы поделиться сведениями по поводу тех самых достижений советской национальной политики в Туркестане, которые привели в такой восторг делегатов французской коммунистической партии... Этим я исполняю не только долг туркестанца, но и прямое поручение моих соотечественников, обратившихся ко мне с настойчивой просьбой ответить на «личные впечатления» французских гостей московского правительства. <...>

Позвольте... привести простые слова бесхитростного «бедняка-мусульманина», оглашенные 5 июня 1919 г. на заседании 3-го краевого съезда коммунистической партии Туркестана в Ташкенте. Там мы читаем: «Мы, бедные мусульмане, как находились при Николае Кровавом скотиною, так находимся и теперь при нынешнем пролетарском правительстве. И даже хуже, хотя не сопротивлялись советской власти. Представители власти объявили, что они будут бороться с капиталистами, и под этим предлогом начали обирать и наживать в свои карманы. Один бедный пролетарий имел лошадь и арбу, занимался извозом и тем кормил семью. Приходит красноармеец и отбирает лошадь без всякой оплаты. И бедняк с семьей остается голодный на произвол судьбы. Под предлогом, что будут обирать баев (богатых), обобрали всех, все 84-тысячное население города (Намангана). Конфисковали весь наманганский товар, до замков включительно... Представители власти только и делали, что защищали своих русских, хорошо их кормили, хорошо обували, дома свои разукрашивали чужими шелковыми материями и другими драгоценностями. А нам, мусульманам, что сделали? Кормили? Нет! Обували? Нет! Если бы обували, не ходили бы мы, бедные, босыми. Если бы кормили, не умирали бы по 1000– 10 000 голодными. Что осталось в наших домах? Остались одни рваные одеяла. Больше ничего!..»

Что этот бедняк-туркестанец не преувеличивал своего национального горя, своего «скотского положения» под советской властью, свидетельствует и сам тогдашний председатель совета народных комиссаров Туркестана, русский большевик Сорокин, ездивший по поручению своего правительства в Ферганскую область. «От мусульман отбирают все, и не только отбирают, но и убивают их. Наши солдаты вместо защиты несут грабежи и убийства... В кишлаках (туземных селах) население терроризировано и бежит. Растут шайки разбойников. Но, может быть, возразит кто-нибудь, что это-де не партия, а красная армия чинит насилия. Но партия стоит во главе. Во главе всех партийных органов власти стоят партийные товарищи, но они не принимают никаких мер для улучшения положения. Под их покровительством всюду процветают пьянство и безобразия, и, конечно, партия несет на себе вину за это. Мусульманский пролетариат просит помощи у русских, но те отвечают, что не доверяют им. Мусульман травят, мусульман даже убивают. Мусульманская беднота терпит от наших отрядов, уничтожавших без разбору (их) имущество, женщин и детей... Мусульмане – националисты, и вполне понятно, каким образом они могут относиться к нам дружески, когда видят столько оскорбления? Мы сами делаем их националистами...»

Турар Рыскулов (заместитель председателя Совнаркома УССР, автор книги «Революция и коренное население Туркестана», выпущенной в 1925 году. – Ред.) свидетельствует, что один «из заслуженных руководителей Октябрьского переворота в Туркестане Тоболин на заседании Туркестанского Центрального Исполнительного Комитета заявил прямо, что киргизы (казахи), как экономически слабые, с точки зрения марксистов все равно должны будут вымереть. Поэтому для революции важнее тратить средства не на борьбу с голодом, а на поддержку лучше фронтов. Количество умерших от голода (мусульман), – говорит Рыскулов, – исчисляется в огромных размерах...» Но цифр он не приводит. Советские источники (1919) называли кошмарную цифру в один миллион сто четырнадцать тысяч... Таков наш национальный пассив от московской «национально-освободительной политики». А вот «советский актив». «Можно сказать, – пишет Т. Рыскулов, – что погибшие люди спасли советскую власть, так как если бы они, эти миллионы голодающих... пришли и потребовали своей доли, то они не оставили бы камня на камне и перевернули бы все... Поэтому приходится признаться, что хотя мы их и не накормили, но они спасли общее положение...»

Я хочу вскользь остановиться на двух важнейших реформах советской власти в Ташкенте – на земельной реформе и на борьбе против закрытия женского лица. Прошло три года, как проведена была земельная реформа, «передавшая земли помещиков в руки малоземельной и безземельной бедноты»... Упомянутый уже не раз мною Турар Рыскулов рассказывал на страницах московской «Правды», что «летом 1920 года Ленин допытывался узнать от него, кого в туркестанских условиях можно называть крестьянином-бедняком, кого кулаком и на чем зиждется разрешение земельного вопроса» (в Туркестане)... И Турар Рыскулов, по его собственному признанию, «не мог по-марксистски точно дать ответ на вопросы Владимира Ильича»... С тех пор прошло много времени. Советская власть, если судить по ее реляциям, научилась «по-марксистски точно определять туркестанского крестьянина», установила его родовые и видовые признаки и нашла соответствующее ему место в системе марксистской классификации. Следовательно, найдено, «на чем именно зиждется разрешение земельного вопроса» в Туркестане. И провела эту самую земельную реформу «по Марксу», предварительно получив «фетву», т. е. духовную санкцию, мусульманского духовенства.

«Фетва» ташкентского (центрального) духовного управления, «фетва» ферганских, бухарских, самаркандских «улема» (ученые богословы) обращались к имущим мусульманам с разъяснением, что безвозмездная передача земли в руки беднейших – есть дело богоугодное, что земельная реформа советской власти не противоречит шариату, и призывали их добровольно, во имя мусульманского братства, отказаться от излишков своих участков в пользу неимущих братьев. И это возымело огромное действие. Десятками и сотнями стали поступать заявления о добровольном отказе от земельных участков. Были, конечно, и скрытые сопротивления. Но в общем земельная реформа... прошла спокойно. Имевшие место эксцессы столь незначительны, что в счет они идти не могут.

И поразительная вещь. Если советская власть удержалась в европейской России только благодаря удовлетворению земельного запроса русского крестьянства, то в Туркестане... с передачей земли в руки крестьянства внутреннее беспокойство советской власти нисколько не уменьшилось, и советская власть вынуждена зорко следить за тем, чтобы получившая землю туркестанская беднота не передала ее обратно прежним владельцам! Накануне празднования десятилетия Октября, в сентябре 1927 г., официальный орган Средне-Азиатского Бюро ЦК ВКП «За партию» приводил ряд случаев добровольного отказа крестьян-туркестанцев от полученных ими участков в пользу прежних хозяев... Иногда получивший землю крестьянин приходил к быв. хозяину участка с извинениями: «Я не виноват, что наделен землею»... Чем объяснить, что поддерживаемое всей мощью советской власти многомиллионное узбекское крестьянство идет с извинениями к побежденному «классовому врагу» – своему б. помещику?.. Начать с того, что новый туркестанский мелкий землевладелец в большинстве случаев или вовсе не снабжен или снабжен в крайне малой степени необходимым земледельческим инвентарем... Путем выдачи авансов в счет будущего урожая советское правительство вынуждает мелкого маломощного землевладельца засевать свой участок исключительно хлопком. Уже в истекшем 1927 году площадь хлопкосеяния в Туркестане превзошла довоенную норму, между тем как скотоводство, составляющее наряду с хлопком важнейшую отрасль среднеазиатского хозяйства, еще далеко не достигло прежнего своего уровня. Отсюда происходит небывалая до сих пор зависимость Туркестана, именно коренного населения (ибо хлопководством занимается исключительно только оно), от ввозного русского хлеба. Невыполнение советским правительством плана завоза хлеба, ставшее постоянным, нормальным явлением, вызывает сильное повышение хлебных цен, и крестьянин-хлопкороб не получает законного эквивалента за свой хлопок. С другой стороны, не вся отобранная от имущих земля переходит в руки туземной бедноты. Часть, и весьма значительная, остается в «государственном фонде», откуда преимущественное право на получение земельного надела остается за красноармейцами, как за «защитниками революции». Не стану повторять, какую революцию и как защищали красноармейцы в Туркестане. Процент красноармейцев из состава коренного населения крайне ничтожен, поэтому приоритет при получении земли из «государственного фонда» почти исключительно остается за русскими. Таким образом, советская земельная реформа продолжает подлую переселенческую политику павшего режима. <...>