Читаем без скачивания ОЧЕНЬ Петербургские сказки - Андрей Зинчук

– Как куда? Так в подвал же!

– А трубы?

– Что – трубы?

– Мы же с вами говорили про трубы?…

– Ну, я думала, это так… вообще!… Поэтическая фигура.

– Посмотрите, какая отличная труба!

– Где? – искренне не понимает Алибаба Викторовна.

– Вон, в фонтане! – мотает головой в сторону замерзшего фонтана Воркис.

– В фонтане? Но там же лед! Фонтан замерз!

– А мы ледок возьмем и сколем… – Воркис приближается к фонтану, выхватывает из-за пазухи короткий ломик и первым же ударом сбивает с фонтана большую шапку желтого, пузырчатого льда. – Взгляните, какая аккуратная дырочка!…

– Вот эта?! – в замешательстве восклицает Алибаба Викторовна. – Вот эта дырочка? Да вы что! В нее и мышь не пролезет! Не говоря уже о вас, Воркис!

– А если о вас, Алибаба Викторовна?

– Что? Мне? Сюда? Да вы смеетесь!

– Вовсе нет. Вы такая изящная, гибкая…

Алибаба Викторовна заметно польщена, поэтому опять заговаривает с мужем голосом стареющей кокотки:

– А вы, Воркис?

– А я помчусь по верху. Чтобы перекрыть им к стеклышку все пути. Потом мы с вами где-нибудь встретимся.

– Где именно? Я хотела бы это знать точнее!

– Я буду вам стучать. Три раза подряд.

– Но ведь там дальше тоже лед! – Алибаба Викторовна капризно поджимает сухие губы.

– А я вам свой ломик дам. Хотите ломик, Алибаба Викторовна?

– Нет, не хочу, Воркис, – честно признается Алибаба Викторовна, – Но, похоже, делать нечего. Поэтому давайте. Кроме того, я почему-то уверена, что там хотя бы нет мышей! – и о чем-то ненадолго задумавшись, она совсем ни к месту добавляет: – Говорят, специально "для бака" те же самые лучшие умы, о которых вы недавно упоминали, написали еще одну книжку. Называется она "Алибаба Викторовна и сорок разбойников". Сорок разбойников! Кругом!

Воркис передает жене ломик, которым он только что скалывал лед, и та сует его в горловину фонтана:

– Ого! Там крепко!

– А вы размахнитесь посильнее, Алибаба Викторовна.

– Так, что ли? – Говоря это, Алибаба Викторовна замахивается.

– Из вас мог бы получиться отличный сантехник!

– Не шутите так, Воркис. Мне это неприятно. Только ведь…

– Что – только, Алибаба Викторовна? Вы передумали?

– Только я ведь платье порву, Воркис! Вы не забудете подарить мне новое? На Новый год? Положите его под елку! Не изомните, я знаю вас! – говоря это, Алибаба Викторовна незло грозит Воркису.

– Постараюсь не измять, Алибаба Викторовна.

– Вы молодец, Воркис. Может быть, я опять разрешу вам немного сократить мое удивительное имя. Скажем… Али… Алиба… Нет, это для вас это будет слишком коротко! Лучше подлиннее, – например, Алибаб. А отчество пока так оставим – целиком.

– До каких пор, Алибаб… Алибаб Викторовна? – настораживается Воркис.

– До тех пор, пока вы не научитесь! – видно, что Алибаба Викторовна снова удовлетворена.

– Я обязательно научусь, я… – начинает обещать Воркис. Но Алибаба Викторовна его обрывает на полуслове:

– Ну, все, все, Воркис. Вперед! – она делает неожиданно сильный удар ломиком в горловину фонтана, отчего оттуда брызгает льдом. Тогда она делает еще один удар, сильнее, наклоняется, сует голову в трубу, и… вдруг начинает туда ввинчиваться: удары становятся чаще, веером летят ледяные брызги. Минута – и Алибаба Викторовна целиком исчезает в трубе.

Воркис ногой грубо пинает фонтан. Потом пугается и пинает его еще дважды, нежнее. В ответ шум в трубе фонтана стихает, раздаются три отчетливых ответных удара. После чего работа в трубе возобновляется, и удары начинают звучать без перерыва, постепенно стихая внизу.

– А говорила, не пролезет! – как-то не очень хорошо и, честно говоря, не очень красиво смеется Воркис. – Тьфу! – Он в сердцах плюет и тут же смотрит себе под ноги, на снег. – Ну вот, слюна замерзла. Будет знатный морозец. Крепко придется этой дуре подолбить! А я без помех займусь теперь нашим дивным стеклышком!… Я такое придумал!… Я!… Я!…

Потирая руки, Воркис семенит на коротких ножках к входу в подвал и спускается на несколько ступенек лестницы. А когда всю нижнюю его часть тела на экране срезает, вклеивает негромким шепотом в фонограмму фильма непечатное слово (которое тут же забивается специальным тонким сигналом, предусмотренным для таких случаев автоматическим редактором) и исчезает совсем. Из подвала доносится и последнее, ни к кому конкретно, казалось бы, не относящееся, но от этого ничуть не менее страшное: "убью!". И после этого в новогоднем перекопанном дворе становится уже совсем нехорошо.

КАССЕТА ВТОРАЯ. РЕПОРТАЖ ШЕСТОЙ. МЕСТО НАБЛЮДЕНИЯ: ПОДВАЛ. ВРЕМЯ НАБЛЮДЕНИЯ: 23.50. ТОЧКА НАБЛЮДЕНИЯ: ИЗ-ЗА ТРУБ (ПОЗИЦИЯ ПЕРВАЯ).

(Из-за того, что робот-наблюдатель менял "зажеванную" кассету на новую, десятиминутный фрагмент из фильма о приключениях в подвале искателей волшебного стеклышка бесследно выпал).

На видеопленке подвал Воркиса выглядит огромным и низким: покрытый плесенью потолок, стены в разноцветных потеках, сырость. Сырость такая, что местами по стенам даже сочится нехорошая вода. Все пространство подвала перегораживают трубы, а то, что свободно от труб, завалено хламом и затянуто паутиной. В углу гудит огромный котел. Посередине подвала на ящике сидит мрачный Воркис, переодетый… Алибабой Викторовной Яицких. В руках у него большой газовый ключ.

– Все эти ежики, зайчики, бабочки… – Воркис утирает со лба пот. – Терпеть ненавижу! А такое и она вряд ли смогла бы придумать: в этом костюме меня точно не узнать! – Несколько секунд Воркис молча грустит и вдруг признается: – Весь подвал обошел: ни волшебного стеклышка, ни Алибабы Викторовны – ничего. И как же все-таки я устал! – Некоторое время он снова молчит, потом продолжает: – Раньше, когда я был маленьким, я так не уставал, честное слово! Правда, раньше, когда я был маленьким, я был очень несчастным: дети, встретившись со мной, убегали и прятали от меня свои игрушки. Поэтому у меня и не было детства – я быстро миновал эту пору и сразу стал взрослым. В начале жизни у меня была другая фамилия! Но я так быстро рос, что обогнал свое сознание и теперь даже не могу ее вспомнить, на большой скорости столкнувшись со своей юношеской кличкой – "Дыркис", которая, вследствие почти мгновенного моего поумнения, тоже пропала вдали. А в пустое место паспорта влетела нынешняя фамилия – "Воркис". Видимо, от английского "work" – работа, работать, я работаю, ты работаешь, они работают, все работают, рабочий. И еще какие-то две таинственные буквы "И" и "Д". Ни один человек на свете не знает, что это такое – я спрашивал. Женился я уже сильно взрослым на вдове со странным именем Алибаба. И на этом жизнь моя кончилась! – Воркис вновь берет в руки гаечный ключ, замахивается им, чтобы ударить по металлу, и… внезапно опускает руку. – Пусть за это вечно сидит в трубе! – Проговорив это, он с силой закидывает газовый ключ за котел. После чего достает из кармана свой знаменитый складной перочинный нож и начинает страшно им щелкать, как хищным клювом: раскладывать и складывать… И, очень недовольный, уходит…