Читаем без скачивания Скажи, что ты моя (СИ) - Александра Салиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Умница и красавица, — стало неожиданным согласием на её слова от… босса.
Я, как услышала, так и позависла с приоткрытым ртом, уставившись на него недоверчивым взглядом. Нет, я и раньше слышала про «умницу», но в этот раз интонация была совершенно иная. До того пропитанная неприкрытой теплотой, что моментально захотелось верить. Хорошо, я вовремя напомнила себе, что мы тут не одни и это прозвучало скорее для всех остальных, нежели для меня.
— И до сих пор выглядит, словно всё ещё пятнадцать, — похихикала в полнейшей солидарности Ольга Геннадьевна.
Где-то здесь я утвердилась в мысли, что не так уж и плохо было, когда главным лотом смотрин был Константин Владимирович, не я. Стало неловко. Особенно, в тот момент, когда вспомнила, что генеральный, как всегда, одет с иголочки, а на мне — спортивный костюм, который вчера выбирала, руководствуясь практическими целями. Я ж не знала, что меня через сутки фактически невестой на витрину выставят, на контрасте с его строгим костюмом и белоснежной рубашкой. Обязательно бы подобрала себе что-нибудь более соответствующее.
И ладно бы, только в этом осталась моя проблема!
— А ведь меньше чем через три недели двадцать один будет, — отозвалась для Ольги Геннадьевны моя бабуля.
Та снова похихикала. Остальные покивали. И не просто покивали, быстренько прикинули по поводу моего возраста и другое. То, о чём я слышала от них много-много раз, практически в каждый свой приезд сюда, исполненное трагических размышлений: «Если давно двадцать и всё ещё не замужем, так и старой девой остаться недолго».
— А свадьба-то когда будет? — озвучила за всех Вера Павловна. — Учтите, у меня через две недели шунтирование назначено, планируйте так, чтоб я на ногах стояла, — добавила строго.
— А мне через полторы недели клапан на сердце менять, — по-своему согласилась с ней Софья Петровна.
— Да и день рождения Юлианочки тоже сперва как следует отметить надо, — поддержала Вера Павловна.
А мне опять оставленный ими садовый инвентарь и яблоньки вспомнились. Можно мне туда? Пожалуйста!
А то же спросили некоторые, но ответ ждут все!
— Юлиана ещё не решила. Через две с половиной недели как раз определится, — нагло скинул всю ответственность на меня Константин Владимирович.
Представила, как через две с половиной недели после такого представления мне придётся рассказать им, что мы не сошлись характерами и передумали, никакой свадьбы не будет. Одарила его мрачным взглядом. И руку, которая меня всё ещё не отпустила, сжала с такой силой, что ногти оставили следы. Жаль, его и то ничуть не проняло.
— Вы чем-то были заняты до нашего приезда? — не менее нагло перевёл тему мужчина, как и я недавно, обратив внимание на деревья.
С другой стороны, можно ему за это ещё и спасибо сказать. Старушки на заданный вопрос наперебой начали рассказывать о том, какой мини-огородик они устроили в том районе: посадили укропчик, морковь, лук, помидоры и огурцы. Сперва рассказали, затем и показали наглядно. Рядом с яблонями в самом деле был вспахан небольшой участок земли, устроено несколько грядок, огороженных невысоким белым заборчиком. А я пока их слушала, и наблюдала за всем, невольно улыбалась. Ну и да, сильно сочувствовала местному персоналу. Живущие здесь в полной мере чувствовали себя, как дома. Для многих это по сути и был их постоянный дом. Кто-то сильно нуждался в постоянном медицинском уходе, как моя бабуля, и жизнь здесь — идеальный вариант для подобного, если устроить иначе не получается, кого-то здесь просто-напросто оставили доживать свои годы. А если уж взбрело местным жительницам в голову, что овощи должны быть свои — натуральные, руками и собственным трудом выращенные, то всё… не переспоришь, хоть сколько у тебя докторских степеней имеется в наличии. Можно переместить старушку из Советского союза, но Советский союз из старушки не вытащишь. И без разницы им, что его давно нет. Для них он до сих пор живее всех живых, нерушимый и вечный.
Хорошо, не я одна это понимала. Константин Владимирович в очередной раз меня удивил. Не только внимательно выслушал каждую, но и не поленился снять с себя пиджак, всучив тот мне, чтоб закатать рукава своей рубашки повыше, а затем помочь бабулечкам со всем тем, что им требовалось доделать. Прокопались в итоге до самого обеда. Пообедали тоже вместе. А к тому времени, как мы всё-таки покинули пансион, время близилось почти к ужину. Они и тогда не хотели нас отпускать. Пришлось пообещать, что обязательно наведаемся к ним вместе в следующие выходные. Уж не знаю, по какой причине подписался на это мой босс, но лично мне, кажется, банально понравилось. И даже слишком.
Глава 9
Перед глазами мельтешил загородный пейзаж, мелькающий за боковым окном, а я упорно делала вид, что наблюдаю за ним, хотя на самом деле в голове напрочь засел лишь один-единственный образ того, как проступают вены по сильным рукам с закатанными рукавами. Почему именно они столь соблазнительно притягивали моё внимание? Наверное, всё дело в том, насколько хорошо мне помнилось, что ещё, помимо садоводческих подвигов они могут и умеют делать. Со мной. А я, по всей видимости, совсем пропащая, раз на все свои мысленные установки и запреты всё равно малодушно позволяла себе снова и снова возвращаться к чему-то подобному.
Так увлеклась, что чуть не пропустила самое важное!
— Мы что, опять возвращаемся в ваш дом? — осознала, пусть и запоздало.
— А ты планировала заехать куда-нибудь ещё? — и бровью не повёл Константин Владимирович.
Уставилась на него со всей моментально переполнившей меня мрачностью.
— Да. К себе домой, — сказала, как есть. — Я там живу. Не в вашем доме. И ночевать планирую тоже там. Всё, что касается обустройства вашего дома, будет продолжено завтра, всю свою часть работы по первому этапу планирования я уже выполнила, — привела доводом.
Но у сидящего рядом свой довод тоже имелся.
— Жила, — поправил меня деланно любезно генеральный. — Забыла? Мы же на ближайшие две с половиной недели теперь пара. Весь пансион «Близкие люди» нам свидетели, — припомнил недавние события с участием моей бабули. — А значит, живём тоже вместе.
Переполняющая меня мрачность испарилась. Вместо неё воцарилось чистейшее возмущение.
— Ну уж нет! —
