Категории
Самые читаемые

Читаем без скачивания Дерево даёт плоды - Тадеуш Голуй

Читать онлайн Дерево даёт плоды - Тадеуш Голуй

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 51
Перейти на страницу:

Он подошел к телефону, но Шатан оттолкнул его руку.

— Я их понимаю. Если сказали, то сделают. В магазинах третий день пустые полки, столовая закрыта, работай и по воскресеньям, а зарплату не привезли. К тому же не хватает машин и инструментов. Что делать?

— На улицу, к тем магазинам, где все есть, да втридорога! — крикнул Юзефович. Неделю назад он приходил ко мне объясниться, за что сидел в 1939 году. Шестеро детей. Без работы. Три месяца за кражу. Лицо, как у кота, острые ушки и редкие усы торчком. — Бить меня хотели, меня, меня. А я в чем виноват?

— Ненормальные условия, — буркнул главный, но тотчас умолк и бочком заскользил к дверям.

Все смотрели на меня, комната наполнялась людьми, входившие докладывали, что рабочие собрались в основном цехе и требуют, чтобы туда прибыло руководство.

— Пошли, нельзя терять времени, — выдавил я.

В качестве кого? Руководства, членов партии? Сто восемнадцать пепеэсовцев, сорок с небольшим пепеэровцев, там, внизу, в цехе, старые рабочие, товарищи отца. В качестве кого? Что им сказать? В голове мель кали обрывки речей, разговоров с Ганкой, статей, пот склеивал пальцы, в горле жгло. Теперь я лихорадочно искал, сам доискивался подобной ситуации в прошлом, но ничего не припоминалось. Странно, что именно в этот момент я ощутил голод. «Мы оказываем вам большое доверие», — говорили в комитете. «Символ времени, — гласил подзаголовок в газете, — молодой Лютак…» Возьмут меня, черт побери, под руки, поставят на токарный станок или помост, водрузят, как знамя, заткните глотки, поглядите, Лютак, столько‑то лет проработал вместе с нами, в черной ночи оккупации (всегда так: в черной ночи оккупации), убили его, но это ложь, мучили, истязали, а он все‑таки опять с нами. Да, захотят, чтобы я был отцом и сыном в одном лице, и духом, который должен их просветить. Положеньице.

Цех. Корпуса токарных агрегатов, рабочие, толпящиеся на помосте и гроздьями облепившие машины. Тишина. Воняло смазкой, плавящимся железом, коксом. На помосте кто‑то робко закашлял. Мы шагали к бетонному возвышению, минуя молчаливых людей, по единственному свободному проходу, к единственному свободному месту. Первым заговорил Шатан.

— Давайте, товарищи, спокойно обсудим все вместе. Только побыстрее, а то у меня живот болит, так обожрался за завтраком. — Он вытянул руку и принялся считать на пальцах. — Курица в бульоне. Ветчина с греночками. Кофеек со сливочками. Пончики…

Никто не засмеялся. Шатан замахал руками, потом прижал их к себе и стиснул кулаки так, что посинели пальцы, и сказал:

— При пане Квечинском и сыновьях бастовали, чтобы вырвать у них из глотки пару грошей, у кого теперь хотите вырвать эти гроши? У себя?

— Врешь! Одни сыты, другие нет. Война кончилась, а нужды еще больше, долго ли так будет? Правительство морит голодом рабочих! Правильно говорит.

Я внимательно прислушивался к выкрикам. Заместитель директора попробовал объяснить положение, в которое попал завод, приводил какие‑то цифры, говорил об устаревшей технике, о подсобном хозяйстве, о падеже свиней, об опустевших продовольственных складах, но люди прерывали его все ожесточеннее. Председатель завкома предложил избрать комиссию, которая бы направилась к властям, но и этот голос потонул в общем крике. Тогда Шатан вытолкнул вперед меня. Выкрики прекратились, стоявшие повыше утихомирили тех, кто ничего не видел. Цех замер,_ смотрели на меня, только на меня, сотни глаз. Лютак. Что он скажет? А я не знал, что сказать, в голозе была полнейшая пустота и ничего, кроме сознания своего присутствия в цехе. И все‑таки меня слышали, словно бы я говорил, вероятно, они много знали об отце, тетке, обо мне, а еще больше додумывали. Я стоял молча, облизывая губы и переводя взгляд с одного на другого, с группы на группу. В те минуты я не узнавал никого, но предчувствовал, что нельзя мне не смотреть им в глаза. Так тянулось долго, очень долго, может, дольше для них, чем для меня, если они поняли, что я мог бы сказать и кто я. Даже не кто я, а кто этот отец — сын по фамилии Лютак. Потом мне говорили, что запой я тогда, все бы запели — ибо ждали чего‑то именно такого, необычного, но я не смог выдавить из себя ни единого звука. Мне рассказали, что я сунул руки в карманы и сделал шаг вперед и что тут же передо мной образовалась тропа в толпе. А потом Шатан провозгласил:

— Стыдно, товарищи, чертовски стыдно. Соберем сейчас же завком.

И люди стали покидать цех. Только в эту минуту зароились в голове всевозможные светлые мысли. ЮНРРА приостановила доставку продовольствия — хотят нас взять на измор, чтобы мы вернули заводы. Бандиты готовятся всех нас перестрелять, как Лютакову. Это наш дом, наш. Послать машины в Великополыпу за картошкой и мукой. Попытаться еще раз съездить за станками. Я вам расскажу, как было Там, а ведь мы не поддались.

Не помню, как я снова очутился в кабинете. Машинально посмотрел в окно. Увидал пустой двор, потом движение вагонеток. У ворот два грузовика с брезентовым верхом, из второго торчат ноги солдат и милиционеров. Джип. Знакомое лицо офицера.

Я бросился вниз, поймал его еще у проходной.

— Кто вас просил? Уезжайте! — сказал я. — Сейчас тут не показывайтесь.

— Фыо, вы что, владельца завода замещаете? Был звонок. Задержали агитаторов?

— Каких агитаторов? Подождите, свяжемся с комитетом, не выгружайтесь.

Охрана уже отворила ворота, но из машин еще никто не высаживался. Я приказал закрыть ворота.

— Не драться же мне? — буркнул стражник. — Сами видите, что делается.

Я забежал в проходную и позвонил Шимону. Его не было. Соединился с секретарем, рассказал, что произошло, и передал трубку офицеру. Я наблюдал за его лицом, пока он выслушивал секретаря. Да, это он изводил меня в больнице, когда мы дожидались в дежурке, не придет ли в сознание тетушка.

— Дело ваше, но у меня есть свой приказ, — закончил он разговор.

Машины уехали, но я слышал, что они остановились за стеной складской площади, у железнодорожных ворот, а офицер заявил, что ему будет весьма приятно, если я проведу его к себе.

Он уселся за моим столом, вытащил из кармана листок с фамилиями и попросил личные дела значащихся в его списке людей.

— Вы, товарищ Лютак, не разбираетесь, как я вижу, в классовой борьбе. Вам кажется, что такая забастовка вспыхивает сама по себе, как грипп, что никто ее не готовит, — говорил он, одновременно просматривая личные дела. — А речь Черчилля в Фултоне, надеюсь, знаете? О кампании империалистов в пользу третьей мировой тоже знаете и не догадываетесь, кому и зачем нужна эта стачка? Как раз на заводе имени Яна Лютака — в красной цитадели?

— Что вы мне тут рассказываете о Черчилле, ведь не он… — Я прикусил язык.

— Он, не он, скоро увидим кто. Убийцы Терезы Лютак.

Я подпрыгнул на стуле. Он говорил серьезно, поэтому молено было полагать, что это не риторическая фигура, а конкретный факт.

— Позовите Юзефовича, — распорядился офицер, а когда тот пришел, прямо спросил его, кто бросил призыв бастовать.

— Не знаете? — удивился он. — А эти?

Офицер назвал несколько фамилий старых рабочих и двух молодых. Да. Двух молодых. Ведь он сказал: убийцы Терезы.

— Что они делали сегодня утром?

Юзефович заколебался, смотрел желтыми глазами то на меня, то на офицера, чуть горбясь и поглаживая щеку тыльной стороной ладони, наконец сказал, что они были в толпе и кричали. О забастовке. Что рабочих морят голодом. Что нет картошки. И что большевики губят страну.

— А о войне не кричали? Или что вернутся «наши» и наведут порядок? Вспомните. Подобные настроения ширятся после речи господина с сигарой, который нападает на Польшу, а немцев жалеет.

— После той речи спекулянты все магазины обчистили, — почти крикнул Юзефович. — Кому эта война нужна? Но ничего такого я не слышал.

— Надеюсь, знаете о том, что эти двое, — офицер подсунул мне листок, — были в боевой фашистской дружине, а этот старик всегда ругал коммунистов?

Я вспомнил: оба парня входили в боевую дружину социалистов, но в делах я не нашел ничего такого, о чем упоминал офицер.

— Неправда, — сказал я, — не эти двое убили Терезу.

— Глупец, — буркнул офицер, — это одна и та же банда выродков, способных на все, это одна и та же рука, независимо от того, кому она принадлежит. Надо ее отсечь, отрубить. Ступайте, Юзефович, а мы тут послушаем этих господ.

Зазвонил телефон. Охрипшим голосом Шатан сообщил, что собрание проходит нормально и что меня выдвигают в состав делегации.

— Хорошо, — сказал я. — Согласен, только составьте разумную программу.

— Ясное дело. Самое главное — послать людей за продовольствием и станками. Можно обещать?

— Вы секретарь, а не я, но думаю, что можно.

— А теперь пригласите в порядке очереди по это му списку, — сказал мой гость, когда я положил трубку, потом спокойно добавил: — Но сперва поговорим с глазу на глаз. Немножечко на сей раз о вас лично. Право, странный вы человек, трудно вас раскусить. Облачились в легенду, разгуливаете с ней даже по будням и не боитесь, что этот наряд обветшает, а людям примелькается. Как видите, на меня это не производит ни малейшего впечатления, напротив, я мог бы вас скрутить и представить веские доказательства, кто вы такой. У вас неплохое воображение, поэтому слушайте: Роман Лютак укрывал у себя «Юзефа», но испугался и сообщил гестаповцам или полиции, только, на его беду, «Юзеф» почуял недоброе и скрылся, а гестаповцы, разозлившись, посадили супругов Лютак. Спокойно, спокойно. Продолжим. Что с ними было в тюряге, никто доподлинно не знает, кроме них самих, никто этого собственными глазами не видел, следовательно, они могли попросту выдумать страшную сказочку, чтобы скрыть нечто некрасивое. Донос на «Юзефа», например. Все‑таки Роман Лютак поехал в лагерь, а его супруга — домой. Супруга же, как выяснилось, в благодарность за освобождение сотрудничала в гестапо, что как‑нибудь удалось бы доказать при наличии хотя бы крупицы доброй воли. Супруг же, гм, выражаясь деликатно, спасал собственную шкуру. Ясно. Там было страшно, поэтому удивляться нечему. Пан Роман мог знать, что поделывает его семья, отец, тетушка, и то же самое могла знать пани Лютакова. Пан Роман мог об этом донести, особенно когда его избивали после побега Шимона Хольцера. Он был способен на многое. Даже кого‑то Там пристукнул. А потом пан Роман возвращается на родину. Устанавливает определенные контакты, и не с кем попало, передает вымышленное сообщение — вспомним историю с лондонским радио, — живет у тетушки, активистки, которая ему доверяет и располагает хорошей и полезной информацией. Пан Роман подставляет ножку неким гражданам, которые не устраивают его и кого‑то еще, об этом узнает тетушка, а может, и не только об этом: человек иногда выдает себя совсем невзначай, значит, тетку надо убрать. Какая захватывающая картина! А потом получает местечко благодаря слепоте и наивности некоторых людей, именно на заводе, где стоит заниматься крупным вредительством. Остается только один вопрос: для кого? Для кого заметки, сведения и вся тщательно продуманная игра? Но и на этот вопрос можно найти такой ответ, который все объяснит.

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 51
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Дерево даёт плоды - Тадеуш Голуй торрент бесплатно.
Комментарии