Читаем без скачивания Чосер и чертог славы - Филиппа Морган

У Цербера была причина опасаться этого человека после того, как тот менее получаса тому назад схватил пса, мирно дремавшего на площади под каштаном, покуда все внимание публики было приковано к театральному действию. Человек хотел бросить его в реку, однако случайное приземление пса на покрытую илом каменную кромку под крутым обрывом сработало даже лучше. Сейчас монаха меньше всего заботила судьба собаки, и он не преминул бы сбросить пса в реку вслед за хозяином, но его внезапно посетила более интересная мысль.

Рычание Цербера не произвело впечатления на монаха. Под ближайшими кустами лежал его серый мешок. Он ловко скинул монашескую рясу. Под ней оказалось обычное мирское платье. Затолкав в мешок рясу, он отвязал собаку, крепко обхватил ее посередине туловища и взял под мышку. Какое-то время Цербер извивался, пытаясь освободиться, но скоро затих от безысходности. Перебросив мешок через другое плечо, человек выбрался на тропинку по направлению к замку.

Труппа Лу разместилась в деревянной надворной постройке, временно ставшей их пристанищем во владениях графов Гюйак. Это похожее на сарай строение использовалось для хранения телег и плугов, ожидавших починки. По распоряжению гофмейстера конюший снабдил их соломенными тюфяками. Того самого гофмейстера, в ведении которого целиком и полностью находился большой зал, где должно было состояться выступление артистов перед лордом Гюйак и его супругой. Актеры видывали ночлег и получше, но привыкли мириться с тем, что есть. Здесь, по крайней мере, сухо и безопасно, а общее благостное впечатление портило лишь соседство крыс. Пищу, которую им доставляли из замка, также нельзя было назвать отменной, но все же получше, чем жареный кролик и засохший сыр.

Льюис не стал рассказывать товарищам о встрече с Ришаром Фуа, занимавшим в замковой иерархии более высокое положение, чем гофмейстер и конюший. Краснолицего сенешаля весьма заинтересовали английские гости, особенно Джеффри Чосер. Лу мог поведать о нем немногое, но, как хороший актер, он максимально использовал те немногие сведения, что имел. В ответ на ключевой вопрос — с какой целью Чосер прибыл в Гюйак — Лу мог разве что предположить, что визит объясняется давнишней дружбой Чосера с госпожой Розамундой. Это предположение не удовлетворило Фуа, да и сам Лу про себя подумывал, что у Чосера, пожалуй, в самом деле есть еще какие-то причины для путешествия. Фуа наказал ему быть начеку: если Лу что-нибудь обнаружит, то, обещал сенешаль, он получит награду. Лу, конечно, не надеялся узнать больше, но зачем говорить об этом Фуа?

Все как-нибудь само уладится, надеялся Лу. Он был последовательным оптимистом — весьма ценное качество в компании бродячих артистов, чье и без того шаткое положение всегда зависит от непредвиденных обстоятельств.

Лу все же решил проявить снисходительность к жене и рассказать про свое задержание. Расстраивающие подробности были опущены. Но Маргарет казалась не на шутку озабоченной чем-то иным.

— Что такое? — поинтересовался Лу.

— Мне показалось, что здешних людей не особенно интересует наше завтрашнее представление. У них охота.

— Охота намечена на утро. К вечеру все будут готовы для нового приятного времяпрепровождения.

Маргарет ничего на это не возразила, и Льюис продолжил:

— Этот Гюйак храбрый парень. Говорят, если нужно, то он в одиночку пойдет на вепря.

Однако Маргарет Лу и это заявление никак не прокомментировала. Тогда Льюис настоял, чтобы она сообщила ему причину своей озабоченности.

— Так и быть, скажу. Я беспокоюсь о Бертраме. Куда он запропастился?

Исчезновение товарища в самом деле вызывало вопросы. Однако Льюис успокоил жену — Бертрам взрослый человек, способный о себе позаботиться.

Тем временем Саймон и Алиса в углу сарая о чем-то хихикали. Мартин с Томом, отец и сын, поблизости играли в кости. Помещение освещалось лишь несколькими поставленными прямо на землю масляными лампами. Вдруг что-то грязно-белое, подобно призраку, стремглав пролетело через весь сарай в дальний угол. Алиса первой поняла, в чем дело:

— Тьфу, Цербер, ты весь мокрый.

— Он счастливчик, — донеслось от входа.

Актеры поднялись со своих мест. В помещение вошел человек и остановился у края светового круга так, что свет выхватывал из темноты только носки его обуви. Лицо скрывала тень. На одной руке висел мешок.

— Где Бертрам? — спросил у него Льюис Лу.

— У которого волосы с проседью, так, кажется?

— Да, — подтвердила Маргарет Лу. — Что с ним?

— Увы, госпожа, у меня для вас и всех остальных плохие известия. Боюсь, он утонул.

Актеры застыли с открытыми от удивления ртами. Лишь чей-то одинокий голос нарушил общее оцепенение:

— Но…

Больше ни звука.

Незнакомец уселся на землю, скрестив ноги, и стал рассказывать, что ему часом ранее повезло присутствовать на прекрасном представлении труппы на деревенской площади. В свое время он тоже был лицедеем, а потому судил со знанием дела. Глубоко тронутый историей об Иакове и Исаве и тем, как был обманут добрый старый отец Исаак, — здесь незнакомец одобрительно кивнул в сторону Мартина, — он спустился к речному берегу, дабы насладиться последними красотами уходящего дня. Там его внимание привлек неистовый собачий лай, который, казалось, доносился прямо из реки. Заглянув через обрывистый край берега, он увидел эту несчастную дворнягу, бог весть как оказавшуюся на узкой полоске намытой грязи, которая, сколько ни царапала откос, никак не могла выбраться. В нескольких метрах от берега какой-то мужчина яростно болтал руками, пытаясь удержаться на плаву. Однако в тот самый момент, когда он обнаружил тонущего, невидимая рука заставила бедолагу скрыться под водой, и в следующий раз он вынырнул на много метров ниже по течению. Незнакомец, по его словам, ждал и звал, ждал и снова звал, но больше голова не показывалась. В конечном счете он спустился к воде и спас собаку, которая, кстати, не больно-то хотела, чтобы ее спасали.

— Бертран преданно любил Цербера, и пес отвечал ему тем же, — сказал Мартин.

— Должно быть, он пытался спасти собаку и упал… — подал голос Льюис.

— Наверняка, — подтвердил незнакомец. — В том месте речной берег особенно скользкий. Лучше бы утонула собака, чем погибла человеческая душа.

— Правда, — согласилась Маргарет.

Из темноты донесся тихий плач Алисы. Незнакомец добавил к сказанному:

— Мне следовало попытаться спасти вашего друга, но я плаваю не лучше, чем этот бедняга.

— Вы сделали все, что смогли, — сказал Льюис и вытянул руку, чтобы похлопать по плечу незнакомца. Того слегка передернуло. Чтобы сгладить неловкость, он произнес:

— Я всегда говорю: если бы Господь хотел сделать нас водоплавающими, Он дал бы нам плавники с хвостом.

Повисла тишина, отчего он заключил, что сказал не совсем то, что нужно. Но тут же исправил положение:

— Нужно отслужить панихиду по бедняге. Завтра я поговорю со священником. В замке обо всем знают, поскольку по дороге сюда я столкнулся с гофмейстером. Он-то и подсказал мне, где вы обитаете.

— Спасибо, друг, — растроганно проговорил Льюис.

— Кто вы? — спросила Маргарет, бессознательно повторив вопрос Бертрама, прежде чем тот угодил в реку.

— Зовите меня Губертом, — ответил незнакомец.

— Вы сказали, что были лицедеем, Губерт?

— Было дело.

— Мы предпочитаем называться актерами, — уточнил Мартин.

— Да-а, мне тоже пришлось сыграть немало ролей, — задумчиво произнес Губерт.

11

За несколько часов до того, как Губерт предстал перед актерами, Джеффри Чосер со своими спутниками, как вы уже знаете, вошел в замок Гюйака. Их встретили куда изысканней, чем актеров труппы Лу. Разница сказалась сразу, как только выяснилось, кто они такие. Ведь они не простые путешественники, а посланцы сына короля Англии. При обычных обстоятельствах их сопровождал бы богатый эскорт, а каждый шаг был обставлен церемониями, но нынешние времена нельзя назвать обычными. Война вот-вот разразится с новой силой, и вопрос о том, удержатся ли англичане в Аквитании, зависел от мнения таких крупных землевладельцев, как Анри де Гюйак.

Чосер обрадовался, узнав, что актеров принял сам гофмейстер по своему личному настоянию и устроил их вполне прилично, так что труппе не пришлось разбивать лагерь под звездами. Джеффри проникся симпатией к Лу и остальным чуть ли не с первого дня знакомства. Случайно он подслушал, как гофмейстер уверял актеров, что они выступят перед графом и его супругой в большом зале, как было условлено.

Гофмейстер сопроводил Чосера, Одли, Кэтона и Жана Кадо наверх по крытой лестнице. Там наверху их готовился встретить сенешаль собственной персоной, краснолицый Ришар Фуа. Отсюда он провел гостей на третий этаж и показал приготовленные для них палаты. Кадо, как простому провожатому, досталась самая дальняя комната, тогда как остальных разместили в соседних покоях на солнечной стороне с видом на речную долину. В комнате Чосера стояла кровать под пологом, сундук и табурет. Стену украшал гобелен, изображавший сцену охоты на кабана. Дикий зверь, превосходивший размерами любого из охотников, пеших и конных, припал к земле в густых зарослях в нижнем левом углу. Загнанный вепрь готовился к смерти, но твердо решил дорого продать свою жизнь. Поражали размерами его желто-белые клыки. Джеффри вспомнил, что Анри де Гюйак сам был страстным охотником.