Читаем без скачивания Гегель - Михаил Овсянников

Объективный дух в своем движении, согласно Гегелю, проходит три ступени: абстрактное право, мораль, нравственность. В свою очередь нравственность охватывает семью, гражданское общество и государство. Пройдя ступени внутреннего и внешнего государственного права, объективный дух поднимается на стадию всемирной истории. «Насколько идеалистична здесь форма, — говорит Ф. Энгельс, — настолько же реалистично содержание. Наряду с моралью оно заключает в себе всю область права, экономики и политики. У Фейербаха — как раз наоборот. По форме он реалистичен, за точку отправления он берет человека; но о мире, в котором живет этот человек, у него нет и речи, и потому его человек остается постоянно тем же абстрактным человеком, который фигурирует в философии религии» (1, 21, стр. 295). Это высказывание Энгельса имеет большое методологическое значение для понимания теории общественного развития Гегеля. Представляя все стороны общественных отношений людей в виде саморазвития объективного духа, Гегель тем самым ставит на голову всю реальную деятельность общественного человека и его действительные социальные связи. Эта мистификация обнаруживается уже в исходных предпосылках «Философии права». Гегель начинает с анализа понятия свободы, поскольку право и собственность как основные категории «абстрактного права» — суть осуществления свободы. Гегель считает, что свобода — это абстрактная категория, которая проявляется прежде всего в праве. Поэтому право есть бытие свободы. Вообще целью деятельности объективного духа, по Гегелю, является реализация свободы во внешнем мире, с тем чтобы действительность могла стать миром свободных отношений. Поэтому и в «Философии права», и в «Философии истории» выдвигается на первый план проблема свободы и необходимости.

Свобода, по Гегелю, не есть произвол, она ограничивается известными условиями. Быть свободным — значит сознавать границы и необходимость того, что человек делает. «Если я, — говорит Гегель, — хочу разумного, то я поступаю не как обособленный индивидуум, а согласно понятиям нравственности вообще; в нравственном поступке выдвигаю я не самого себя, а суть» (8, VII, стр. 45). Подлинно свободной волей обладает лишь мыслящий интеллект. Особенно важным является осознание человеком своей свободы. Раб, по Гегелю, потому есть раб, что он не знает, не мыслит свою свободу. «…Воля истинна, когда то, что она волит, ее содержание, тожественно с нею, когда, следовательно, свобода волит свободу» (8, VII, стр. 49).

В обществе произвольные поступки отдельных людей преодолеваются, ограничиваются. Свобода в обществе есть преодоление произвола отдельных людей. Человек проявляет свою волю не неопределенно, не как произвол, а как ограниченную волю. Это ограничение воли осуществляется правовыми нормами и законами, т. е. в сфере правовых отношений. Право, по Гегелю, есть наличное бытие свободы. Это учение Гегеля расходится с воззрениями Канта и Фихте, утверждавших, что право представляет собой ограничение произвола одного человека произволом другого на основании свободы. Как видно, Гегель (так же как Кант и Фихте) очень далек от понимания права как воли господствующего класса, возведенной в закон. Классовая сущность права от Гегеля ускользает. Вместе с тем из всего хода его рассуждений ясно, что в трактовке правовых и политических категорий Гегель всецело отстаивает точку зрения буржуазии. Уже сам факт выдвижения права на первый план и противопоставление права произволу характеризуют Гегеля как идеолога немецкой дореволюционной буржуазии. Антифеодальный характер носит также и призыв философа: «…будь лицом и уважай других в качестве лиц» (8, VII, стр. 65), так как в этой заповеди утверждается достоинство личности, попираемое в условиях феодальных порядков. Буржуазная сущность гегелевской концепции права выявляется еще резче, когда он начинает анализировать проблему частной собственности. Свободу частной собственности он считает одним из величайших завоеваний нового времени. По его мнению, частная собственность является единственно существенным определением личности. «Лишь в собственности, — говорит он, — лицо есть как разум» (8, VII, стр. 69). Гегель, однако, упускает из виду, что между провозглашением свободы личности и отстаиванием института частной собственности заключено противоречие. Человек, владеющий собственностью, уже не свободен, он прикреплен к ней. Гегель не понимает также, что свобода собственности в буржуазном обществе означает свободу присвоения продуктов чужого труда.

Анализируя частную собственность, Гегель формулирует интересную мысль. Речь идет о понимании капитала как самовозрастающей стоимости. «Разумность собственности, — говорит Гегель, — заключается не в удовлетворении потребности, а в том, что снимается голая субъективность личности» (8, VII, стр. 69). Если собственность служит не удовлетворением потребности, то она, стало быть, служит себе, своему возрастанию и росту. Сделав шаг к правильному пониманию очень существенной экономической категории капитализма, Гегель, однако, все дело сводит к обмену, к купле-продаже. Таким образом, отношения буржуазного общества он понимает не как отношения людей в процессе производства, а как отношения в процессе обмена, как отношения купли — продажи. Весь дальнейший анализ правовых отношений Гегель сводит к рассмотрению отношений купли — продажи. Поэтому право сначала выступает как владение, оно есть собственность; затем оно выступает в договоре как отношение одного собственника к другому собственнику; право осуществляется в форме неправды и преступления. Гегель смешивает экономические категории с юридическими, причем определяющими у него являются правовые отношения. Так, частную собственность он выводит из «свободной воли» личности, в конечном счете из разума. Реальные экономические отношения, следовательно, обволакиваются у Гегеля густым туманом мистики, что, однако, вовсе не означает, что Гегель окончательно теряет способность правильно схватывать отдельные моменты этих отношений.

Абсолютное право человека на присвоение вещей покоится, по Гегелю, на том, что лицо имеет право вкладывать свою волю в каждую вещь. Благодаря этому вещь становится моей вещью, и моя воля в этой вещи есть субстанциальная цель данной вещи, сама же вещь такой цели не имеет. По Гегелю, следовательно, все может стать моим, поскольку я вкладываю в это свою волю. Это значит, что все может стать предметом моей воли, предметом купли и продажи, т. е. товаром. Гегель правильно нащупал тот факт, что в буржуазном обществе все может стать предметом купли и продажи. Но как быть с такого рода явлениями, как духовные умения, науки, искусство, даже религиозные действия (проповеди, молитвы), изобретения и т. д.? Все это тоже в буржуазном обществе становится предметом договора, купли и продажи. Возникшее затруднение Гегель решает следующим способом: «Познания, науки, таланты и т. д. свойственны, разумеется, свободному духу и представляют собою его внутренние качества, а не нечто внешнее, но вместе с тем можно посредством высказывания (Aeusserung) дать им внешнее (ausserliches) существование и отчуждать (veraussern) их, благодаря чему они подводятся под определение вещей» (8, VII, стр. 70). Гегель, таким образом, подметил чрезвычайно существенный момент буржуазных отношений, где происходит процесс овеществления духовных способностей человека. Этот факт он фиксирует в спокойно-эпическом тоне, не понимая всей глубины трагедии ученого, художника, изобретателя и других, продукты деятельности которых превращаются в товар в условиях капиталистического общества.