Читаем без скачивания Дело игральных костей - Эрл Гарднер

— Очень хорошо. Значит, протест уместен и принимается.

— Вы вернулись за посудой? — спросил свидетеля Киттеринг.

— Да, я пришел за ней минут за пятнадцать до конца своей смены.

Значит, в десять сорок пять?

— Да. Они так и не позвонили.

— Что вы там обнаружили?

— Входная дверь была приоткрыта. Кто был в спальне, я не знаю, дверь туда была закрыта. Посуда была пуста и свалена на подносе. Мне не о чем было размышлять: свои чаевые я уже получил и… Я не знаю, черт возьми, может, он там был с какой-нибудь бабенкой. Вы понимаете, о чем я говорю. Люди не любят, когда их беспокоят в такой момент.

— Вы думаете, что в спальне кто-то был?

— Мне показалось, что да. Вроде я слышал какое-то движение… К тому же эта бабенка оставила свой платок… То есть я имею в виду, что рядом с салфеткой лежал женский носовой платок.

— С чего вы взяли, что платок был именно женский? — спросил Киттеринг.

— Я понюхал его, — объяснил Бейкер, и снова легкий смешок пробежал по залу.

— Так что же вы сделали?

— Я взял поднос с посудой и ушел.

— Уходя, вы захлопнули дверь?

— Я плотно ее прикрыл. По-моему, «собачка» замка была заблокирована, так что она не захлопнулась. Но я в этом не уверен. Я дверь просто закрыл. Если они не хотят запираться, это их личное дело. Захотят — запрут сами.

— Вы уверены, что во всех случаях правильно запомнили время?

— Абсолютно. У нас в ресторане есть электрические часы, а я знал, что Конвэй — Миликант будет недоволен, если я вовремя не доставлю заказ, поэтому запомнил время, когда он позвонил, и поторапливал повара.

Знаете, в таких местах, я имею в виду рестораны такого класса, как наш, официант должен забирать еду в строго определенное время. У нас нет оборудования, чтоб обслуживать клиентов на дому. Для этого пища все время должна быть теплой, а когда поступает заказ, ее надо класть в заранее прогретое блюдо. Тогда она не остывает по дороге. Вы были бы удивлены, сравнив, насколько медленнее остывает пища, положенная в прогретое блюдо. Особенно если сверху ее прикрыть салфетками и сложенной скатертью.

— В котором часу вы вернулись?

— Без четверти одиннадцать. Я уже говорил… Сначала я ждал, что они позвонят, а потом совсем о них забыл и вспомнил лишь за пятнадцать минут до конца смены. И сразу побежал туда.

— Вы хорошо запомнили время, когда принесли заказ?

— Конечно. Я вышел из ресторана в восемь минут девятого и в 20.10 был там. Могу поспорить, что не ошибаюсь больше чем на десять секунд.

— И в ресторане есть электрические часы?

— Да.

— Можете задавать вопросы, — сказал Киттеринг, обращаясь в основном к Перри Мейсону. Ему было интересно, дерзнет ли тот что-нибудь спросить.

— Эти электрические часы ходят правильно? — спросил Мейсон.

— Да. Их даже никогда не приходится подводить.

— Если только временно не отключат электроэнергию?

— Да, это иногда случается, — согласился молодой человек.

— А откуда вам известно, что ее не отключали в тот день?

— На часах есть для этого сигнал, который включается, когда это происходит.

— И этот сигнал постоянно был в поле вашего зрения?

— Да нет… Черт возьми, да что там видеть? Я бы заметил. Я всегда определяю время по этим часам.

— Но ведь вы можете ошибиться?

— Один шанс из десяти тысяч, что это произойдет.

— И все-таки один-то шанс есть? — настаивал адвокат.

— Если вы хотите ставить на один против десяти тысяч — ради Бога, — сказал Бейкер, — но я бы не стал. Ставлю двадцать против одного, что вы проиграете.

По залу пробежал шепот, кое-где раздался приглушенный смех.

— Ладно. Скажите, значит, когда вы вернулись за посудой, вам показалось, что в спальне кто-то есть?

— М-м… Да.

— Как вы думаете, там был Серл?

— Судя по запаху, носовой платок был не его.

— И вы сказали, что посуда была пуста.

— Да, это так.

— В ней ничего не оставалось?

— Она была чиста, как обглоданная кость.

— Должно быть, они были очень голодны?

— Когда заказ доставляется на дом, то еды, как правило, не слишком много. Так, например, не надо нести суп, воду и еще кое-какие мелочи. Тут особо не перетруждаешься. Надо просто сервировать обед и принести его, пока не остыл. Люди съедают в ресторане не так много, как они думают. Например, сначала мы подаем им крекеры и масло и оставляем их ненадолго, пока они ими хрустят. Через некоторое время мы приносим суп и еще позже бутерброды. Получается, что они приступают к главному блюду минут через десять — двадцать после того, как сели за стол, а то и через полчаса. Это время зависит от количества посетителей.

— Вы хотите сказать, что, когда много народу, вы не можете всех терпеливо ждать?

— Нет, — ответил свидетель, — мы, конечно, всегда ждем. Просто если много народу, это означает, что ресторан теряет деньги каждый раз, когда очередной посетитель видит, что здесь большая очередь, и уходит. Поэтому мы стараемся побыстрее впихнуть в клиента еду, чтоб он освободил столик. Однако когда в пустом зале обедают всего два-три человека, это грустная картина. Поэтому мы стараемся их задержать как можно дольше. Тогда прохожие видят наш зал через окно и прикидывают, что здесь хорошее местечко и немного народу.

— Выходит, — с улыбкой сказал Мейсон, — вы утверждаете, что мы, клиенты, служим вам вывеской, если заходим в ресторан в неурочное время?

— Да, вид посетителей в окне — неплохое оформление витрины… если вы об этом, — согласился Бейкер.

— Именно это я имел в виду, — вежливо ответил Мейсон. — Спасибо.

— Следующий свидетель, — объявил Киттеринг, — Вильям Битнер.

Битнер оказался экспертом по почерку и отпечаткам пальцев. Сообщив, что это является его профессией, он принялся нудно рассказывать о результатах своих исследований, демонстрируя фотографии отпечатков пальцев, которые были обнаружены на дверных ручках, ящиках шкафов, на столе и на посуде в квартире убитого.

Он бесконечно долго говорил о том, как был идентифицирован каждый из изображенных на фотографиях отпечатков. После того как рассказ об очередной фотографии заканчивался, она передавалась суду, который в течение некоторого времени производил проверку, после чего процесс повторялся снова и снова. Эта процедура часто прерывалась дотошным Киттерингом, который то и дело хотел удостовериться, что каждая фотография пронумерована и этот номер занесен в протокол.

Покончив более чем с сорока экспонатами, Киттеринг принялся взрывать припасенную «бомбу», действительно мощную, но до некоторой степени утратившую свою взрывную силу, поскольку этот процесс также был слишком затянут периодическим занесением информации в протокол.

— Кто снимал отпечатки пальцев, изображенные на этой карточке? — спросил Киттеринг.

— Я, — ответил свидетель.

— Когда?

— Три дня назад.

— Где?

— В полицейском участке нашего округа.

— Расскажите о них подробнее.

— Это отпечатки пальцев обвиняемого по данному делу. Они сгруппированы попарно в соответствии с принятой практикой. Этот номер на карточке составляется из специальных цифр и используется для классификации.

— Теперь я обращаю ваше внимание на предмет, обозначенный буквой «С», и спрашиваю, есть ли на нем отпечаток пальца, идентичный одному из изображенных на этой карточке?

— Да, сэр.

— Где?

— Здесь, на боковой стенке ящика бюро. Он совпадает с отпечатком среднего пальца правой руки. Я обнаружил двадцать три параметра совпадения.

— Расскажите, пожалуйста, об этих параметрах суду, — предложил Киттеринг.

После того как эксперт замолчал, он начал свою бесконечную речь, беспощадно обрушивая на обвиняемого лавину доказательств, основанных на обнаруженных отпечатках. Олден Лидс величественно восседал в своем кресле, а Перри Мейсон с Деллой Стрит, не находя поводов для протеста, нетерпеливо ерзали, вынужденные пассивно наблюдать, как рушатся последние надежды на то, что обвиняемого оправдают. Наконец приблизился перерыв.

— Сколько времени вам потребуется, господин представитель окружного прокурора, чтоб закончить с этими свидетельствами? — поинтересовался судья Кнокс.

— Возможно, весь завтрашний день, ваша честь.

— Хорошо. Заседание будет продолжено завтра в десять часов. Все это время обвиняемый будет находиться под надзором шерифа.

После того как был объявлен перерыв, Мейсон подошел к Олдену Лидсу и успокаивающе положил руку ему на плечо. На его лице сияла улыбка, однако тихо произнесенные им слова не были ободряющими.

— Вам не следовало от меня ничего скрывать, — сказал Мейсон.

Лидс повернулся к адвокату.

— Я уже не молод, — ответил он, — и мало надеюсь на то, что меня оправдают, да и в случае приговора немного потеряю. Однако я не могу понять, как мои отпечатки оказались в его квартире. Я не убивал Джона Миликанта. Он… Мы должны доказать, что, когда я выходил от него, он был жив и здоров.